Так я несколько раз съездила с ним на корты. Тогда я была еще только начинающей теннисисткой, но мне очень нравился этот вид спорта, и я с большим энтузиазмом осваивала необходимые приемы.
В одно из таких занятий он познакомил меня с женщиной, на вид лет 45–48. Женя представил нас друг другу, объяснив мне, что Арина (или Ирина, точно не помню) тоже приехала из Парижа, но, в отличие от меня, проживает там постоянно уже много лет.
Во время перерыва Арина присела рядом со мной. Пристально и как-то даже недоверчиво глядя мне в глаза, как будто в чем-то подозревая, начала задавать вопросы, холодно и сдержанно.
– Это правда – вы приехали из самого Парижа?
– Правда, – улыбнулась я, – но я живу там совсем недавно…
– А где вы там живете?
– На площади Нации, à la Nation.
– Да? И как давно?
– Примерно год.
– А чем муж занимается? Где работает? В какой должности?
Это начинало напоминать допрос. По логике, ее очередной вопрос должен был быть о зарплате моего мужа. Но я все же продолжала терпеливо и доброжелательно отвечать ей. Друзья Жени – мои друзья.
– Раньше он был коммерческим директором в крупной туристической фирме, а недавно поменял работу. Теперь работает в Центре науки и индустрии, à La Villette. Занимается организацией конгрессов.
– Да? У меня тоже есть один знакомый, который работает там. А как его зовут?
Как только я ответила, Арина подскочила на месте.
– Так я знаю Мишеля! – воскликнула она. – Мы недавно вместе гуляли в одной компании в Париже! Он рассказывал мне про тебя. Просил, чтобы я общалась с тобой, когда ты вернешься!
– Я уже скоро еду к нему – через две недели.
– А я возвращаюсь через три дня. Тогда встретимся в Париже!
Арина совершенно изменилась в поведении – теперь разглядывала меня с интересом и с любопытством. Она произвела на меня странное, двоякое впечатление – я не «чувствовала» ее. Не почувствовала в ней простоты и искренности, которые мне всегда импонировали в людях, давая желание продолжать общение. Мне что-то мешало. Подружимся ли мы? Как ответила бы мне одна моя подруга: «Бабушка надвое сказала».
Мне всегда казалось, что дружба, как и любовь, чаще всего возникает на уровне биополей – быстро начинаешь чувствовать, притягивает тебя человек или нет.
Но, может быть, просто общаться время от времени, обед или ужин в русской компании… почему бы и нет?
Да, мир тесен. Вечером по телефону рассказала об этой встрече мужу. Он очень обрадовался.
– Это просто великолепно, все складывается само собой! Именно о ней я тебе и говорил! Жаль только, что она так быстро уезжает из Москвы, а то бы вы познакомились поближе на месте, подружились… Ну ничего, сделаем это здесь, когда ты вернешься.
Оставшееся время пролетело быстро, и подошел день отъезда.
Я уже попрощалась со всеми друзьями и накануне снова заехала с Алинкой к Жене. Дядя подарил ей свой рисунок, а Алинка тут же нарисовала ему свой. Будучи опытным художником, Женя подошел к ее работе серьезно и профессионально.
– Масюсь, посмотри, какое чувство перспективы, какое решение темы! И как оригинально девочка на рисунке обхватывает одной рукой всю полянку с цветами. У Алины несомненный талант! Отдай ее в художественную школу!
Я пообещала подумать, но понимала, что было еще рано строить планы на будущее. Пусть она определится. Ребенок сам должен чувствовать, куда его влечет. Только тогда он добьется успехов. Бесполезно заставлять – если это не его сфера, ничего путного не получится. У меня давно была мечта отдать Алинку в балетную школу. Если, конечно, она захочет. Я и сама в детстве мечтала стать профессиональной танцовщицей, но, к сожалению, здоровье не позволило.
На следующий день нас с дочкой провожали на вокзал мои родители и одна из моих подруг. На этот раз больше никто не плакал. Наоборот, мы смеялись и строили планы на будущую встречу, которая казалась «не за горами». Расцеловавшись со всеми, мы с Алинкой, как обычно, прильнули к вагонному окну, посылая последние любящие взгляды и воздушные поцелуи.
Поезд тронулся. Наши руки дружно «вспорхнули», прощаясь. Перрон медленно скрывался из виду, унося фигурки наших близких.
В Бресте, как обычно, состоялся таможенный контроль. Но на этот раз поезд задержали гораздо дольше, чем обычно. Оказалось, что женщина в соседнем купе везла в Париж старинные вазы. Разрешения на вывоз у нее не было, и поэтому таможенники выводили ее несколько раз в управление на вокзале – для оформления соответствующих документов, так как вазы задержали до ее возвращения в Москву. Из-за этого непредвиденного эпизода поезд тронулся в путь с опозданием почти на два часа. Пассажиры были очень недовольны, ворчали – путь и так был долгим и утомительным, а тут еще такая большая задержка.
Наконец на следующий день поезд медленно и устало подходил к Северному вокзалу Парижа. Мы с Алинкой в нетерпении уставились в окно, разыскивая глазами Мишеля. Вскоре я увидела его на перроне, стоящего с большим букетом моих любимых оранжевых роз. Рядом с ним находилась какая-то женщина.
