– Теперь направо!
Друг Тимура оказался опытным водителем с хорошей реакцией. Он резко затормозил и въехал на нашу улицу.
– Вперед! Еще немного! Еще! Остановить здесь! – продолжала командовать я.
Машина резко затормозила перед нашим домом. На улице ни души. Черная ночь и несколько тусклых фонарей, которые почти не давали света. Не сговариваясь, мы с Ларисой за секунду выскочили из машины и быстрым шагом направились к дому. Наши спутники кинулись за нами.
– Падаждите, дэвушки! Ми толко начали знакомства!
Я понимала, что бежать нельзя, будет еще хуже – два здоровых мужика легко справятся с нами. Но нужно было действовать очень быстро – «слепые» уже наверняка обнаружили свою оплошность и разворачиваются, ищут нас. Могут появиться снова с минуты на минуту!
Я попыталась пойти на хитрость.
– Ребята, сейчас уже поздно! Давайте завтра вечером спокойно встретимся в «Астории» в восемь часов, хорошо? До завтра!
Но что-то их не устраивало, они колебались. Но почему, было непонятно.
Ведь они все же довезли нас до дома, не «завезли» куда-то. Все было в порядке. Так почему не соглашались на встречу «завтра вечером»?
Мы стояли перед торцом дома, а подъезд родителей находился с другой стороны здания.
– А ви гдэ живети? Ми вас праводим.
Я указала пальцем на ближайший от нас подъезд – в торце дома.
– Мы пришли, это здесь! Спасибо, ребята, до завтра!
Лариса молча улыбалась мне. Она поняла, что я указала на неправильный подъезд. Я стояла спиной к дороге, а она лицом. Тимур рядом с нами. Его друг на минуту отошел к машине, чтобы захлопнуть оставшиеся распахнутыми дверцы.
И тут вдруг Лариса как-то странно взглянула на меня, рассмеялась нервным смехом и стала пятиться. Затем резко развернулась и бросилась бежать за угол дома, по направлению к нашему подъезду.
В тот же миг я услышала за спиной шум подъезжающей машины и визг тормозов. Обернулась. Это были «слепые»!
А дальше начался кошмар. Как будто передо мной разворачивались кадры из фильма ужасов.
Увидев машину «слепых», я инстинктивно сделала шаг вперед, чтобы броситься следом за Ларисой, но Тимур мгновенно вцепился в меня. Попыталась отбиться, но он крепко держал меня.
Боковым зрением я скорее почувствовала, чем видела, – его друг бросился к нам, на помощь ему. Одновременно машина бандитов стала сворачивать с улицы во двор к дому, перед которым мы находились.
До сих пор не могу понять, каким образом мне удалось вывернуться из рук Тимура. Очевидно, именно ужас и отчаяние помогли мне. Изо всех сил бросилась бежать к своему подъезду. Подбежала, рванула ручку двери. И, о новый ужас!
Она не открывалась! Должно быть, Лариса, вбежав, так сильно хлопнула дверью, что ее заело. Дверь не поддавалась, как я ее ни дергала!
Родители жили в старинном престижном доме с потолками четырех метров высотой, с красивой лепкой. И такой же престижно-огромной была дубовая дверь в подъезд. Когда дверь заедала, ее было очень трудно открыть. Бывали случаи, когда, дергая за ручку, человек оставался с ней в руках, а дверь так и не поддавалась.
Меня затрясло, как в лихорадке. Оглянувшись, я увидела в темноте, в десяти метрах от себя, бегущих Тимура с другом, а за ними быстро подъезжающую машину бандитов. Машина ослепила меня яркими фарами. Я зажмурилась и почти ничего не видела. Только бешено колотилось сердце. Нечеловеческим усилием снова рванула на себя ручку двери, и… она открылась!
Как я «взлетела» наверх, не помню – находилась в ином измерении. У меня было ощущение, что я летела как птица.
Опомнилась в тот момент, когда увидела на третьем этаже тяжело дышащую Ларису, карабкающуюся на четвертый этаж, где жили мои родители.
Внизу уже слышались голоса и нецензурная брань. Бандиты поднимались по лестнице. Но мне показалось, что они не торопились. Возможно, Тимур поверил в то, что наш подъезд был тем, который мы ему указали, а в этот мы заскочили от страха, и, значит, они найдут нас где-нибудь наверху, так или иначе возьмут нас.
И, возможно, шла разборка – дележка с бандитами, кому мы достанемся – им, «снявшим нас», или тем, кто сильнее. В этом случае, конечно, перевес был на стороне «слепых». Но, может быть, им просто физически было трудно взбираться по высокой крутой лестнице. А лифта в доме не было.
Задыхаясь, мы с Ларисой одновременно подскочили к нашей квартире. Я принялась судорожно жать на звонок. Без конца! Но никто не отвечал!
Я звонила снова и снова. В голове крутилась одна-единственная мысль: неужели после того, как нам удалось оторваться от бандитов, они все-таки схватят нас «тепленькими» перед нашей квартирой? И тогда конец!
Я продолжала звонить и звонить. И вдруг за дверью услышала бабушкин нежный голосок:
– Ниночка, это ты?
– Да, да, да, я! Открой! – полушепотом выдавила из себя я.
Дверь распахнулась. Лариса вихрем влетела в прихожую, я за ней.
