С самого начала сотрудники разделились на два лагеря. Одни благоговели перед мсье Сарачем и поэтому воспринимали мой приход как «его желание, которое закон». И другие, которые были настроены критически и считали, что шеф повел себя, мягко говоря… «неправильно». Некоторые женщины временами проявляли ко мне едва скрытую неприязнь, вызванную, скорее всего, банальной завистью. Так как строгий шеф не скрывал своего очень, к сожалению, даже слишком доброжелательного отношения ко мне и неоднократно ставил меня «на пьедестал», ссылаясь на мою «компетентность». Были люди, которым это не пришлось «по вкусу», и я их вполне понимала. Прочитав много книг по психологии и сдав экзамены в университете, я достаточно неплохо разбиралась в этой области. Поэтому предполагала такую реакцию со стороны старых работников – это довольно частое явление. Вела себя сдержанно и доброжелательно по отношению ко всем без исключения, даже к тем, кто открыто показывал свою антипатию. Но и доказывать что-то кому-то не собиралась. Просто стремилась к доброму сосуществованию и была убеждена в том, что со временем у меня со всеми установятся хорошие отношения. Хотя и с самого начала у меня появился круг людей, которые стремились «дружить» со мной, если, конечно, на работе это возможно там, где существует конкуренция. Дружбы с коллегами я не искала, но никого от себя не отталкивала, главное – приятная атмосфера, взаимное уважение. Ведь мы проводим на работе большую часть своей жизни.
Я держалась скромно и не давала никаких поводов для того, чтобы шеф выделял меня. Занималась своей работой, стараясь пореже сталкиваться с ним. Вначале у меня не было постоянного места, и я работала вместе с двумя секретаршами. Но положение осложнилось, когда он приказал оборудовать мне отдельный кабинет рядом со своим. Остальные сотрудники работали по трое-четверо в помещении. Это решение вызвало большое недовольство и шепот за моей спиной. Я попыталась объясниться с шефом, сказав, что меня устроит стол в любой комнате офиса, но он лишь посмеялся и сказал мне, что этот вопрос решает он сам.
Я незаметно втянулась в работу. Все было новым и интересным. Мсье Сарач привлекал меня практически ко всем участкам деятельности департамента – создание коллекций, выбор материй и аксессуаров, работа с поставщиками, переговоры с оптовыми клиентами со всего мира, устные и письменные переводы, стенды и showroom. Я научилась очень многому и могла заниматься любым участком работы самостоятельно. Это был по-настоящему ценный и разнообразный опыт, который мне пригодился много лет спустя и вплоть до сегодняшнего дня.
Как шеф и обещал, он поручил мне, помимо прочего, контроль стендов Nina Ricci в больших универмагах – Galéries Lafayette и Printemps. Я часто ходила беседовать с демонстраторами, изучать спрос клиентов на товары, помогала продавцам советами или конкретными действиями. Иногда замещала их – шеф «подозревал во мне» хороший коммерческий подход. Он не ошибся – продажа у меня хорошо шла, и цифра товарооборота постоянно повышалась. Со временем он поручил мне пост заведующей showroom.
Все было замечательно. Я полностью вошла в работу, получала от нее огромное удовольствие и каждое утро шла в офис как на праздник. Прекрасно осознавала контраст по сравнению с моей прежней работой и моей жизнью вообще. Все было бы замечательно, если бы не одно маленькое обстоятельство, которое позднее переросло в большое осложнение. Как ложка дегтя в бочке меда. Дело в том, что я чувствовала каждый день, что шеф уделяет мне все больше и больше внимания, и не только в профессиональном плане.
Началось это с того, что он взял себе за «моду» звонить мне почти каждый вечер домой после окончания рабочего дня. Обсуждать сделанное на работе, поведение сотрудников, спрашивать мое мнение, давать (чтобы не сказать навязывать) свое. Он уже выяснил, что я развелась с мужем и живу с дочкой одна. Со своей стороны рассказал, что он холостяк, никогда не был женат и детей не имеет. Свободен, как птица. Намекал на то, что мы «оба свободны». Но только если он жил для себя, то я жила для дочери. В отличие от него у меня были заботы и обязанности. Эти звонки и разговоры часами ломали мне вечер, отвлекали от намеченых дел и стали очень сильно отягощать меня. Находясь дома, мне хотелось посвящать себя только Алине и отдыхать после длинного рабочего дня и после домашних обязанностей. Я не знала, как вежливо отучить шефа от того, что уже стало у него привычкой. Он был моим начальником, от которого я зависела, и поэтому не хотела обидеть его резким отказом общаться вне работы. Кроме того, он проявил инициативу – узнав о том, что я должна переехать в новую квартиру, помог мне, бесплатно дав в помощь принадлежащий фирме грузовик с несколькими работниками, которым он за это вдвойне оплатил рабочий день. Вещей у нас с Алинкой в то время было совсем немного, так что переезд прошел очень быстро. И я была крайне признательна шефу за его помощь и надеялась, что он сделал это бескорыстно.
