просто дружба не устраивала его, это было очевидно.
Тем временем у нас с дочкой произошло радостное событие – летом к нам в гости на месяц приехал папа. Я договорилась с мсье Сарачем – взяла на две недели отпуск и отвезла папу и дочку на Лазурный Берег. По любезному предложению шефа мы снова остановились в одной из квартир фирмы. Погода стояла прекрасная, море, как всегда, было волшебным. Воздух благоухал цветами. Шум прибоя и загадочный крик белоснежных чаек буквально завораживали нашу маленькую компанию. После продолжительной прогулки по побережью папа сказал мне:
– Спасибо тебе, доченька! Вот уж не думал, что перед смертью попаду в рай!
Эти слова очень расстроили нас с Алинкой – зачем думать о смерти, когда мы встретились после долгой раздуки, да еще в окружении такой красоты – моря, солнца, пальм, цветов? Но я была вынуждена с болью признаться себе: папа и в самом деле очень сильно постарел. Мы принялись вдвоем с Алинкой успокаивать дедушку, что он не должен думать о грустном, так как «мы рядом», что он «должен жить долго хотя бы ради нас». Чтобы поднять папе настроение, я купила ему две пары модных шорт с рисунками. А также красивые летние брюки и пару рубашек «sport-chic». Модную кепку с большим козырьком. Папа стал совсем похож на европейца. Эта одежда очень хорошо сочеталась с его тонким, интеллигентным лицом и высокой худощавой фигурой. У меня радовалось сердце, когда я видела, какое огромное наслаждение он получал от моря и пляжа. Фотографировала его повсюду, стремясь запечатлеть счастливые мгновения, которые могли уже не повториться в будущем. Время показало, что я была права. Восточная мудрость гласит: «Хорошие моменты нужно стремиться растягивать до предела, уметь получать от них максимальное удовольствие». Теперь я вспоминаю эти моменты с тихой радостью. Надеюсь, смогла сделать для папы что-то важное для него, отдать часть «долга» за его заботу, любовь и преданность мне.
По вечерам я с удовольствием готовила своим двум любимым «человекам» душистый китайский рис с овощами и с куриным филе, или спагетти «аль денте» с различными томатными соусами и с тертым пармезаном. Сопровождая все это зеленым салатом «летю», ароматными маленькими итальянскими помидорками, огурчиками и петрушкой. А вскоре, к моей неописуемой радости, я, наконец, нашла в одном магазинчике и любимый укроп. Каждая наша трапеза проходила в безмятежной радости, веселье и единстве, и я внутренне гордилась тем, что смогла все это организовать. Также мы ездили в близлежащие местности – показать дедушке Сен-Агнес, Рокбрюн, Монте-Карло, а также Италию. Итальянский капучино – самый лучший, когда его пьешь именно в Италии, и мы втроем дружно «баловались» им. Так мы провели замечательный отпуск – простой и незатейливый, но необыкновенно приятный во всех отношениях. Главным было то, что мы были все вместе, объединенные нежностью и любовью друг к другу.
По возвращении в Париж весь остаток времени до окончания гостевой визы папа гулял по городу, фотографировал достопримечательности, изучал историю Франции. Он до последних дней своей жизни оставался деятельным и жаждущим знаний человеком. Владея тремя языками, папа делал переводы книг и писал стихи. Он всегда говорил мне, что «мы учимся всю жизнь». Именно благодаря его воспитанию я выжила с малышкой в тяжелых условиях во Франции и не сломалась. Папа сумел привить мне такие важные жизненные принципы, которые направляли меня и давали мне моральные и душевные силы. Огромное спасибо ему за все!
Месяц до окончания папиной визы прошел быстро, и в день отъезда мы с Алинкой проводили папу и дедушку в аэропорт. Было очень грустно видеть, как сильно он «сдал» физически, даже отпуск на море не омолодил его. Все же я надеялась на лучшее, на то, что папа проживет еще долго и приедет к нам снова. Произносила это ему как заклинание, просила его «держаться», лечиться, беречь себя.
После отпуска мы снова с головой ушли кто в работу, кто в учебу. Алинка очень радовала меня своими школьными и балетными успехами. Она росла добрым и жизнерадостным ребенком, очень чувствительным и изобретательным. Начала красиво рисовать и писать стихи. По-прежнему была первой в классе. Ее сочинения, рисунки и стихи постоянно выставлялись на школьных выставках. Я с большим удовольствием ходила на школьные собрания, выслушивая комплименты, которые каждый преподаватель делал мне о ней. Было приятно и одновременно забавно слышать, как каждый из них находил в ней способности именно в своей области и советовал мне в дальнейшем «направлять ее именно по этому пути». Помимо прочего, они особо подчеркивали ее «доброе сердце» – как оказалось, Алинка часто помогала в учебе отстающим детям и на переменках делилась конфетами или печеньем, которые приносила из дома. Она никогда не рассказывала мне об этом, видимо, считая это «в порядке вещей». Меня не очень удивило, когда это рассказала учительница – я уже знала за ней такие проявления. И чувствовала гордость за дочь, за то, что она росла хорошим человеком.
