– Нина Евгеньевна? Здравствуйте. С вами говорят из управления внутренних дел. Мне хотелось бы побеседовать с вами. Приезжайте, пожалуйста, завтра в 14 часов по этому адресу. Рядом с дверью звонок. Я открою вам.
Я немного оторопела, но, естественно, обещала приехать. Задумалась – что бы это означало?
На следующий день я стояла перед небольшим старым зданием в самом центре Москвы. Номер дома соответствовал, но на нем никакой вывески. Возле массивной двери находился звонок.
Мысли закрутились в голове. Зачем я им понадобилась? Мне почему-то вдруг вспомнились рассказы о сталинской эпохе, когда люди исчезали за дверью учреждения и больше их никто не видел. Одновременно вспомнилась статья в газете, в которой рассказывалось о французе Поле Вердье, женатом на русской женщине и подозреваемом в шпионаже. Этот процесс вызвал много шума, но я не знала, чем он закончился.
«В конце концов мне нечего бояться, я же не шпионка…» – выдохнув, твердо нажала кнопку звонка.
Ждать пришлось недолго – через несколько секунд тяжелая дверь распахнулась.
На пороге стоял высокий светловолосый мужчина средних лет в темно-сером костюме. Окинул меня цепким взглядом.
– Добрый день, Нина Евгеньевна! Проходите.
Мужчина провел меня по длинному коридору в небольшую комнату. Приветливым жестом указал мне на кресло.
– Располагайтесь, пожалуйста! Мы сможем познакомиться и приятно пообщаться, – улыбнулся он.
Я молча слушала, слегка улыбаясь, не понимая, чего от меня ждали. Но тут мужчина объяснил:
– Вы с некоторых пор живете во Франции. Судьба русских людей за границей небезразлична нам. Расскажите, пожалуйста, о вашей жизни там. Есть ли у вас какие-то проблемы или затруднения? Может, нужна помощь?
Тут я все поняла. Это был контроль, и в те времена это было нормой. Русских во Франции можно было пересчитать по пальцам. Видимо, мужчина хотел узнать меня «в лицо». Мне было абсолютно нечего скрывать, и я искренне рассказала свою семейную эпопею с Мишелем. Не скрывая того, как его мама отнеслась к нам с Алинкой. Мужчина внимательно слушал, изредка понимающе кивая головой.
– Неудивительно, что ваш муж влюбился в вас – вы красивая женщина. Но, действительно, жаль, что свекровь не приняла вас с дочкой. Она дочь вашего мужа?
– Нет, ее папа русский… Но я не хотела бы называть его имя…
– Не называйте. Мы его знаем.
Я удивленно, без слов, уставилась на моего собеседника. Он сдержанно улыбнулся.
– Ну, что же, все хорошо. Я провожу вас.
Мы пошли обратно по длинному коридору к выходу. Он показался мне длиннее, чем вначале. Я была ошеломлена, мысли путались. Наконец входная дверь распахнулась, и мои глаза ослепил яркий солнечный свет.
– Всего доброго! – с вежливой улыбкой произнес мужчина и мгновенно захлопнул за мной дверь.
Больше мы никогда не встречались. Я не стала рассказывать мужу об этом эпизоде, хотя мужчина «из управления внутренних дел» не просил меня об этом. Очевидно, такое собеседование являлось обычной формальностью, как и во Франции, судя по тому, что рассказывал Мишель. Меня тронуло предложение мужчины о помощи. Но чем бы он смог мне помочь?
Время проходило быстро и разнообразно. Днем я обычно помогала маме по хозяйству – ходила за продуктами в магазины и на рынок, готовила. Мы часто принимали гостей, и я тоже выходила в гости – одна или с дочкой. А также в театры. Алинка обожала детские спектакли, особенно музыкальные. Разговоров о них и ее напеваний-перепевок затем хватало на несколько дней.
Иногда я возила дочь в центр – показать ей Красную площадь и Кремль, – «сердце» Москвы и другие достопримечательности. Но уже больше ни на секунду не выпускала ее из поля зрения.
Спускаясь в метро, я каждый раз неизменно видела старушек с тусклыми выцветшими глазами, выражающими лишь отчаяние, просящих о помощи. Мимо них невозможно было пройти, не остановившись. Очень грустное зрелище. Каждый раз у меня екало сердце. Каждый раз я давала им какие-то деньги, сколько могла. Вообще, у меня был долг перед старушками, во всяком случае, перед одной из них. Мне стыдно писать об этом, но коль скоро я говорю здесь обо всем, то должна рассказать и об этом.
Однажды я совершила очень некрасивый поступок.
Это произошло в 1985 году, вскоре после того, как я переехала из «бермудского треугольника» в свою новую квартиру на «Бабушкинской».
В тот день Алинка находилась у моих родителей. Я не видела ее три дня из-за работы и переезда.
Накануне в гостинице у меня была ночная смена. Приехав утром домой в полулунатическом состоянии и поспав два часа, я встала с мыслью, что мне нужно ехать к дочке, которая меня заждалась.
Наскоро приняв душ, я быстро вышла из дома и направилась к автобусной остановке. По дороге я подумала о том, что хорошо было бы купить что-то для родителей, для нас всех, на ужин. Зашла в магазин и увидела, что только что привезли свежее мясо и уже выстроилась очередь.
