Мсье Сарач никогда не пил алкоголя, и я видела, что он очень беспокоится за свое здоровье. Но не знала, были ли у него с ним проблемы – он тщательно обходил этот вопрос, как и свой возраст. Сколько лет ему было, я не знала, но по некоторым признакам предполагала, что в районе 70. К счастью, у него на месте у оказалось несколько старых знакомых – людей его возраста, которые настояли на том, чтобы он составил им компанию в игре в бридж. Таким образом, мне удалось пару раз уехать с Алинкой на полдня в Италию и в Канны, на остров Saint Honorat, знаменитый своим действующим монастырем. Монастырь поразил меня сам по себе и особенно тем, что он являлся одновременно и отелем. Конечно, не нужно думать, что это был отель уровня «Martinez», «Carlton» или «Magestic». Это был отель для аскетов. Желающие могли снять там скромную узкую келью с железной кроватью, столиком, стулом и крестом на стене. И таких людей было немало – тех, кто приезжал туда для «очищения» души и мыслей, а также замаливать грехи. При монастыре находится ресторан, или, скорее, столовая. Монахи сами готовят там пищу, причем очень неплохо. А также рядом с монастырем открыли магазинчик, в котором продают пищевые консервы, сделанные ими самими. Мне лично не удалось пожить там хотя бы несколько дней и очиститься душой. Пишу все это со слов одной знакомой, которая провела там неделю и осталась довольна.
Я надеялась, что шефу в конце концов надоест «играть в семью», что он вернет нам свободу. Тем более, что он действительно вел себя как «папа», который наставляет свою дочь на «путь истинный», давая, а точнее, навязывая свои советы. Я, естественно, выслушивала их с улыбкой, благодарила. Однозначно верила в его искренность, чувствовала ее. Но все хорошо в меру, а мсье Сарач слишком часто переходил границы моей автономии. «Trop c’est trop», – говорят французы. И родителей-то слушаешь далеко не всегда, будучи взрослым, сложившимся человеком, а он все же был посторонним лицом.
Подошел день нашего отъезда в Париж. Шеф собирался возвращаться на два дня позже. Проводил нас с Алинкой на поезд. Пожал мне руку, затем пожал ее Алинке – по-взрослому. Он почему-то всегда был против традиционной французско-парижской традиции прикасаться щекой при встрече и прощании – «bises» – чмоки. Затем мсье Сарач повернулся ко мне, многозначительно посмотрел мне в глаза.
– Нина, вы можете называть меня по имени, Мишелем. Не при других служащих, конечно, а когда мы будем вдвоем.
Я улыбнулась и ничего не ответила. Хотя нужно было бы из вежливости поблагодарить за такой «подарок», за эту привилегию. Я чувствовала, что именно так он это и преподносил, но, конечно же, не собиралась воспользоваться его предложением, встать с ним «на короткую ногу». Более того, хотела избежать этого любым путем. Безусловно, я относилась к шефу с большим уважением и с признательностью за то, что дал мне возможность работать в такой престижной фирме. Но никогда не любила смешивать личные отношения с рабочими, считая, что это может принести только осложнения и неприятности. Мне хотелось, чтобы мсье Сарач оставался только моим шефом, и не больше.
По возвращении в Париж снова начались однообразные будни. Работа-дом-работа. Некоторые коллеги, знающие, что шеф находился на юге рядом со мной, бросали мне двусмысленные намеки. Но я делала вид, что не понимаю, куда они клонят. Вскоре вернулся и мсье Сарач. Теперь он часто приглашал меня в свой рабочий кабинет, прося сделать для него ту или иную работу. Перевести текст с французского на английский, отправить факс, высказать ему мое мнение по поводу выбора материи или аксессуаров для будущей коллекции. Я чувствовала, что мое мнение было для него важно. Поняли это и остальные. Однажды, когда я вернулась в офис после отгула, одна из моих коллег сказала мне с многозначительной улыбкой: «Вчера приезжали поставщики из Италии – мы должны были выбрать образцы. Мнения разошлись. Мсье Сарач постановил: «Завтра придет Нина, она все выберет!» Я только посмеялась этому как забавной шутке. Но поняла, что люди «тестируют» меня и им не нравится, что шеф ставит мое мнение выше мнения старых работников. По его поведению я видела, что он все больше и больше тянулся ко мне. В течение рабочего дня мсье Сарач практически не отпускал меня от себя, а по вечерам, под различными предлогами, названивал мне домой. Это начало сильно беспокоить меня. Я чувствовала приближение кульминационного момента и пыталась всеми возможными способами избежать этого.
Как-то шеф пришел на работу с большим опозданием и сразу зашел в мой кабинет.
– Нина, кажется, я заболеваю… У меня сильные головные боли.
– Мсье, хотите, чтобы я сходила в аптеку, взяла там что-нибудь для вас?
– Пока не надо. Но приготовьте мне чай с лимоном… пожалуйста.
