Мы вышли из отделения ни с чем. Все были подавлены. В машине я залилась слезами от переполнявших меня гнева и отчаяния, не в силах остановиться.
– Он куда-то увез Алину! Как он посмел?! Что он может с ней сделать? А если снова будет издеваться над ней?
Жан-Мишель строго остановил меня.
– Успокойся, Нина, вытри слезы! Ничего плохого он ей не сделает, особенно теперь, когда он под прицелом у прокуратуры. И когда начат развод. Если сделает что-то плохое ребенку, то тогда уж точно окажется в тюрьме. А это совсем не в его интересах! Сейчас мы проедем перед вашим домом. Выйди, посмотри: если Мишель дома с Алиной, то зайди и постарайся вывести ее к нам под любым предлогом. Мы будем ждать рядом в машине.
Подъехали к моему старому жилищу. Окна квартиры были плотно закрыты ставнями, в щелях не было света.
– Дело ясное! Мишель увез Алину в свой загородный дом, к матери, – заключил Жан-Мишель. Слегка выругавшись, он резко развернул машину по направлению к своему особняку.
Ужин прошел в тяжелой атмосфере. Мне с большим трудом получалось удерживаться от слез, я просто давилась ими. Сердце разрывалось от мысли, что мой ребенок находится в руках человека с садистскими замашками. Что я была бессильна что-либо изменить.
Франсуаза, как обычно, раздражалась, говоря о Мишеле. Я чувствовала, что мои слезы совершенно не трогали ее. Только один Жан-Мишель успокаивал меня. Он вообще всегда казался мне мягким и добрым человеком, и даже трудно было поверить в то, что его жена рассказала мне. Хотя, конечно, это наверняка было правдой, ведь ей нет смысла лгать, а внешность часто бывает обманчивой.
– Нина, я прекрасно понимаю твое состояние, – говорил Жан-Мишель, – но не будем впадать в уныние! Алину мы обязательно как-нибудь отобьем, обещаю тебе! Я подумаю, как лучше, посоветуюсь с близкими друзьями в ложе. В крайнем случае свяжемся с «коммандос». Это оперативники-профессионалы, которые смогут выследить и атаковать Мишеля в масках, когда он будет прогуливаться с девочкой. Отнимут ее и привезут сюда. Стоить это будет недешево, но я уверен, что все братья охотно скинутся, чтобы помочь ребенку в тяжелом положении, никто в таком вопросе не останется равнодушным.
Мне такая идея показалась довольно сомнительной, но я не стала спорить.
– Наверно, ты прав, Жан-Ми, но ты представляешь себе, какой может случиться шок, страх для Алины, когда незнакомые люди в масках яростно атакуют того, кого она считает своим отцом? Которые хватают ее и везут куда-то? Я очень боюсь за дочь, боюсь, чтобы это не оказалось новым потрясением для нее…
Жан-Мишель задумался. Вздохнул.
– Да, ситуация, конечно, непростая… Но какое-то решение все же должно быть… Ладно, завтра посмотрим! Уже очень поздно, иди, Нина, ложись спать.
Я снова провела бессонную ночь, лихорадочно ворочаясь с боку на бок. А утром, с трудом вытянув себя из постели, приняв прохладный душ и выпив безвкусный кофе, полусонная отправилась на работу.
Рабочий день показался мне очень долгим. Я постоянно думала о дочке, волновалась, переживала за нее и теперь уже очень надеялась и мечтала о том, что вечером Мишель будет ждать меня после работы. Но примерно в три часа дня шеф окликнул меня.
– Нина, вас кто-то просит к телефону!
Это был Мишель. Торжествующим голосом, отчетливо скандируя слова, он произнес:
– Нина, ты уже знаешь, что Алина больше не в больнице? Я забрал ее с собой за город, к маме. Не волнуйся, с ней все в порядке – она находится на воздухе и у нее есть игрушки. Выздоровела, все время играет с собаками. В общем, все хорошо! Вот, можешь убедиться сама, передаю ее тебе!
Уже издалека послышался его назидательный голос:
– Алина, это мама, скажи ей, что у тебя все хорошо!
В трубке раздался тоненький дрожащий голосок Алинки – как всегда, когда она боялась, что Мишель отругает ее. Я чувствовала, что она едва удерживалась от слез, которые слышались в ее голосе.
– Мамочка, когда ты придешь? Когда ты придешь?..
У меня снова разрывалось сердце от моего полного бессилия.
– Алинусенька, Алиненочек, я обязательно скоро тебя заберу! Обязательно! Не волнуйся, доченька, мы скоро увидимся! Только не плачь! Скоро увидимся! Целую и очень люблю тебя!
Меня перебил голос Мишеля – холодный и жесткий.
– Ну ладно, хватит пустых разговоров! Ребенок останется со мной – у меня такие же права, как и у тебя! Раз ты решила разводиться, то я вместе с адвокатом докажу, что синяки ей поставил не я, а дети в школе. Что я хороший отец! А ты будешь лишена права воспитывать ребенка, так как у тебя нет ничего – ни квартиры, ни достаточных средств! Твоей зарплаты не хватит даже на тебя одну! И ты иностранка. А у меня сейчас новое хорошее предложение по работе, с высокой зарплатой. Алине однозначно будет лучше со мной!
