Размышляя, Марьям сделала еще один глоток.
Четверть часа спустя она отошла от окна, вылила остатки чая в раковину и привычным жестом сполоснула кружку. По плану сегодня – приготовить хлеб на всю, внезапно ставшую такой большой, семью.
В пристройке было прохладно. Глиняная печка давно грустила без дела и, кажется, обрадовалась приходу хозяйки. Дрова сегодня разгорались быстрее, а нужные предметы сами прыгали в руки. Марьям двигалась медленно, словно в танце, так бывает, когда идеально знаешь партию и можешь позволить себе просто наслаждаться. Сама того не замечая, женщина поглаживала кухонную утварь, по которой страшно соскучилась, и тихонько запела в такт движениям:
Я в далеком детстве где-то
Маминым теплом согрета.
Ее голос, нежный самый,
Укрощает нрав упрямый.
Я тебя, родная, вспомню.
Станет светло ночью темной…
Аида, поняв, что Марьям проснулась, пошла узнать, нужна ли ей какая-то помощь. Но, услышав пение в пристройке, замерла у покосившейся от времени двери. Тихий, мягкий голос Марьям растревожил воспоминания.
Ее мама тоже любила петь. Только выбирала более радостные песни. И вот теперь девушка стояла на входе, не в силах постучаться. Невероятно сильные чувства вины и стыда после последнего разговора смешались с болью потери прошлого и теперь душили слезами.
– Дочка, что с тобой? – удивленный голос Марьям заставил ее вздрогнуть.
Аида растерянно подняла полные слез глаза, шепча что-то, похожее на «Простите! Простите, тетя». Марьям осторожно протянула к девушке руку:
– Ну что ты, что такое? Дочка, кто тебя так расстроил? Пойдем в дом. Ну что ты…
Женщина осторожно завела Аиду в пристройку и усадила на низкий стул.
– Тетя, пожалуйста, простите меня!
Марьям слушала, молча протянув гостье стакан воды.
– Я не хотела вас расстраивать, хотела уйти, но мне некуда было. Простите, тетя, я…
Женщина бережно положила руку на голову Аиды:
– Видимо, Всевышний думает не так, как я, раз ты оказалась к нам еще ближе. Дочка, я вижу, как вы счастливы, а мой опыт говорит мне, что это опасный путь. Для вас обоих. Но раз ты решила идти до конца, пусть Всевышний убережет вас.
– Тетя…
– Я очень переживаю за Руслана. Он влюблен в тебя, это видно. И неспроста. Ты прекрасная девушка, Аида. Но твой муж – опасный человек. А твой отец? Ему очень тяжело принять твой выбор.
Аида молча опустила голову.
– Я сбежала от мужа, когда была немного старше тебя. Моя семья отвернулась от меня. И даже не знаю, что бы с нами было, если бы не бабушка Патимат. Я понимаю твои чувства, но мой опыт не дает мне принять твое решение, дочка. Я отойду, хоть и с тяжелым сердцем.
Аида подняла удивленные глаза:
– Мне так стыдно, тетя. Причинить вам боль – это последнее, что… – голос сорвался, и девушка снова расплакалась.
Марьям прижала ее голову к себе и мягко гладила по волосам:
– Ну-ну, дочка, так бывает. Иногда, чтобы сделать свой шаг, приходится причинять боль окружающим, не со зла. Это жизнь. Просто пообещай мне, что будешь осторожна.
Девушка закивала, шмыгая носом.
– Давай, дочка, умойся и приходи. Поможешь мне с хлебом. Сделаем харад хыв[19] для всех на ужин.
Аида вернулась через несколько минут и принялась за работу. Она усердно месила тесто, стараясь не заплакать снова, но в какой-то момент вдруг остановилась и обернулась к Марьям:
– Тетя, как вы можете принимать нас в своем доме, понимая, что сильно рискуете? Почему не выгнали сразу?
Марьям улыбнулась:
– Что ж я, не человек?
– И все же вы и бабушка Патимат так добры…
– Ты когда-то тоже была добра ко мне и моему сыну. Сколько ты помогала нам, пока работала в больнице! И еще… разве я могу обидеть кого-то, кто так важен моему сыну? Но и сказать, что благословляю вас без тревог, я тоже не могу.
Девушка кивнула и медленно отвернулась, возвращаясь к работе.
– Расскажи, какая была твоя мама, – вдруг попросила женщина, подкидывая в печку еще дров.
– Мама?.. Она была легкой и улыбчивой. Очень доброй. Она тоже пела, когда готовила. Только ее песня была немного веселее…
– Напоешь?
Женщина наблюдала, как сосредоточенно девушка работает, погрузившись в свои мысли и тихо напевая легкую мелодию из прошлого. Марьям чувствовала бесконечную нежность к девочке, так нестерпимо захотелось обнять ее, сказать, что мама может гордиться дочкой: удивительной, сильной, доброй…
Наверное, боль от потери близкого человека никогда не утихнет. Просто в какой-то момент ты учишься жить с этой болью, вырастаешь над ней, становишься больше. Но боль не проходит.
Марьям тихонько подхватила песню, вкладывая в мелодию все чувства, которыми ей хотелось обогреть девочку. И, судя по ее мокрым ресницам, она угадала с тональностью.