Единственное, что несколько омрачало мою вполне стабильную и счастливую жизнь, было то, что с тех пор как я рассказала Алинке, кто ее родной отец, она загорелась страстным желанием увидеть его. По ее словам, у нее в памяти всплывали какие-то обрывки воспоминаний от встреч с ним в Москве. Я очень удивлялась, ведь тогда она была еще совсем крошкой. Дочь принялась постоянно упрашивать меня «позвонить папе». Но я упорно отказывалась, ссылаясь на то, что у меня нет его телефона. Вспоминая нашу последнюю встречу и то, что он даже не поинтересовался дочерью, я думала, что он не захочет общаться с ней. И, главное, я опасалась новых разочарований для своей девочки и для себя тоже. А Алинка то успокаивалась на какое-то время, то вновь и вновь поднимала эту болезненную для меня тему. Просила позвонить московским друзьям, чтобы они разыскали координаты Максима. Я тянула время как могла в течение года, надеясь, что, будучи сильно загруженной в школе и в консерватории, она постепенно забудет о родном отце.
Ее хореографы, мсье Тома и его жена Клодет Скуарнек, часто устраивали благотворительные спектакли в клиниках, госпиталях и в домах старости, привлекая к выступлению юных танцовщиц из школы при оперном театре «Дворец Гарнье». Однажды Жан-Пьер Тома пригласил Алину выступить вместе с ними с ее сольной вариацией на тему Клода Дебюсси. Это был для нее прекрасный не только артистический, но и общечеловеческий опыт – Алина танцевала перед больными или старыми, немощными людьми, внося лучики радости в их тяжелую монотонную жизнь. Кроме того, ей это давало понятие о страдании, сострадании и о ее личных возможностях для того, чтобы хоть немного скрасить жизнь этих людей. Дочь быстро поняла и очень радовалась своей маленькой миссии. Так ее впервые увидела жена мсье Тома, Клодет. Алина ей понравилась, и с тех пор ее приглашали участвовать во всех представлениях. Моя девочка была в восторге – Клодет одалживала маленьким танцовщицам воздушные платья и пачки из костюмерной легендарного оперного театра, и для дочки это было огромным подарком, о котором она могла только мечтать. Она уже прекрасно знала звезд французского и русского балетов, бесконечно восхищалась ими, и это давало ей возможность хотя бы виртуально соприкоснуться с «большим» балетом.
Время от времени я покупала билеты в парижские театры на классические и современные балеты, и, таким образом, Алина была знакома практически со всеми репертуарами. Кроме того, в одном маленьком книжном магазине я случайно натолкнулась на видеокассеты с русскими балетами. Дочка смотрела и пересматривала их много раз, восхищаясь пластикой и техникой Екатерины Максимовой, Майи Плисецкой, Натальи Бессмертновой, Анны Павловой и других известных русских балерин различных эпох и школ. После просмотра каждой кассеты Алинка обычно мастерила себе очень своеобразные костюмы из моих полупрозрачных кофт и устраивала домашний спектакль, стараясь как можно точнее воспроизвести увиденное. Танец стал для нее настоящей страстью.
При большой загруженности в учебе время проходило быстро. В августе 1993 года Алинке стукнуло 10 лет. Мне было очень интересно наблюдать, как дочка развивается умственно и физически, разговаривать с ней на любые темы. Она стала очень рассудительной девочкой, с очень взрослыми и оригинальными для своего возраста суждениями. Часто успокаивала меня, когда у меня возникали какие-то мелкие неприятности, давала мне удивительно разумные советы, старалась помочь, как могла. Алина постепенно становилась личностью.
Однажды произошел случай, в котором моя дочь раскрылась с совершенно новой и неожиданной стороны. Она просто до слез поразила меня. В нашей квартире имелась маленькая кладовка, набитая старой утварью. Как-то мне понадобился коврик, лежащий на верхней полке. Протиснувшись в узкое пространство, я попыталась ухватить его за край, но мне мешала дверь, которая открывалась вовнутрь. Вывернувшись так, чтобы встать за ней, я не успела опомниться, как дверь захлопнулась за моей спиной! Я очутилась в темноте, в узком, как пенал, помещении, забитом вещами. Меня охватила паника. Невозможно повернуться и нечем дышать – я начала задыхаться! Жуткое состояние, которое не пожелаю никому. Я в отчаянии дергала за ручку, но она не срабатывала – было невозможно открыть дверь изнутри! Задыхаясь все больше, я сильно закричала. На мой крик прибежала из своей комнаты Алинка – к счастью, она оказалась в тот момент дома. Тоже пробовала открыть дверь со своей стороны, изо всех сил дергала за ручку, но защелка не поддавалась – дверь была заблокирована с двух сторон. Секунды показались мне вечностью, было ощущение, что вот-вот потеряю сознание. Поняв мое критическое состояние и то, что просто так дверь не открыть, моя девочка начала разговаривать со мной спокойным, хладнокровным тоном, успокаивать меня. Совсем как взрослая, совсем как настоящий психолог:
– Мамочка, не плачь, все будет хорошо! Я найду решение. Только не волнуйся, с тобой ничего не случится, это точно. Я уже придумала, я знаю, что нужно делать! Только не волнуйся, дыши глубоко! Я здесь, я рядом с тобой. Сейчас открою дверь, свинчу замки. Только не бойся, не плачь! Вот я уже иду за отверткой. Мама, ты слышишь меня? Дыши глубоко! Вот уже взяла отвертку. Не волнуйся, не бойся! Я уже стою перед дверью. Сейчас отвинчу! Вот, ты слышишь, я уже винчу. Только дыши глубоко! Вот, уже почти… осталось еще совсем чуть-чуть! Вот! Все, есть!