!
– Франсуаза, я не хотела усугублять конфликт… Мы были на улице, и я делала все для того, чтобы избавиться от него как можно быстрее. Увела его подальше, чтобы он не догадался, что я живу у тебя. Пришлось даже проехать на метро!
– Раз ты продолжаешь с ним разговоры, ты делаешь этим еще хуже – он будет доискиваться, где ты живешь, и выследит тебя! Ты приведешь его к нам, сама того не заметив! – голос Франсуазы перешел в дрожащий фальцет.
– Франсуаза, – вмешался Жан-Мишель, – мне в конечном итоге все равно, если Мишель узнает, что Нина у нас. Я сознательно отвечаю за свои действия и мне нечего прятаться. У нас правое дело – мы поддерживаем женщину и ее ребенка. Как масон я должен помочь другу в беде, то есть Нине в данном случае, мы Нинины друзья. Плевать мне на Мишеля, что он будет думать об этом, мы еще поговорим с ним в ложе!
– Ты с ума сошел! – взвилась Франсуаза. – Я не хочу никакого скандала, тем более с Мишелем! Он очень мстительный и может сделать любую подлость, если узнает, что мы скрываем Нину у себя! Может наговорить что угодно и кому угодно, оболгать нас с тобой перед людьми в ложе или даже хуже! Он на все способен!
– Не волнуйся, дорогая, никто ему не поверит! Я предупрежу братьев, а больше ему будет некому рассказывать свои сказки, – усмехнулся Жан-Мишель.
Лицо Франсуазы пошло красными пятнами. Я прекрасно понимала почему, и мне стало ее очень жаль. Повернувшись к Жан-Мишелю, попыталась повернуть ситуацию в нужное русло.
– Большое спасибо тебе за поддержку, Жан-Ми! Но Франсуаза права, лучше, чтобы Мишель не знал, где я. Иначе это повернется против нас с Алиной. Пожалуйста, ничего не говори ему, когда увидишь в ложе. Я все же знаю его лучше вас, знаю его повадки – он может быть очень агрессивным. Не хочу, чтобы кто-то пострадал – ни вы, ни мы.
Жан-Мишель задумался, замолчал.
Франсуаза немного успокоилась. Пока она разогревала мне спагетти, я позвонила в больницу. Когда я услышала тоненький голосок Алинки, то снова почувствовала себя чудовищем – ребенок целый день ждет моего звонка, а я потратила столько времени на разговоры с Мишелем! Послав ей множество поцелуев, я пообещала прийти на следующий день. Решила, что прямо скажу Мишелю, если он явится снова, что еду в больницу, что мне некогда разговаривать с ним. Надеялась, что он не осмелится ехать туда за мной после того, как его «запеленговали».
На следующий вечер, когда я вышла с работы, Мишеля перед бутиком не было. Вздохнула с облегчением, надеясь, что он образумился. Но позднее я узнала, что он просто опоздал к закрытию бутика – застрял в пробках.
Мой автобус медленно полз по улицам. Я изнывала от нетерпения увидеть дочку. Наконец я доехала до больницы и бегом по лестнице добралась до нужного этажа. Навстречу вышла симпатичная приветливая нянечка и проводила меня.
Алинка выглядела уже лучше, улыбалась, и глазки блестели. Слава богу, она шла на поправку. Мы долго целовались-обнимались, как будто не виделись сто лет. Я ненасытно вдыхала родной, неповторимо-нежный запах моей маленькой доченьки. Объяснив ей, что я не смогу приезжать каждый день, поскольку заканчиваю поздно, пообещала звонить каждый вечер. И обязательно приехать в воскресенье, так как в субботу я также работала. На прощание, поцеловав Алинку, я оставила ее на нянечку, которая к ней привязалась, казалось, всей душой.
– Какая очаровательная умненькая девочка! – сказала мне она. – Не волнуйтесь, я дежурю здесь через день, буду заботиться о вашей красавице!
От души поблагодарив ее, подумала, что нужно будет выкроить деньги и купить ей коробочку шоколадных конфет.
На следующий вечер, когда я вышла из бутика, увидела Мишеля. Он снова обрел уверенность в себе. Стоял, многозначительно улыбаясь. Был трезвым – прикладывал усилия. Левой рукой вынул из-за спины букет чайных роз.
– Твои любимые! Они так же прекрасны, как и ты! Давай пойдем куда-нибудь поужинать? Позвони своей коллеге, скажи, что у тебя разговор с мужем, что вернешься поздно.
– Мишель, ты не понял, что мы разводимся? Не о чем нам больше разговаривать!
Я представила себе, как будет сердиться Франсуаза, если я снова опоздаю на ужин.
Мишель принялся спорить и уговаривать меня. Снова просьбы о понимании, о прощении, объяснения в любви.
Я колебалась, не зная, что мне делать, – не хотелось ругаться с ним, обострять и так уже тяжелую ситуацию. Я всегда верила в то, что конфликты можно решить мирным путем. Но, как позднее убедилась, не со всеми. Одного моего желания было мало.
Идти напрямую к Франсуазе было невозможно. Снова двинулась к метро, Мишель за мной. Я стояла на своем, настаивала на разводе, повторила, что обратного хода нет. Муж заявил мне, что не даст мне его.
На той же станции, что и в тот раз, я вышла, а Мишель поехал дальше.