Но радоваться было рано. Это было еще не все. Теперь главным было сделать так, чтобы бандиты не поняли, в какую именно дверь мы вошли. Ведь они могли поджечь ее, взломать, подорвать, устроить засаду – сделать все что угодно в злобе от того, что нам удалось ускользнуть от них.
Когда я входила в дверь, то слышала их голоса уже этажом ниже. Бандиты поднимались по лестнице, отчаянно ругаясь.
Затаив дыхание, я притянула на себя дверь и начала медленно, очень медленно поворачивать ключ в замке, чтобы удалось бесшумно запереть ее. В ту эпоху в старых дверях были замки с большими ключами, издающими скрежет.
По-прежнему бешено колотилось сердце, было ощущение, что оно вырвется из груди, как отчаянная птица. Я боялась сделать какое-то лишнее движение, малейший шорох, который выдал бы меня.
В тот момент, когда я осторожно проворачивала второй оборот ключа, услышала прямо за нашей дверью на площадке отборную брань бандитов и их тяжелое сиплое сопение – совсем рядом со мной!
Теперь нас разделяла только тонкая дверь квартиры. Мне казалось, что стоит им потянуть за ручку и она распахнется. Перехватив дыхание, я застыла, прильнув к ней, как парализованная, не в состоянии пошевельнуться.
На нашей площадке находились четыре квартиры с дверями, обитыми ватной прокладкой и дерматином. За каждой входной дверью находилось маленькое пространство и за ним вторая дверь – для дополнительной шумовой изоляции. Обычно люди закрывали обе, и у меня не было надежды на то, что в случае обострения ситуации соседи услышат шум и вызовут милицию. К тому же уже стояла глубокая ночь, все спали.
Наш этаж был последним жилым этажом, а с него лестница вела на пятый этаж, где находился чердак. Не видя нас, бандиты продолжали подниматься наверх, думая, что мы укрылись именно там.
Я стояла за дверью, как каменная статуя, держась рукой за ключ, боясь его отпустить, боясь, что он издаст металлический звук. К тому же не было уверенности в том, что все бандиты поднялись на чердак, – возможно, кто-то оставался ждать на нашей площадке и мог услышать мое движение или скрежет ключа.
Когда они убедились в том, что наверху нас тоже нет и идти больше некуда – оказались в тупике, – то пришли в ярость. С грязными ругательствами спустились с чердака и снова остановились перед дверью, за которой я стояла. Обсуждали, где бы мы могли быть, куда могли спрятаться.
Теперь, вспоминая этот момент, мне кажется, что именно тогда мне стало наиболее жутко. Снова бешено забилось сердце, мне казалось, что это было слышно бандитам. Я потеряла чувство времени и пространства, меня как будто парализовало.
А подсознание говорило мне, что, несмотря на то, что мы с Ларисой находились дома, мы были в ловушке. Раньше у нас была возможность куда-то бежать, а теперь мы были закрыты в изолированном пространстве. И если бы бандиты поняли, в какую именно дверь мы вошли, они могли бы совершить любой зверский поступок. Тогда могли пострадать не только мы, но и вся моя семья.
Невозможно сказать, сколько времени я простояла так, неподвижно – мне оно показалось вечностью. Было ощущение, что у меня шевелились волосы на голове. Кстати, именно после этого случая у меня появились первые седые волосы.
Наконец, я услышала, как бандиты начали спускаться по лестнице, продолжая изрыгать ругательства. Возможно, не найдя нас, они решили больше не тратить времени, а идти на новую охоту. Но даже когда их голоса совсем затихли, я все же еще какое-то время не могла сдвинуться с места. Мне казалось, что как только я пошевелюсь, то сразу кто-то невидимый за дверью начнет ломать ее.
Позднее эта сцена многократно возвращалась ко мне в кошмарах – я видела себя стоящей за дверью, изо всех сил тянущей ее на себя. Но дверь начинала медленно и неотвратимо открываться в темноту. В этот момент я всегда просыпалась в ужасе и испарине, а затем благодарила небо – радовалась тому, что это был лишь страшный сон.
Когда я немного пришла в себя и пришла к выводу, что бандиты все-таки ушли, то бесшумно сдвинулась с места и на цыпочках вошла на кухню, Лариса сидела там за столом, тоже застывшая, молча глядя на меня широко раскрытыми глазами.
Я сразу выключила свет, подумав, что бандиты могут стоять перед домом и вычислять квартиру, в которой горит свет в такое позднее время. Мы переговаривались шепотом, долго не могли опомниться от потрясения. Даже не верилось, что все закончилось.
Но, несмотря на весь ужас происшедшего, наш вечер закончился ноткой юмора.
Примерно через час, когда мы снова включили свет, Лариса всплеснула руками, тихо рассмеялась и раскрыла свою сумку. Вытащила оттуда… бутылку шампанского! Оказывается, она взяла ее со стола, уходя из ресторана. А я ничего не заметила!
– Ну и что?! Не пропадать же добру? Ведь за нее было уплачено! – серьезно сказала она.
Тут мы обе расхохотались, при этом пытаясь сдерживать друг друга, прикладывая пальцы к губам. Напряжение постепенно спадало. Открыли шампанское, чокнулись, поздравляя друг друга со счастливым завершением этого фантасмагорически-жуткого вечера «а-ля Хичкок».