- Я не похабно ухмыляюсь... -начал старпом.
- Со стороны виднее, - сказал Овцын. - Что за люди меня ждут?
- Будущие хозяева! - проговорил старпом. - Капитан и старший механик. Золота на фуражках, как у занзибарского адмирала!
- Опять вы неуважительно отзываетесь о людях, - упрекнул Овцын. -А у них небось дети вашего возраста. Куда вы их дели?
- У меня в каюте.
Речники и в самом деле оказались пожилыми людьми. Крепко сбитые фигуры и обветренные, с крупными чертами лица внушали почтение. Но, конечно, сверх меры было золота на фуражках, лежавших перед ними на столе... Овцын пожал жесткие руки, представился.
- Седых, - ответил капитан.
- А я - Белых, - улыбнулся старший механик, и вся обстановка сразу потеряла официальность, стало им втроем просто.
- Молодой ты, Андреич, - сказал Седых, ощупывая Овцына взглядом. - Надо думать, шибко ученый?
- Доктор палубных наук без высшего образования, - сказал Овцын. -Других ученых званий пока не имею.
- Значит, талант имеешь? - спросил механик Белых.
- Другой бы стал скромничать, - ответил Овцын, - а я человек правдивый: имею.
- А чего это ты такой тонкий? - спросил Седых. - В море ты где спишь?
- Где свалит, - улыбнулся Овцын. -Обычно в рубке.
- Отсюда и талант, - заметил Белых.
Капитан Седых взялся за фуражку., сказал:
- Тогда мы тебя сейчас теребить не станем. Иди отдыхай. Утром придем, поговорим о делах.
- Да, - сказал Овцын. - Лучше завтра. И если вам в гостинице неудобно, несите сюда чемоданы. Марат Петрович откроет вам «люкс».
- Нас много, - сказал капитан Седых. - На всех «люксов» не хватит. Примем судно, тогда уж разойдемся по своим законным.
- Самое верное, - согласился Овцын. - Простите, что я вас так неласково встретил. Завтра исправлюсь.
- Все в порядке, - сказал Седых и похлопал его по спине. - Мы же видим, какой ты весь прозрачный. Шесть суток, говоришь? Ну, вот. Иди - и спокойной ночи.
Он спустился в салон выпить чаю; к нему подошла Ксения, сказала:
- Я слышала, что вы будете капитаном на другом судне. Не забудьте взять меня.
- На «Титане» ведь есть буфетчица, - сказал он.
- Меня не касается, кто там есть, - произнесла Ксения.
Она поставила перед ним завтрак и ушла в раздаточную.
«Она права», - подумал Овцын. Но за какие грехи должна страдать буфетчица с «Титана»? У кого поднимется рука уволить ее из-за того, что блажная женщина захотела плыть до Тикси?
24
Они допивали шампанское в маленьком зальце аэропорта, сотрясаемом ревом самолетов. Згурский, долго молчавший, мрачный и опять небритый, наклонился к Овцыну, прошипел в ухо:
- Мне все известно. Я вам этого не прощу. Я буду жаловаться.
- В чем дело? - удивился подслушавший зловещий шип Згурского Соломон.
- Он обесчестил девушку! - громко заявил Згурский.
- Заткнитесь, Вадим, - сказал Овцын. - У девушки не убавилось чести оттого, что она стала моей женой.
- Чхт-то? - поперхнулся оператор.
- Запейте, - сказал Овцын и протянул ему бокал.
Згурский выпил до конца, спросил:
- Эра, это серьезно? Об этом можно сообщить Леночке?
- Всему свету, - сказала Эра.
Объявили посадку. Они пошли позади; и когда идти было уже некуда, он положил пуки ей на плечи.
- Наверное, зря улетаю, - сказала она.
Зябнувшая стюардесса торопила.
Он приподнял Эру, поставил на первую ступеньку трапа.
- Лети, - сказал он. - Ничего не бывает зря. Неужели ты думаешь, что жизнь так расточительна?
- А ты не застрянешь во льдах?
- Я постараюсь.
Стюардесса страдальчески устремила глаза в небо и сунула руки под мышки.
- Ты знаешь, как я тебя буду ждать? - спросила Эра.
- Знаю.
- Значит, ты позвонишь мне, когда придешь в Тикси?
- Нет. Я прилечу в Москву даже без телеграммы.
- Тогда я вышлю тебе в Тикси ключи. Нет, ты возьмешь их сейчас, у родителей где-то валяются вторые. Я отберу.
Она вынула из сумки два ключа на медном кольце и отдала ему. В проеме люка показался пилот. Стюардесса скрючила струнку рта в гиперболу и пожала плечами.
- Иди, - сказал Овцын. - Они не хотят улетать без тебя.
- Дураки, - сказала Эра, притянула к себе его лицо и прижалась к нему губами.
- Теперь уже скоро, - сказал пилот.
Они рассмеялись, даже вконец продрогшая в куцем френчике стюардесса улыбнулась. Эра побежала по трапу, все скрылись в люке, захлопнулась дверца, и аэродромные служители оттащили трап. Самолет заревел, задрожал, покатился, взлетел и скоро исчез, проткнув низкое пасмурное небо. Овцын перевел взгляд на ключи, подбросил их на ладони, покачал головой.
- Вот ведь как бывает, - пробормотал он и опустил ключи в карман. -А что, встретились бы мы в жизни, не случись этой ее командировки?