У Мишеля был напряженный и обескураженный вид. Вначале я ничего не поняла, но, приглядевшись, узнала Арину, – ту самую, с которой встретилась в Москве на корте. «Неужели Мишель пригласил ее с собой встречать нас?» – удивленно подумала я.
Но все быстро прояснилось. Женщина из соседнего купе, та самая, с вазами, сошла на перрон и обнялась с Ариной. Оказывается, она ехала к ней! Какое совпадение – мир действительно тесен – где только люди не пересекаются!
Мишель вошел в купе, и я сразу почувствовала неладное. На нем не было лица. Ожесточенный взгляд, бледен как полотно, он был явно не в себе. Даже не чувствовалось радости, с которой он всегда встречал нас. Я была в недоумении.
– Что с тобой, дорогой?.. Не болен ли ты? Не случилось ли что-то с мамой?
Мишель нахмурился, не ответил. Наскоро поцеловав нас, он взял наши чемоданы и молча зашагал к машине. Мы с Алинкой последовали за ним «трусцой». Я продолжала недоумевать.
Мне было ясно лишь одно – что-то произошло. Но что именно? И почему рядом с ним на перроне стояла Арина, но даже не подошла поздороваться со мной?
Я терялась в догадках.
На мой вопрос муж ответил не сразу. И то, что он, наконец, рассказал мне, привело меня в глубокий шок.
Оказалось, что, приехав на вокзал встречать нас, он столкнулся, что называется, «нос к носу» с Ариной, которая встречала подругу, приезжающую тем же поездом. В ожидании они разговорились, и Арина сообщила Мишелю, что познакомилась со мной на корте. При этом сказала, что я якобы «была хорошо одета, не для тенниса», была «сильно накрашена» и кокетничала с присутствующим там тренером.
Но это было еще не все, это было бы еще «полбеды». Далее она сказала Мишелю, что очень «любит и ценит» его, поэтому чувствует себя обязанной предупредить его, «открыть ему глаза». Что якобы я ездила в Москву не к родителям, а к… Максиму Дунаевскому! Что «пол-Москвы» знает о том, что у нас с ним «была большая любовь». Что я «вышла замуж, чтобы наказать Максима». Но что «старая любовь не ржавеет», и я якобы вернулась к нему, возобновила отношения.
Я слушала Мишеля, который рассказывал мне все это трагическим голосом и с каменным лицом, и молчала. У меня просто не было слов. Все это было настолько нелепо и настолько низко, во всяком случае, в моем понимании, что мне даже не хотелось оправдываться. Я только пыталась понять, кому и зачем это было нужно. Какой в этом был интерес Арины?
Мишель закончил свой рассказ и замолчал. Пристально, изучающе смотрел на меня, ожидая моей реакции. Я тоже молчала.
– Ну, что ты мне на это скажешь?! – наконец не выдержал он.
– Ничего. Что я могу сказать? Только одно – что это неправда. Не понимаю лишь только, для чего это нужно Арине. Но постараюсь выяснить это, обещаю тебе…
Мишель вдруг сильно занервничал, вспылил, повысил голос. В нем заговорила ревность. Француз с русско-итальянскими корнями – гремучая смесь.
– Нет дыма без огня! Если она мне это сказала, то, значит, в этом есть хотя бы доля правды! Ты моя жена – что я должен думать о тебе после этого?! Что я должен чувствовать?!
Он начал выходить из себя.
– Дым без огня бывает… когда это кому-то нужно! А что касается того, что ты должен думать обо мне, то ты должен решать сам: или ты веришь мне, и мы заканчиваем этот бессмысленный разговор и радуемся нашей встрече, или ты веришь Арине, и тогда завтра мы подаем заявление на развод!
Мишель смутился, притих. Минуту подумав, ответил уже более миролюбиво:
– Я верю тебе… Но ты ведь должна понять, что я потрясен! Как я могу реагировать, услышав такое? Это ведь серьезные вещи! Тогда почему она это сделала? Ты можешь объяснить мне?
– Мишель, я уже сказала тебе – узнаю и тогда объясню!
Обдумав все, я решила не делать поспешных выводов. А назавтра обязательно позвонить Жене, выяснить в чем дело. Ведь даже если все это полная чушь, то все же от кого-то Арина узнала, что у меня был роман с Максимом. Кто бы мог ей это сказать, кроме него? Мне было необходимо срочно размотать этот темный запутанный клубок.
Мы с мужем снова замолчали и молчали уже до самого дома.
Новая квартира мне понравилась. Просторная, светлая и уютная. Красивый садик, небольшой, но тоже уютный, с большими кустами красных роз, которые распускались круглый год, даже зимой. Только мебели у нас было пока маловато. Я попросила мужа обустроить детскую комнату. Мишель уже вполне успокоился и пообещал, что все сделает.
На следующее утро, как только Мишель ушел на работу, я позвонила Жене, все рассказала. Он был потрясен и очень возмущен. Ответил мне, что, «естественно, ничего подобного не говорил и не мог говорить».
– Нина, тут и понимать нечего! Это обычная мелкая бабская зависть. Ты намного моложе и красивее ее, вот она и бесится. Она часто приезжает в Москву, знакомых много, вот где-то что-то услышала про тебя и Макса и все перевернула… Да не обращай ты на нее внимания! Объясни мужу, вот и все!