Мишель попросил представить его моим родителям. Я и сама уже об этом подумывала – мне было интересно их мнение, а главное – реакция на него Алинки. Мое маленькое солнышко в тот период находилась у бабушки с дедушкой. Они были счастливы возиться с любимой внучкой и одновременно давали мне возможность выходить по вечерам с Мишелем.
Я назначила дату. В тот вечер, когда мы вошли в квартиру родителей на Магаданской и я начала представлять им Мишеля, вдруг случилось нечто совершенно неожиданное. Алинка пронзительно закричала: «Папа пришел!» Бросилась к Мишелю и повисла на нем.
Немая сцена. Мы все были потрясены, а Мишель больше всех. Он был очень растроган. Подхватил Алинку на руки, принялся целовать, восхищаться ею.
– Какое чудо твоя малышка! Я всегда мечтал иметь такую дочку!
Я быстро поняла, почему моя девочка перепутала его со своим отцом. Тот же тип мужчины, некоторое внешнее сходство – высокий брюнет, усы, очки (парадоксально – как выснилось позднее – тот же знак зодиака). Маленький ребенок, так давно не видевший отца, подумал, что это он и есть.
Этот маленький эпизод обозначил радикальный поворот в наших отношениях. Я начала по-настоящему рассматривать Мишеля как возможную кандидатуру в мужья. Мечтала о том, чтобы у моей дочки был отец. Пусть даже чужой, раз родной не хочет ею заниматься, но внимательный, любящий, заботливый.
Мишель снова сделал мне официальное предложение, но теперь уже перед родителями. Они ответили коротко:
– Решение остается за Ниной. Будет счастлива она, будем счастливы и мы.
Я пообещала подумать. Миша продолжал регулярно приезжать в Москву. Ему удавалось устраивать частые поездки с клиентами. Мы общались с ним и с Алинкой все свободное время. Он с удовольствием возился с моей девочкой – фотографировал ее своим миниатюрным японским фотоаппаратом, играл и дурачился с ней, как маленький. Каждый раз привозил ей из Парижа игрушки.
Я видела его всегда только с лучшей стороны. Он замечательно, очень по-доброму относился ко всей нашей семье. Все было прекрасно. Я все больше и больше приходила к заключению, что он не случайно появился в моей жизни, что это знак судьбы.
Максим по-прежнему не звонил нам. Только его брат регулярно интересовался нашими новостями, племянницей. Женя стал для нас настоящим, преданным другом и родственником.
Примерно через год после нашего знакомства с Мишелем я дала свое согласие на замужество. Но при одном условии – после нашей свадьбы он должен был прожить в России минимум три года.
Для меня это был трудный выбор, так как речь шла не только о моей жизни, но и о жизни дочери. Я понимала, как важно не ошибиться. Так как от этого зависел дальнейший ход событий. Поэтому решила подстраховаться и хотя бы некоторое время пожить с мужем в Москве.
Мишель молча, без комментариев, согласился на мое условие. К тому же ему очень нравилось находиться в России и в Москве.
Сразу после принятия решения о замужестве я уволилась из гостиницы. А на следующий день мы подали заявление в Грибоедовский Дворец бракосочений номер один, где регистрировали иностранцев.
Миша очень хотел, чтобы нас расписали тотчас же, так как у него возникли сложности на работе. Он боялся, что не сможет вовремя вернуться на свадьбу.
Но администратор дворца сказала, что это невозможно – все ближайшие дни и даже месяцы уже были заняты. Тогда Мишель достал коробку с французскими духами, которые держал для подобных случаев, и вручил ей. Администратор сразу «подобрела», заулыбалась и тут же нашла нам дату регистрации через десять дней – 6 августа 1986 года.
Чтобы отпраздновать первую официальную веху на пути к нашему бракосочетанию, Мишель заказал ужин в ресторане «Националь» и там подарил мне «помолвочное» кольцо в форме розы.
А наутро улетел в Париж покупать мне свадебный наряд. Почему-то был против традиционного длинного платья «принцессы», в котором видят себя все или почти все девушки. Ему хотелось, чтобы я была одета в строгий, но элегантный белый костюм из льна. Приталенный пиждак и юбка до колен «карандаш». А также белые кружевные перчатки и такие же кружевные колготки. Типично по-французски. Это была его настоятельная просьба, и я согласилась, чтобы сделать ему приятное.
Еще одним его пожеланием было то, чтобы церемония прошла в самом узком кругу – только с моими родителями и со свидетелями. Мне очень хотелось, чтобы в этот день с нами был Женя. Звонила ему несколько раз, но не дозвонилась. Потом догадалась, что он отдыхал на даче у своего друга, Таира Салахова, куда часто ездил.
Поскольку дата регистрации была уже такой близкой, у нас возникла другая проблема – как быть со свидетелями? Времени, чтобы найти и договориться с ними, оставалось очень мало.