Он все думал об этом, добираясь с аэродрома к восемнадцатому причалу, где стояли сейчас два судна, на которых он был капитаном. На столе его кутузовской каюты лежал неподписанный еще акт сдачи-приемки, а на «Титане» лежал точно такой же, но уже подписанный акт. Завтра он подпишет первый - и с «Кутузовым» покончено. Все ясно, кроме того, как пристроить Ксению. Она получила расчет па «Кутузове», но не уехала, жила в той же каюте, ничем не напоминая Овцыну о себе. А он помнил о Ксении и не мог решить, что же делать.
Овцын пошел на флагманское судно, к начальнику перегона.
Георгий Сергеевич Левченко, мужчина добродушный, но строгий, благообразной внешности, хорошо откормленный и ухоженный, самый, пожалуй, авторитетный капитан в экспедиции, встретил Овцына, как издалека вернувшегося родного брата, широко раскинул руки, обнял и некоторое время ласково похлопывал по спине. Наконец спросил:
- Проводили своих?
- Проводил, Георгий Сергеевич, - сказал Овцын. - Только не всех. Один человечек застрял, хочет идти дальше.
- Что же это за такой настойчивый человечек? - прищурился начальник перегона, и Овцын ответил:
- Моя буфетчица.
- Штатов нет, - покачал головой Левченко.
- Я знаю, - сказал Овцын. - И все-таки надо ее взять. Давайте подумаем, Георгий Сергеевич.
- Ей что: заработать надо или другая причина?
- Другая. Вы ведь слыхали ее историю?
- Слышал, слышал... Подумаем, говорите? А что мы можем придумать? - хитро прищурился Левченко, и глаза его пропали в пухлых щеках.
- Я ничего не могу придумать, - сказал Овцын. - А вы можете, Георгий Сергеевич. Не было еще такого случая в истории северных перегонов, чтобы вы не помогли хорошему человеку.
- Такой молодой, а уже льстец, - засмеялся начальник перегона. - Ну, начнем думать. Установим исходные данные: какое у нее образование?
- Высшее филологическое.
- Видите - самое подходящее для арктического плавания, - закивал головой Левченко. - Но допустим, мы не знаем, что оно филологическое, а знаем только, что оно высшее.
- Допустим, - сказал Овцын.
- Теперь следующее исходное: у меня есть штат метеоролога, - сказал Левченко. - Человека на этот штат я ни в Ленинграде не мог раздобыть, ни в Архангельске. А здесь и подавно. Штат, конечно, вздорный, из пальца высосанный, опытный капитан в погоде разбирается лучше среднего метеоролога.
- Вы хотите сказать, что можно взять ее метеорологом? - удивился Овцын.
- Почему бы и не помочь человеку? - пожал плечами начальник перегона. - Разве она не сможет выслушивать метеосводки, наносить стрелки на контурные карты и определять силу ветра анемометром ? За академический час этому научится. Большего от нее не потребуется... И вообще, - он вздохнул, - подлинную нашу специфику ни один метеоролог не знает, а то, что они знают, нам ни к чему. Они у меня бывали на караванах. Насмотрелся.
- Зачем же штат? - спросил Овцын.
- Не я же его вводил... Скажите этой вашей утопленнице, пусть придет ко мне. Кстати, она симпатичный человек?
- Мне нравится, - сказал Овцын.
- Вот и прекрасно, - улыбнулся начальник перегона своей хитроватой улыбкой. - Знаете, Иван Андреевич, скажу вам, как родному, только вы уж меня не выдавайте...
- Не выдам.
- Самая большая мне, старику, радость в жизни - пообщаться с симпатичным человеком... А здешний капитан мне ох как несимпатичен! Проныра, жадина, кулак, подхалим. И фамилия у него неблагозвучная: Жолондзь. Можно, я к вам на «Титан» со своим штабом перейду? Штаб не так уж велик - замполит, доктор и бухгалтер. Примете?
- С радостью сердца, Георгий Сергеевич, - сказал Овцын.
- Ну, радости вам от меня будет мало, - пригрозил Левченко. - Во-первых, я только на берегу такой добренький. Во-вторых, займу вашу каюту. Вам придется жить в каюте старшего. В-третьих - Вы уже не единоначальник.
- В море капитан судна всегда единоначальник,- сказал Овцын. -Пусть хоть сам министр присутствует.
Начальник перегона обрадовался, потер руки.
-Жолондзь со мной так не смел разговаривать. С вами не соскучишься, Иван Андреич. Словом, завтра я к вам и переселюсь. Только уж вы меня почитайте.
- Я вас давно почитаю, Георгий Сергеевич, - серьезно сказал Овцын, потому что и в самом деле давно уважительно относился к капитану Левченко.
Решив судьбу Ксении, он вернулся на «Кутузов». Там было суетно и весело. Речники готовились к выходу. Овцын поднялся в свою каюту. Капитан Седых сидел у стола, обложившись техническими описаниями.
- Вроде все в порядке, Андреич, - сказал Седых. - Давай подпишем
акт.
- Давайте подпишем, если все в порядке, - сказал Овцын.
Седых взял перо и принялся выводить в нужных местах аккуратные подписи. Овцын подписался небрежно, но тоже разборчиво. Потом стоя выпили по рюмке водки, крепко пожали руки.
- Счастливо вам плавать, капитан Седых, - сказал Овцын. - Это хороший теплоход.
- Я вижу, - сказал Седых. - И тебе счастливо. На Лену идешь?
- На Лену.
- Дойдешь.
- Постараюсь.
Овцын положил в карман копию акта и спустился в каюту Ксении. Она лежала на койке, подложив руки под голову, в красивом платье - она была в нем, когда ездили в Ясногорск, вспомнил Овцын, и утром, когда провожали