Я ненавижу стоять в очередях (конечно, я не оригинальна!), но все же свежее мясо попадалось тогда совсем нечасто. Поэтому решила постоять, чтобы порадовать родителей.
Передо мной стояла женщина небольшого роста, но я не видела ее лица. Я была занята своими мыслями и ни на кого не обращала внимания.
Время шло очень медленно, очередь едва двигалась, я изнемогала. Но все же после некоторых колебаний решила остаться до победного конца. Я постепенно приближалась к цели. Будучи высокой ростом, я уже издалека наметила себе ярко-красный заманчивый кусок мяса, надеясь, что его не заберут раньше.
Мясник обратился к стоящей передо мной женщине:
– Вам что?
– Покажите вон тот кусочек…
Я рассеянно отметила про себя, что женщина показывала на кусок вымени. Мясник схватил его, завесил и назвал цену. Женщина заколебалась.
– А вот этот можно?..
Мясник мрачно завесил другой кусок. Женщина отрицательно покачала головой. Казалось, время остановилось. Я начала нервничать, представляла себе, что еще придется долго ждать автобуса.
– А этот… сколько потянет?
Мясник скривился, c недовольным видом завесил кусок вымени и назвал цену. Женщина молчала, о чем-то раздумывая. Мясник угрюмо смотрел на нее. Пауза затянулась. Я не выдержала:
– А нельзя ли немного побыстрее? Сколько можно думать?
Женщина быстро обернулась, виновато посмотрела на меня. Я увидела перед собой старушку с морщинистым лицом, с выцветшими беспомощными глазами.
– Извините… – тихо произнесла она и пошла от прилавка к выходу.
Я машинально указала мяснику на «мой» кусок мяса, заплатила и тоже двинулась к двери. И тут вдруг меня осенило: старушка так долго выбирала потому, что у нее просто не хватало денег! Поэтому она выбирала даже не мясо, а вымя – оно дешевле. А я ей все перебила – она отстояла очередь и ушла ни с чем!
Мое лицо начало гореть, как в печи, жгучий стыд охватил меня.
Пулей выскочив из магазина, я бросилась разыскивать старушку. Хотела извиниться и отдать ей свой кусок мяса. Но она исчезла. Я в отчаянии бегала между домами, забегала во дворы и скверики, надеясь, что она где-то присела на лавочку. Но бесполезно – ее нигде не было видно.
Я почувствовала себя чудовищем – оставила старую женщину без еды! Очевидно, она была одинока, ей некому было помочь. Представляла себе, что ей, вероятно, было совсем нечего есть, и отчаянно ругала себя. За то, что ляпнула эту дурацкую фразу и спугнула ее, за то, что торопилась, за то, что была в полусонном рассеянном состоянии. За свою отвратительную оплошность.
Снова принималась бегать между домами, разыскивая старушку. Но снова безуспешно.
Наконец, я полностью выдохлась. Поняла, что уже не найду ее – прошло много времени. Потоптавшись еще какое-то время перед магазином, как будто пытаясь повернуть ситуацию вспять, переиграть ее заново, я медленно направилась к автобусной остановке. Меня душил стыд, давила огромная досада на себя, к глазам подступали слезы. Как и сейчас, когда я пишу эти строки.
После этого случая каждый раз, когда я выходила из дома и шла по направлению к остановке, я повсюду искала глазами эту пожилую женщину. Каждый раз заскакивала в магазин, окидывая его взглядом, надеясь, что вдруг снова увижу ее в очереди – маленькую, хрупкую, с беспомощными детскими глазами. Смогу искупить свою вину и почувствую себя лучше. Но, увы, я больше так и не встретила ее.
Эта история явилась для меня тяжелым жизненным уроком. Я была наказана на всю жизнь – никогда не забывала своего проступка и каждый раз, когда думала о нем, снова начинала «гореть» от стыда.
С тех пор и по сегодняшний день я помогаю бедно одетым и одиноким старушкам, которые встречаются на моем пути – в России и во Франции, – как могу. Подхожу к ним, заговариваю, предлагаю поднести домой тяжелую сумку, делюсь деньгами или продуктами. Некоторым позже звоню или захожу домой (как это бывало во Франции), спрашиваю, чем помочь. И каждый раз после этого мне становится хорошо на душе, оттого что сделала что-то нужное.
Но ту самую старушку из далекого прошлого я не забываю никогда – вспоминаю ее каждый раз, когда вижу другую, – такую же беспомощную. С грустью думаю о том, что не сумела понять и помочь ей. В мыслях прошу у нее прощения, даже сейчас, много лет спустя.
Наше с Алинкой пребывание в Москве приближалось к концу. Мы несколько раз приезжали к Жене в гости на чай с тортом – по устоявшейся традиции. Он поинтересовался, звонила ли я Максиму и встречался ли он с дочкой. Я, естественно, ответила правду.
Женя очень тепло, по-родственному принимал нас, очень ласково и внимательно отнесся к племяннице. Вообще, всегда очень душевно относился и ко мне и к Алинке, которая тоже с доверием тянулась к нему.
Как-то днем он пригласил меня поиграть с ним в теннис. В Москве уже наступила весна, необычайно ранняя и теплая. У меня не было ничего из спортивной одежды, но Женя уговорил меня – нашел решение. Одолжил мне теннисную ракетку, один из своих трикотажных костюмов, нашел мне даже кроссовки.