Я сразу подумала о моих друзьях – Нине и Коле Тарасовых. Нина когда-то работала в гостинице вместе со мной, мы хорошо дружили, а ее муж был талантливым журналистом. Я была очень признательна и привязана к этим милым людям, которые после рождения Алинки поддерживали меня морально. Поэтому я с удовольствием представляла их себе нашими свидетелями – хотелось разделить с ними это радостное событие.
Трудность заключалась в том, что у меня не было никакой возможности срочно связаться с ними. В тот летний период отпусков они находились у себя на даче, а мобильных телефонов, как я уже говорила, тогда не было и в помине. Адреса дачи я тоже не знала, поэтому надеялась, что Нина вскоре позвонит мне сама, так как я оставила для нее сообщение ее отчиму, находящемуся в Москве.
Но, к сожалению, ничего не получилось – то ли он не передал мою просьбу, то ли она ему долго не звонила, будучи занятой своей маленькой дочкой. Такая же история была и с двумя другими подругами – летом все находились на дачах и без средств связи.
В самый последний момент я решила пригласить в свидетели английскую супружескую пару – моих соседей по новой квартире, Ричарда и Кэрин.
Я регулярно общалась с этими симпатичными англичанами на детской площадке вместе с Алинкой. Эти молодые люди приехали работать по контракту в английском представительстве в Москве.
Кэрин иногда приглашала меня с дочкой в гости, угощала нас «Trifle» – вкусным английским десертом. Алинка играла с их детьми. Со мной они говорили только по-английски, так как еще только начинали учить русский язык.
Наконец настал день моего бракосочетания.
За нами приехали две черные «Чайки». Одна за мной и Алинкой, другая – за Мишелем, моими родителями и свидетелями. Все организовал Мишель, это была его идея – ему очень нравилась именно эта машина. Но цветами, лентами и куклами, как это было модно, я отказалась украшать ее. Мне хотелось, чтобы все было как можно проще и естественней, со «строгим классом», если можно так выразиться.
Регистрация прошла традиционно, под звуки марша Мендельсона и с длинной торжественной речью заведующей дворцом, слишком длинной на мой вкус.
Нас было семеро – мои родители, свидетели и я с дочкой и Мишелем. Мишель так волновался, что его пальцы дрожали, и он с трудом надел мне обручальное кольцо, внутри которого он заранее выгравировал Michel.
Мы поцеловались. Администратор и наша маленькая компания принялись поздравлять нас.
Нарядная, как куколка, Алинка без конца кружилась и смеялась, и даже попыталась под свадебный марш станцевать танец «соло», что вызвало дружный смех всех присутствующих. Она была очень радостной и уверенной в том, что Мишель и есть ее папа, который, наконец, вернулся к ней.
Церемония закончилась. Свершилось. Я превратилась в Нину Спада.
Сразу после регистрации мы, по московской традиции, съездили к Могиле Неизвестного Солдата, чтобы положить цветы. Мишель очень хотел, чтобы все было по-русски – символично, красиво и сентиментально. Он с огромным уважением относился к русским воинам, отдавшим свои жизни за наши.
Я полностью разделяла эти чувства, до глубины души благодарная нашим самоотверженным и мужественным русским героям Второй мировой войны. Вечная светлая память. И моя глубокая благодарность за наше мирное время всем выжившим ветеранам, среди которых находятся и мои папа и мама.
После прогулки по городу мы веселой компанией отправились на ужин в «Националь», где Мишель заказал изысканно убранный стол. На этот раз он заранее позаботился о том, чтобы нам подали заказное сухое импортное шампанское. Именно чисто сухое, он не признавал другого. Объяснил, что во Франции только оно считается настоящим. Так же, как и икра – икрой там считается только черная.
За ужином мы, наконец, расслабились после этого волнительного насыщенного дня. Напряжение спало, мы от души чокались, шутили и смеялись. Мишель строил планы на будущее. Постоянно поднимал бокал за меня, за Алинку, за наше будущее счастье. Он был «на вершине блаженства», по его собственным словам. Он много выпил в тот вечер, но пьяным не был. Я удивлялась тому, что пил он водку по-русски, то есть залпом и много, но не пьянел. Живо и с ясной головой обсуждал с англичанами возможность его устройства на работу в издательстве в Москве. Я наблюдала за ним и с удовольствием отмечала его блестящий ум, умение держаться, большую культуру.
Вечер прошел на одном дыхании.
После ресторана все разьехались на такси, которые любезно вызвал метрдотель за хорошие чаевые. А мы с Мишелем еще покатались на нашей «Чайке» по прекрасной ночной Москве, полюбовались подсветкой церквей и памятников.
Брачная ночь обернулась крепким успокоительным сном – мы были совершенно вымотаны за день, будучи на ногах с раннего утра, и алкоголь только усугубил нашу усталость.
А в наше «брачное утро» произошел сюрприз – совершенно неожиданный, но далеко не приятный. Хотя, казалось бы, ничто не предвещало этого.
В семь часов нас разбудил телефонный звонок. Я подскочила на кровати, испугавшись, что что-то не так с Алинкой, которая оставалась у родителей.
Схватила трубку. Но в ней раздался совсем незнакомый, резкий и визгливый женский голос: