все будет хорошо! У меня надежные друзья, никто не продаст! И я ищу постоянную работу – в мехах, уже когда-то работал в «Союзпушнине», – уверял он меня.
Но, как выяснилось позднее, он жестоко ошибался. Его предали, «продали» именно его «хорошие друзья».
Месяц май. Светит яркое солнце, в Питере уже совсем тепло. Распустились почки на деревьях. Весело щебечут птицы. Воздух дышит весной. Мы с Вовкой счастливы и беззаботны – все кажется нам возможным и доступным. Весело строим планы на будущее.
В тот день он рано утром позвонил мне домой.
– Малыш, встретимся после твоих лекций, а? У меня тут небольшое дело… меня вызывают в милицию, в паспортный стол. Что-то насчет прописки. Я ведь прописан у мамы в Петергофе, а квартиру снимаю здесь. Ты съездишь туда со мной за компанию – до отделения? Это ненадолго.
Я ответила, что, конечно, съезжу, о чем речь – мы ведь все делали вместе.
Выйдя на улицу после лекций, я сразу увидела Володю, который ждал перед входом, и мы поехали по адресу.
Немного не доходя до указанного здания, он попросил меня присесть вместе с ним на скамейке в садике. Я видела, что у него неспокойно на душе. Он вдруг занервничал. Замолчал, вздыхал и оттягивал время. Я немного удивилась – вопрос прописки – что тут такого особенного? Наконец Вовка заговорил.
– Сейчас пойду туда… Все должно быть хорошо… но, знаешь, всякое бывает… Надеюсь, что это действительно вопрос прописки. Если же это другое… если кто-то настучал… Малыш, если вдруг меня не выпустят, то вот мои часы, записная книжка, ключи от квартиры и деньги – около тысячи рублей – держи все у себя. В общем, подожди меня минут 15–20, а затем уходи, не светись здесь! Даже если меня задержат, я найду способ связаться с тобой и с Машкой. Оставайтесь тогда вместе, поддерживайте друг друга…
Я очень расстроилась.
– Неужели тебя могут посадить? Из-за валюты?
– Все возможно. И за сотню долларов можно получить большой срок. Но не волнуйся раньше времени, будем надеяться, что все обойдется.
Володя нежно прижал меня к себе, несколько раз поцеловал и твердой походкой пошел к дому, не оглядываясь. Еще миг, и он растворился за темной массивной дверью.
Я с нетерпением и волнением ждала его возвращения, молилась. Смотрела на циферблат своих часов, и мое сердце отстукивало в такт секундной стрелке. Время шло очень медленно, но оно шло.
Прошли 15… 20… и затем 30 минут, но Вовка не вышел. Прошло 40 минут – по-прежнему, ничего. Прошел час. Сердце тревожно заныло. Но я упорно пыталась убедить себя в том, что в паспортном столе большая очередь, что просто Вовке приходится ждать. Что обычная бюрократичная волокита. То да се – пока разберутся, пока оформят прописку, а время идет. Гнала сомнения прочь, уговаривала себя, стараясь в это поверить, хотя внутри что-то говорило мне, что на деле все совсем не так. Прошло два часа. Места сомнениям уже больше не оставалось. Я наконец с ужасом осознала, что случилось именно то, чего он опасался. Но все же упрямо отказывалась смириться с этим, продолжала ждать – несмотря ни на что и вопреки всему. Глупо, но факт. Не могла сдвинуться с места, зная, что Вовка находится где-то здесь, совсем рядом, в нескольких метрах от меня. Нелепо продолжала верить в чудо, в то, что его все же отпустят. Хотя бы под расписку. Одновременно понимала, что ждать бессмысленно. И все же ждала. Но чуда не произошло – Володя не вышел.
Наконец, когда прошли три часа, я сдалась. Взглянула в последний раз на зловещее здание милиции, которое навеки стало моим заклятым врагом. Заставила себя встать и идти к метро. Все стало окончательно ясно. Оставалось только известить Машу.
Я ехала, как сомнамбула, на Литейный проспект, где она жила со своей семьей.
Все были в сборе. Говорить было трудно – горло перехватило, дыхания и слов не хватало. Коротко объяснив, что случилось, я вынула Володины вещи и деньги, вручила все Маше. С минуту все присутствующие были парализованы моим известием. Первой опомнилась Вовкина сестра.
– Нина, спасибо, что привезла деньги, это очень приличная сумма! Завтра буду искать хорошего адвоката… Вот и доигрался братец! – она едва сдерживала слезы. В конце концов, в попытках утешить друг друга, мы расплакались обе.
Наутро информация подтвердилась – Володю задержали, он в КПЗ. И скоро его переведут в «Кресты» – тюрьму на окраине Ленинграда, возле трамвайного депо. Страшный район – мрачный и пустынный.
Мы с Машей по-прежнему находились в шоке. Она не знала, как рассказать обо всем этом их маме, как правильно подготовить ее. Попросила меня никому ничего не рассказывать, в том числе Кате. Я, естественно, дала слово. И, вообще, не смогла бы говорить о Вовке, что-то кому-то рассказывать – это было слишком тяжело.
Маша быстро нашла адвоката. Тот объяснил, что Володе грозит до 12 лет заключения. Это была страшная цифра, которая не укладывалась в голове ни у меня, ни у сестры.