Естественно, я чувствовала себя обязанной и намеревалась как-то отблагодарить его за оказанную услугу. Пока я думала, что бы ему подарить – дорогую ручку или настольный письменный набор, он сказал мне по телефону, что для него было бы «подарком» пойти со мной в театр. В этом я не могла ему отказать. Мсье Сарач заехал за мной на машине вместе со своим шофером. Зайдя в квартиру, он остановился как вкопанный, обвел пространство глазами. Было видно, что поражен скудностью моего жилья, но ничего комментировать не стал. В театре «Chatelet», куда мы приехали, я отметила, что он был одет очень элегантно. Вел себя достойно, но явно пытаясь «ухаживать» за мной, – делал комплименты, временами как бы невзначай клал свою руку на мою. В антракте предложил мне бокал шампанского. Мы чокнулись, пожелав друг другу «Santé!» – здоровья по-французски. И тут он огорошил меня. Многозначительно улыбаясь, глядя в упор мне в глаза, проговорил:
– Нина, вы заметили, что многие люди смотрят на нас, наблюдают за нами? Я думаю, они почувствовали ту гармонию, которая нас связывает. Поняли, что нам хорошо вместе!
Я была так ошеломлена, что даже не нашла слов, чтобы что-то ответить. Лишь вежливо улыбнулась и перевела разговор на другую тему. Но такой поворот в его речах встревожил меня. Невольно подумала о том, что мне явно грозит то, что во Франции называют «конфликтом интересов». Но выхода из этой ситуации пока не видела. Решила не делать преждевременных выводов, а действовать по обстановке.
После нашего первого выхода в театр шеф стал приглашать меня в другие, и в частности, в оперу «Garnier» на балеты, – он понял, что я их очень люблю. Кроме того, посыпались активные приглашения в рестораны. Я ускальзывала от выходов с ним как могла, ссылаясь на то, что Алина боится оставаться вечером дома одна. Но теперь мы проживали в приличном районе, в центре Монтроя, и он не понимал, почему девятилетний ребенок не может побыть вечером дома один. Кроме того, на первые рабочие премии я приобрела, наконец, за «недорого» в комиссионном магазине телевизор. Шеф знал об этом, и, в его представлении, Алина могла прекрасно оставаться вечером перед ним одна.
После моих отказов выходить с ним вечером мсье Сарач начал каждый день приглашать меня обедать вместе с ним во время дневного рабочего перерыва под предлогом обсуждения «рабочих вопросов». Мне пришлось согласиться несколько раз. Но я чувствовала себя очень неуютно, кусок не шел в горло. Так как мои коллеги очень быстро заметили наши совместные выходы, и сплетням не было конца. До меня постоянно доходили слухи, что я – «любовница шефа», обо мне говорили «кодированно», эзоповым языком. Конечно, все это было неприятно – мне не хотелось неприязни и зависти со стороны коллег, которые думали, что шеф осыпает меня подарками. Но, по большому счету, мне было безразлично. Я не собиралась кому-то что-то доказывать. Главное, что сама я знала, что это не так.
Мсье Сарач, насколько я поняла по его рассказам о его многочисленных победах на любовном фронте, был человеком цельным, добрым и гуманным, но со своими, довольно жесткими принципами. И человеком очень авторитарным. Он неоднократно упомянул в нашей беседе, что «никогда не баловал женщин, а давал им только необходимое и учил их жизненной мудрости для их блага, здоровья и счастья». Что они его «любили не за деньги», а за него самого. Я слушала его с улыбкой и задумывалась о том, какой именно «мессаж» он мне шлет. Воспринимала все это как намек с его стороны, как предупреждение.
Шеф не скрывал, что богат, и объяснил мне, что регулярно делает большие пожертвования в благотворительные и церковные фонды. Так как это соответствует его жизненным принципам. Меня это не удивляло – я уже давно поняла, как он устроен, и уважала его за человеческие качества. Поняла так же и то, почему он никогда не женился – в быту он был слишком своенравным человеком, чтобы терпеть рядом с собой женщину с ее «легкомысленными» желаниями и интересами. Да и какой женщине понравится авторитарный и деспотичный муж, постоянно навязывающий ей свои мнения и решения, учащий ее «жизни»? Оноре де Бальзак написал когда-то: «Женщина никогда не любит мужчину, если он становится ее наставником». О, как он прав!
Я постоянно старалась найти компромисс – как с шефом, так и с коллегами. Хотелось покоя, наконец, после длительного периода жизни в постоянном стрессе. Стремилась не портить отношений, лавировать между теми и другими.
Переехав на новую квартиру, я первым делом осуществила то, чего так давно ждала – записала Алинку в консерваторию по классу балета и по классу сольфеджио. До конца учебного года оставалось лишь полгода, но директор все же принял ее после собеседования. Оказалось, что годовая плата была достаточно высокой. Я расстроилась – поняла, что не потяну оплату обеих дисциплин. Алинке придется выбирать. Но все же решила, что до конца учебного года постараюсь платить за обе, чтобы она могла попробывать, понять что есть что и определиться. Дочка с огромным энтузиазмом ходила на занятия и очень быстро прогрессировала, в особенности в балете. Ее хореографом был бывшая звезда парижского оперного театра «Дворец Гарнье» Жан-Пьер Тома (Jean-Pierre Toma). Он перешел на преподавательскую работу после того, как сломал ногу и прекратил выступать.