Когда я вернулась домой, все уже вышли из-за стола. В воздухе висел чуть ли не физически ощутимый стресс. Франсуаза прошла мимо меня с каменным лицом, не поздоровавшись, бросила ледяным голосом:
– Мы не стали ждать тебя на ужин! Видимо, ты предпочитаешь нашему обществу разговоры с бывшим мужем! Все съедено, мне нечего тебе предложить. Нужно было приходить вовремя! Если хочешь, можешь взять из холодильника йогурт.
И она поднялась в свою комнату. Смущенно покашливая, Жан-Мишель предложил сварить мне немного спагетти. Я поблагодарила, отказалась и тоже поднялась в «свою» комнату. Хотя и была очень голодна, но все же решила ничего не есть, раз подруге было «нечего предложить». Франсуаза была несправедлива ко мне. Я понимала ее, но и она должна была понимать, что я уезжаю с ним на метро не ради своего удовольствия, а ради нее, ради ее безопасности. Другого выхода у меня не было, по крайней мере, я его не видела.
На следующий вечер повторилось то же самое, и в субботний вечер тоже. Мишель ждал перед магазином, шел следом за мной. А когда я пыталась настаивать на том, чтобы он оставил меня в покое, он начинал плакать и просить прощения. Говорил, что не переживет расставания, что покончит с собой. Прохожие разглядывали нас, кто-то оглядывался. Все это становилось просто невыносимым.
А вдобавок Франсуаза каждый раз жестко отчитывала меня.
– Не понимаю, как ты не можешь отделаться от него?! Нечего вообще объясняться с ним! Как только он приближается к тебе, кричи погромче, зови на помощь! Зови полицию! Кто-нибудь услышит – позвонит, вызовет! Тогда Мишель испугается и уйдет, ему теперь лучше не связываться с полицией!
– Франсуаза, но как же я могу кричать и звать на помощь, если он не делает ничего плохого? Какие люди вызовут полицию? Он же не бьет меня, он просто разговаривает! Я предпочитаю расстаться с ним по-хорошему, без эксцессов – думаю, что так лучше для всех. Не люблю скандалы – «худой мир лучше доброй ссоры». К тому же он говорит мне о самоубийстве. А я уговариваю его успокоиться и принять нашу ситуацию как данность.
– О самоубийстве?! Аха-ха! Туда ему и дорога! Да вот только те, кто говорят, никогда этого не делают! Он просто болтает языком, пытаясь выдавить из тебя жалость, а ты, наивная девочка, веришь ему! Это обычная манипуляция!
Но интуиция подсказывала мне, что Мишель был способен на самоубийство, и я попыталась объяснить ей это. В его словах было очень много отчаяния, как у человека, загнанного «в пятый угол». Кроме того, я знала, что он был совсем одинок – по его словам, даже родная семья не поддерживала его. Но Франсуаза продолжала язвить и предупредила меня, чтобы я скорее подыскала себе квартиру – «долго держать» меня у себя она не будет.
Я и сама уже давно думала об этом и активно просматривала газеты. Но как назло ничего подходящего не попадалось – все было слишком дорого, совсем не по моим средствам. Ночью не могла уснуть, теряясь в мыслях об Алинке и о том, как найти выход из создавшегося тупика. Нужно было срочно снять хоть какое-то жилье.
Подошло воскресенье. Жан-Мишель с Франсуазой любезно сообщили мне, что к Алинке в больницу поедут вместе со мной. Сразу после обеда мы на машине тронулись в путь.
Войдя в больничную палату, я увидела кровать дочки пустой и очень забеспокоилась. Это было ненормально, меня ни о чем не предупредили. А ведь у администрации был мой рабочий телефон. Я терялась в догадках – что случилось? Ее перевели в другую палату? В другую больницу?
Не было ее и в детской игровой комнате. Я похолодела.
В панике бросилась искать кого-либо из рабочего персонала. Это было непросто, так как в воскресенье в больнице дежурили лишь нянечки. Но и их найти оказалось нелегко. Наконец, мы натолкнулись на одну из них, но она была незнакома мне. Та, которая полюбила Алинку, к сожалению, не дежурила в этот день.
– Здравствуйте! Я мама Алины, а это друзья семьи… Где моя дочь? Ее куда-то перевели?
Девушка удивленно вскинула на меня глаза.
– Как? Вы разве не в курсе? Утром приезжал папа и забрал ее.
Я обомлела.
– Как забрал?! По какому праву?! У нас начат развод!
Нянечка недоуменно пожала плечами.
– Развод или нет, меня это не касается. Пришел отец, предъявил удостоверение личности, взял девочку под расписку. Сказал, что так было предусмотрено с мамой. Я не могу не отдать ребенка отцу. Были бы будни, то спросила бы у заведующего отделением. Но сегодня воскресенье, никого из начальства нет. У меня не было оснований задерживать ребенка, тем более что девочка практически выздоровела. Дала отцу для нее оставшиеся антибиотики. Он сказал, что уезжает в поездку, берет ее с собой.
Я слушала ее, находясь в полном оцепенении. Жан-Мишель резко скомандовал:
– Едем в комиссариат!
В отделении полиции старший инспектор внимательно выслушал нас и отрицательно покачал головой.
– К сожалению, помочь ничем не могу! По закону отец и мать обладают равными правами. Если бы ребенка забрала мама, то отец не смог бы ничего сделать. В данном случае тоже. Единственное, что вам теперь остается, это подать в суд. Конечно, времени до решения суда пройдет много, год или даже больше. Советую нанять хорошего адвоката и запастись терпением. Или попробуйте договориться с отцом мирным путем.