Я была в отчаянье. Не могла до конца осознать, что он был способен на такое. И все же что-то мне говорило, что был вполне способен осуществить то, о чем говорил. Что так все и сделает. Я знала, что у его родителей были близкие друзья адвокаты. Он, наверно, уже проконсультировался с ними. Я решила не обострять с ним, Мишель мог отыграться на ребенке – дочка была полностью в его руках.
– Мишель, приезжай, пожалуйста, обратно с Алиной, поговорим! Нужно все обсудить, – как можно мягче попросила его.
– Больше нечего обсуждать! Когда я просил тебя вернуться, ты не захотела! Вот и результат! Ты предпочитаешь жить с коллегой по работе, чем с мужем! Она, случаем, не лесбиянка? В общем, теперь условия диктую я! А я решил, что Алина будет со мной! Я ее люблю. Вот так!
И, не дожидаясь моего ответа, повесил трубку. У меня сжалось горло, я изо всех сил сдерживалась, чтобы не разрыдаться прямо перед шефом. Но на меня и так вся его семья поглядывала искоса, мне нужно было держаться изо всех сил. Я знала, что они желают уволить меня, но пока не знают, под каким предлогом. Поэтому работала с полной отдачей, не давая повода к тому, чтобы меня уволили по профессиональной непригодности.
Вернувшись на свое место, я снова принялась за работу, но как робот, машинально выполняя свои функции. В голове была полная опустошенность, стучало в висках. Опять все казалось нереальным, как будто не со мной…
Как он может удерживать у себя мою дочь? По какому моральному праву? И ведь она ему не нужна! Но увы, юридическое право он имел и воспользовался им…
Как только бутик закрылся, я бегом пустилась к дому своих друзей. Жан-Мишель уже ждал меня.
– Нина, обстановка такая: я разговаривал с адвокатессой по твоему делу. По ее словам, ты пока ничего не сможешь предпринять, с юридической точки зрения. Мишель имеет право держать у себя Алину. Тем более, я узнал, что он подключил к делу своего адвоката, подстраховался. Тот, наверно, и посоветовал ему все это, чтобы доказать, что обвинения против него были безосновательными. Не волнуйся, теперь он будет очень добрым и ласковым с девочкой, и, думаю, даже пить не будет. У него сейчас, так сказать, испытательный период. А ребенок – свидетель, как и соседи, и друзья-приятели тоже. Так что запасись терпением. Сейчас идут школьные каникулы, а через неделю снова начнется школа. Во Франции посещение школы обязательно. Мишель будет обязан привезти Алину обратно. Будем наблюдать за ходом событий и продумаем, как тебе забрать ребенка.
Началось долгое и мучительное ожидание – днем и ночью.
Мишель мне больше не звонил, и я не знала, что там происходило с Алинкой.
Сама я звонить туда не могла – не знала телефона его матери. Да и стала ли бы она со мной разговаривать? В ее представлении я была исчадием большевистского ада.
Временами резко сдавали нервы, и я порывалась ехать на электричке в поместье Мишеля. Друзья не пускали меня, убеждали, что это может быть только хуже. Тогда я брала себя в руки, упорно настраивала себя на лучшее. Внушала себе, убеждала, что скоро все уладится. Скоро! Вот-вот, иначе быть не может! Существует ведь высший закон справедливости, высшая сила, которая не допустит, чтобы победило зло!
Я считала дни до начала занятий в школе: шесть, пять, четыре, три…
Когда нервы окончательно не выдерживали, я срывалась, заливалась слезами. Но и слезы не помогали мне успокоиться. Москва слезам не верит и Париж тоже…
Наконец, тягостное ожидание подошло к концу, каникулы закончились. Мишель был обязан вернуть ребенка в школу. В первый день занятий, вечером после работы, я позвонила Мишелю на квартиру – проверить, если он вернулся домой. Он сразу снял трубку. Франсуаза с мужем слушали разговор по громкоговорителю, сидя рядом со мной. Я старалась говорить спокойно, непосредственно и даже весело.
– Мишель, добрый вечер! Как вы там? Как твоя мама, здорова? Я хочу поговорить с Алинкой. Передай ей трубку, пожалуйста!
Но голос Мишеля в трубке был холодным и отстраненным.
– Я не могу ей передать, она осталась в поместье. Снова заболела, простудилась. Мама занимается ею, так что ты можешь не переживать. А у меня новая работа. И, вообще, Нина, пока не звони мне! Мой адвокат строго запретил мне общаться с тобой. Поскольку ты сама начала развод и отказалась вернуться ко мне, обстоятельства изменились. Мне необходимо доказать, что я хороший отец, что это было недоразумение, после того как ты меня так подвела! Иначе на моей репутации останется грязное пятно – дело на меня все же было заведено. У судьи в архиве останется заключение больницы. Неизвестно, чем все это закончится, возможно, меня еще будут таскать по инстанциям!
Я слушала и понимала, что он лжет. Слишком хорошо знала его и сразу почувствовала это по его неуверенным интонациям. Алина должна быть где-то рядом с ним. А если так, то мне нужно ее забрать. Любым путем. Хоть выкрасть ее у него! Проблема состояла в том, что ключа от квартиры у меня больше не было. К тому же я не знала, оставляет ли Мишель Алинку дома одну. Постаралась придать своему голосу беззаботность.
– Ну хорошо, Миша, если ты так хочешь, пусть будет так! Тогда прошу тебя хотя бы регулярно звонить мне, рассказывать, как себя чувствует Алинка. Ты же понимаешь, что я волнуюсь.