Амир швырнул в стену бокал с остатками коньяка. Он был настолько разъярен, что даже не заметил вошедшего в комнату отца. Тот выглядел напряженным:
– Хватит крушить все вокруг, делом займись, – сухо процедил он сквозь зубы.
– Советы себе советуй, – грубо огрызнулся Амир.
– Совсем страх потерял?
– Страх потерял твой нотариус, когда все наши сделки слил!
– Почему ты уверен, что это он?
– А кто еще? Эта чертова доверенность была только у троих человек в руках. Я и ты вроде бы в своем уме и не рубили бы себе руки – значит, нотариус!
– А разве твоя жена не каталась с документами? – с трудом сдерживая гнев, спросил отец.
– Да эта курица, даже если б захотела, не поняла бы, о чем речь.
– Вот из-за этого, Амир, ты и оказался на дне. Тех, кто с тобой рядом, нужно уважать.
– Ты меня воспитывать собрался, что ли?
– Я – твой отец.
– «Твой отец…» – презрительно повторил Амир, наливая коньяк в новый бокал. – А я – твой сын! И что дальше?
– Ты пьян, убери…
Амир вдруг достал из-за спины револьвер и направил его на отца.
– Что убрать?
Алимханов-старший невольно отступил. Сын смотрел на него обезумевшими, злыми глазами. Он выглядел как помешанный. Только теперь отец осознал, как много было наркотиков и алкоголя в жизни Амира.
– Я спросил, что убрать?! – ревел тот, размахивая оружием.
– Опусти пистолет… – отец старался говорить мягким, успокаивающим тоном, но, казалось, сын его совсем не слышал.
Амир резко приставил дуло к виску:
– А может, ты этого ждешь? Раз! – он нажал на курок. Отец вздрогнул. Холостой. – И нет проблемы, да?
Джафар стоял неподвижно. Он словно впервые видел этого человека напротив. Амир рассмеялся и медленно пошел в сторону отца.
– Откуда эта гнусь узнала про выкупленные фирмы? Я прятал все очень хорошо. Настолько, что даже те, кто отдавал мне фирмы, не видели связи! Даже ты! Ты! Не видел и половины из них. Откуда утечка?
Последние слова Амир проорал отцу в лицо, а следом снова нажал на курок. Опять холостой.
Джафар чуть попятился, стараясь незаметно приблизиться к двери.
Вены на шее и лбу Амира вздулись, он раскраснелся и выглядел безумным. Его сын сорвался. Сделки сыпались, старые вопросы возвращались, часть денег оказалась заморожена. Жена сбежала.
– Я спросил: откуда утечка?!
– Амир, я выйду. Ты уберешь оружие. Успокоишься. Затем поговорим, – Джафар старался держаться, но впервые он действительно испугался. И страх внушал собственный сын.
– О, нет. Я и так спокоен. – Амир допил коньяк, отвернулся и медленно пошел в сторону окна. – Спокоен…
В комнате было холодно. Зимний воздух пробирался в открытые настежь окна, выстуживая кабинет. Младший Алимханов стоял около своего стола, упершись в него кулаками. Казалось, он смог взять себя в руки.
– Где она сейчас? Домой не вернулась, – голос прозвучал глухо.
Джафар стоял у двери и напряженно всматривался в спину сына. Он мог снова взбелениться в любой момент, хотя сейчас он выглядел разбитым.
– Дорогой, давай вместе выясним, только, пожалуйста, позволь помочь тебе.
– Позволь помочь… Да что ты можешь, старик?
Отец разочарованно покачал головой и развернулся к двери, чтобы уйти.
– Я не отпускал тебя.
– Не нуждаюсь в разрешении, – строго ответил Джафар и дернул дверь на себя.
– Сказал: не отпускал! – в голосе Амира проскользнули истеричные нотки. А в следующий момент он снова выхватил пистолет и выстрелил.
Джафар почувствовал резкую боль и заметил на двери брызги крови.
Аиду приняли обратно в больницу. Хотя за ее спиной шли пересуды и многие смотрели с осуждением, главврач закрыл на это глаза, решив, что хороший сотрудник ценнее.
Вернувшись к старым обязанностям, девушка снова ощутила землю под ногами.
Отец пришел в себя после новостей о разводе дочери и потере состояния. Конечно, он винил в этом дочь. Его уязвляла необходимость оставаться в чужом доме. Но то, что этот дом принадлежал кому-то из друзей Аиды, а не его собственным, ранило его еще сильнее.
Пока Аида раздумывала обо всем этом, руки сами готовили необходимое к обходу. Сегодня на смене не хватало санитарок, и ее попросили помочь.
Фамилия «Алимханов» заставила ее вздрогнуть. Отдельная палата, огнестрел. Первой мыслью было отдать пациента кому-то другому, но все же что-то подсказало, что стоит разобраться самой. Она вошла в палату и увидела отца Амира, больше похожего на немощного старика, чем на властного повелителя, каким она запомнила его.
– Аида? – он так удивился, что попытался приподняться на локте.
– Лежите, вам нужен покой. Я только проверю давление, возьму кровь и уйду, – стараясь не выдать своего волнения, проговорила она.
Девушка быстро приготовила все необходимое и осторожно взяла бывшего свекра за предплечье. Вены были плохие, тонкие. Чуть поразмыслив, девушка решила поискать на запястье.
– Знаешь, я смотрел на тебя, и мне было так жаль…