Я кивнула, улыбнулась. Было немного странно, но мне единственной шеф говорил «пожалуйста». Отправилась готовить ему чай на этаж выше, где находились комната отдыха и кухня. У нас была определенная сотрудница для таких целей, как приготовление шефу чая-кофе, но коль скоро он сам попросил меня, то я, естественно, не могла отказать ему в такой мелочи. Бросив в большую чашку с чаем дольку лимона, спустилась обратно. Мсье Сарач сидел в своем кожаном кресле, закрыв глаза и откинув голову назад. Я поставила чай перед ним на стол, но он не обратил на него внимания. Его голос показался мне совсем слабым:
– Нина, положите мне… пожалуйста, руку на лоб… Очень болит голова… мне нужно тепло…
Секунду поколебавшись, я положила ему на лоб правую руку. Застыла. Прошла минута, две. Шеф молчал. Наконец, он произнес:
– Удивительное дело… боль уже почти полностью прошла. Я так и думал, что у вас сильная энергетика. У вас волшебные руки…
Я вздрогнула. Это мне что-то напомнило. Медленно убрала руку.
– Очень рада, что вам лучше, мсье. Пейте чай, пока не остыл. Я пойду, у меня есть срочная работа.
Вернувшись в свой кабинет, я задумалась. К чему это идет?
Наконец, подошел уик-энд. Преимуществом новой работы было еще и то, что теперь я не работала по субботам, как это всегда бывает в коммерции. Офис был открыт с понедельника по пятницу, и целых два дня я могла оставаться с дочкой – заниматься с ней, играть, выходить в магазины и на прогулку. У Алинки появились новые подружки, и она часто приглашала их к нам в гости. Теперь у нее была своя комната с настоящим столом для занятий уроками, свой маленький радиоприемник, интересные настольные игры.
В те выходные я повела дочку с ее подругой в «Цветочный парк» в Венсене – очень красивый, с детскими аттракционами и прекрасными выставками разнообразнейших цветов. Это местечко так же находилось под Парижем, недалеко от нас. Рядом простирался знаменитый Венсенский лес, с огромным прудом, с плескающимися в воде утками. Время от времени мы с Алинкой ходили туда на прогулку, захватив с собой бутерброды и бутылочки с водой. А в самом парке повсюду были расставлены лотки с мороженым и крошечные забавные кафе. Это был маленький городок для семей с детьми, и все было предусмотрено для того, чтобы доставить посетителям удовольствие. А если при этом еще выдавался солнечный день, то всеобщим восторгам не было конца. Так мы провели в парке целый день и вернулись к вечеру домой.
Раздался телефонный звонок. Это был Мишель. Он интересовался нашими новостями, спрашивал, все ли хорошо в отношениях с соседями, не нужна ли в чем-то его помощь. Предосторожности ради, учитывая прежний опыт, я не сказала ему, что мы переехали на новую квартиру. А сам он не мог догадаться, так как при переезде я закрепила за собой наш телефонный номер. Мишель разговаривал веселым голосом, но все же чувствовалось, что настроения у него не было. В конце разговора он признался, что работы так и не нашел. Я старалась приободрить его, внушить уверенность в себе, но чувствовала, что мои слова не доходят до него – он становился временами грустным и рассеянным.
– Спасибо тебе, Нинулечка… ты единственная, кто поддерживает меня…
Попросил поцеловать за него Алинку и повесил трубку. Не успела я отойти от телефона, как снова раздался звонок. На этот раз это был мсье Сарач.
– Нина, куда вы пропали?! Где вы гуляете? Да еще теперь телефон постоянно занят – не дозвониться! – полушутя-полусерьезно произнес он.
Он уже действительно начал разговаривать со мной так, как будто я была его дочкой! Отшутившись, ответила, что у меня куча домашних дел, и закруглила разговор. Шеф казался разочарованным, но это была, как говорится, только его проблема. Я твердо решила, что буду по возможности защищать свое свободное пространство.
Занялась приготовлением ужина. Но тут Алинка, которая слышала мой разговор с Мишелем, подошла ко мне. У нее был глубоко задумчивый грустный вид.
– Мама, а почему папа так плохо со мной обращался? Он не любил меня? Почему мы ушли от него?
У меня сжалось сердце. Конечно, она считала Мишеля отцом. Но никогда до этого не задавала мне вопросов о нем. Я думала, что наше прошлое кануло в Лету, что дочка не помнит наших перипетий.
– Алиночка, Мишель – больной человек. Алкоголизм – очень тяжелая болезнь, трудноизлечимая. Он не сознавал, что делал, и это было совсем не из-за тебя. Просто… так много пьющие люди теряют контроль над собой, ведут себя некрасиво.
– А сейчас он вылечился? Мне жалко его! Мы можем его снова увидеть? Он же мой папа…
Я была в полной растерянности. Не хватало только, чтобы Алина в мое отсутствие ответила Мишелю по телефону и сама пригласила его в гости в новую квартиру! А я знала, что при ее добром сердце она вполне могла сделать это.
– Нет, Алинуся, не вылечился, я ведь сказала тебе, что это трудноизлечимая болезнь. Мне тоже жаль его, но он сам виноват, что много пил. Человек должен уметь сдерживать себя, иметь силу воли. Если Мишель позвонит, когда меня нет дома, ни в коем случае не рассказывай, где мы теперь живем! А теперь все, садимся за стол. Иди, мой ручки!
Но Алинка не двигалась с места – продолжала смотреть на меня удивленными задумчивыми глазами, явно не понимая, почему она не может откровенно поговорить с папой и дать ему наш адрес. Я очень расстроилась, не зная, как лучше выйти из этой ситуации, что делать в будущем. Решила записаться на прием к детскому психологу и спросить совета. В понедельник утром я нашла кабинет психолога рядом с работой и вечером уже сидела напротив симпатичной пожилой женщины. На стенах висели ее дипломы, подтверждающие высокую квалификацию. Я подробно рассказала ей суть проблемы.