– Не может быть, адвокат явно преувеличивает! Я серьезно поговорю с ним. И постараюсь влюбить его в себя, чтобы лучше работал! – оптимистично полушутя-полусерьезно сказала Маша. Ей и в самом деле ничего не стоило кого-то влюбить в себя, при ее красоте и обаянии.
Обсудив проблему, мы обе сошлись на мнении, что такой срок нереален. Что адвокат просто хочет раздуть объем и сложность работы, чтобы запросить побольше денег.
Наступили очень тяжелые дни. Вокруг меня образовался вакуум, из которого я никак не могла выкарабкаться. Мне не хватало Вовки каждую минуту, каждую секунду.
Я больше не была в состоянии ходить по местам, в которых мы бывали вместе, – там мне все говорило о нем, все было связано с ним. Это была постоянная мука.
Я очень переживала также и за судьбу Икса. Маша сказала, что его взял к себе какой-то знакомый Володи, собаковод. Я представляла себе, как мучился этот благородный и преданный пес оттого, что хозяин не вернулся, а его взял к себе чужой человек…
Тем временем у меня началась сессия. Как ни было тоскливо на душе и не хотелось делать абсолютно ничего, я заставила себя уйти с головой в учебники и конспекты. И все-таки сдала ее, хоть и хуже, чем обычно. Это был вызов самой себе – что бы ни произошло, я обязана была получить образование. Не зря же уже для этого сделала столько усилий. И к тому же я не могла нанести своим родителям такой удар как бросить учебу.
Им я тоже не рассказала о том, что случилось с Вовкой, боялась их реакции, упреков. Но папа узнал об этом сам – в какой-то газете появилась морализаторская статья с указанием имени и фамилии. К моему большому удивлению, папа не осуждал Володю. Наоборот, жалел и тоже очень расстроился.
– М-да, не повезло парню, что у нас такие законы! Он никого не ограбил и не убил. А то, что баловался долларами, торговал, так за границей это называется «заниматься бизнесом». Только у нас за это сажают!
Двум самым близким подругам – Ире и Ольге я коротко рассказала правду – не могла лгать им в ответ на их вопросы. Они успокаивали, поддерживали меня как могли. А Ольга усиленно уверяла меня, что «так лучше». Из-за этого мы чуть было не поссорились – я очень обиделась за Вовку. Не понимала, как она могла сказать «так лучше», зная, как я любила его. Ольга объяснила, что она просто очень сильно беспокоилась за меня.
– Ниночка, не обижайся! Просто я всегда чувствовала, что твой роман закончится чем-то драматичным. Владимир не создан для нормальной жизни.
Конечно, я знала ее искреннее отношение к себе. Но мне было обидно, что она судила, делала выводы, «выносила приговор», совсем не зная Володю. Я с пылом пыталась убедить ее в обратном, но она лишь только улыбалась в ответ.
Время тянулось медленно и мучительно. В августе родители уговорили меня поехать отдохнуть на две недели к бабушке на море, в Крым, где она тогда проживала. Они видели, что я находилась в крайне подавленном состоянии. Да и Маша посоветовала мне сделать то же самое.
Я послушно согласилась – и сама чувствовала, что мне было необходимо сменить обстановку. Но эта поездка не принесла мне предполагаемого отдыха.
Во-первых, меня очень раздражали многочисленные попытки молодых людей познакомиться со мной на пляже или на улице. Мне казалось кощунственным, что кто-то может посягать на меня в то время, как мой любимый человек находится так далеко и в беспомощном состоянии. Конечно, они не могли этого знать, но сам факт казался мне оскорблением Володе.
Во-вторых, со мной произошел случай, из-за которого я чуть не лишилась жизни.
Моя любимая бабушка уже много лет жила в солнечной и зеленой Евпатории.
У нее была небольшая уютная двухкомнатная квартирка в центре города, совсем рядом с приморской набережной, благоухающей розами. Мне был знаком там каждый уголок, и море для меня тоже было совсем «родным». Я люблю плавать, но Черное море, такое приятное, с лазурной ласковой водой, как оказалось, полно неожиданностей.
Это был прекрасный солнечный день. Понежившись немного на песке, я решила искупаться. По своей привычке поплыла к буйку. Приплыв, прицепилась к нему и легла на спину отдохнуть, подставив лицо солнцу.
Так я лежала, с закрытыми глазами, минут десять. Думала все о том же, что постоянно сверлило мне мозг – как помочь Володе. Очнулась от того, что почувствовала легкое прикосновение к своему телу. Быстро открыла глаза.
Вначале я ничего не поняла, а затем пришла в ужас – вокруг меня образовалось скопище огромных фиолетовых медуз – настоящее стадо! Их было так много, что они покрывали собой все водное пространство, и не было даже видно границы между ними и водой.
В первый момент я так испугалась, что ушла с головой под воду. Сердце бешено колотилось. Когда вынырнула и снова прицепилась к буйку, то немного пришла в себя. Принялась уговаривать себя не поддаваться панике. Но что именно делать, как плыть, если не осталось никакого свободного пространства? Как назло, поблизости не было ни души – вода была еще довольно прохладной и купающихся в тот день было мало.