Но как с ней связаться не на работе, Хьюстон не знал. И Аннабел не работала по вечерам во вторник, пятницу и субботу, не считая выходных. Сколько дней осталось до вторника?
Некоторые вещи Хьюстон представлял себе очень четко. Другие воспринимал так, словно смотрелся в осколки разбитого зеркала. Эта куртка, к примеру. Ее происхождение было ему неясно. Откуда она взялась?
«Какой сегодня день?» – снова задался вопросом беглец. И мысленно вернулся назад, в поздний субботний вечер. Ему это стоило немалых трудов, но еще труднее оказалось войти в дом. Он не захотел этого делать в своих воспоминаниях. И теперь блуждал по окрестным улицам… человек с ножом в руке. Большим, отвратительным ножом, которым он рассекал темноту, а потом туман и который тянул его вниз своей тяжестью. Хьюстон вспомнил, как нож вонзился в водную гладь, распорол ее почти без брызг, уверенно устремился ко дну и исчез в темноте.
«Нет, подожди, – сказал себе Хьюстон. – Разве это было не на следующий день? Да. Да! Воскресную ночь я провел в пещере. Как я в нее попал? Я не знаю. По-видимому, я долго шел. Весь день. И потом нашел эту пещеру, нарезал веток и заполз внутрь. Значит, нож был тогда при мне. А куртка? Я не помню, откуда она взялась, но нож у меня точно был. Я хотел порезать им себя, – это я помню. Я хотел вскрыть им вены на запястьях и наполнить пещеру кровью. И я почти сделал это, разве нет? Или это мне только приснилось? Нет, я почти сделал это. Я приложил нож к запястью. Я хотел сделать это. Боже, как я хотел сделать это!
А затем наступило утро… понедельника. Да, понедельника. Я вышел к дороге. Я собирался поймать машину и вернуться домой. Я хотел все вернуть назад. Но никто не хотел останавливаться, видя в моей руке нож. И я выбросил его в воду. Я стоял и смотрел, как он падает вниз. Я ненавидел его, но не хотел расставаться с ним. Почему мне было так тяжело расстаться с этим проклятым ножом?
Это было в понедельник, так? Или все же в воскресенье?»
Хьюстон поежился.
«А что ты сделал потом? А потом ты вспомнил, что не можешь вернуться домой. Там не было ничего и… никого. И ты снова пошел. Ты пошел к болоту. Прошел вниз по течению ручья. И вышел к дороге и водоотводной канаве. Ты больше не мог идти и поэтому залез в водосливную трубу. А дальше? Что было дальше?
Ты нашел куртку. Ты был в нее одет. Ты обнаружил эту куртку, когда понял, что одет в нее.
А затем ты проспал всю ночь.
Нет, – вспомнил Хьюстон. – Сначала я увидел свои посиневшие ноги. Я держал их в руках, как куски замороженного мяса. И какое-то время я их растирал. А потом мне стало все равно, и я заснул. Когда я проснулся, было темно. Темно везде, и я весь дрожал. Я подумал, что нахожусь под водой, и попытался всплыть на поверхность, но ударился головой о трубу и снова заснул. Отключился… еще на какое-то время я отключился.
А сейчас опять светло. Опять утро. Значит, сейчас – утро вторника».
Хьюстон посмотрел на свои ноги без ботинок. Дотронулся рукой до каждой ступни. Носки уже не были мокрыми, а ступни на ощупь не были ледяными. Он где-то потерял большую часть дня. Может быть, этот день в водосливной трубе унесла струя воды под его ногами? Интересно, куда текла эта вода? Хьюстон некоторое время смотрел на эту струю – и видел себя, уносящегося куда-то вместе с ней.
А затем он пришел в себя.
«Сегодня вторник, – повторил он себе. – „Ремесло сочинительства“. Но урока сегодня, скорее всего, не было. Ведь меня там не было. Значит, и урока быть не могло, если только меня не подменил Дентон. А кого еще они могли попросить? Не Конеску же, в самом деле. Дворник и то лучше его».
«Это не важно! – сказала Хьюстону его вторая половинка. – Тебе нужно поговорить с Аннабел».
Но Аннабел он мог увидеть в четверг. Он знал, где ее найти в четверг. А сегодня был только вторник.
«Значит, надо подождать, – принял решение Хьюстон. – Надо оставаться живым и ждать».
Еще два ужасных, невыносимых дня. Он снова скрючился, обхватил руками колени, затрясся в рыданиях и громко пробормотал:
– Еще целых два дня, два гребаных, чертовых дня.
Глава 12
Стоя под полосой флуоресцентного света посередине хранилища вещдоков, Демарко изучал нож в прозрачном полиэтиленовом пакете.
Скошенное лезвие длиной восемь дюймов, полный хвостовик, к которому тремя заклепками прикреплены накладки рукояти, сделанной из блестящего черного композитного материала.
– Привлекательный образчик искусной работы, – сказал наконец сержант.
– Этот образчик называется поварским ножом, – подал голос Морган.
– И все жертвы были убиты им? – уточнил Демарко.
– Эксперты заверили, что характер повреждений у всех четырех жертв соответствует параметрам этого ножа.
Прищурившись, Демарко попытался прочитать надпись на лезвии, но так ничего и не разобрал.
– Чертовы флуоресцентные лампы, – пробурчал он.
– «Вюстхоф, сделан в Золингене, Германия», – подсказал Морган.
– И это точно нож Хьюстонов?
– В подставке для ножей одно отделение пустовало. Как раз для такого ножа.
– А остальные ножи в ней были той же фирмы?
– Все двадцать пять.
– Двадцать пять? Похоже, кто-то из них был помешан на ножах.
– Это профессиональный, высококачественный набор. Стоимостью около штуки баксов.
– Ты это серьезно?
– Мы нашли в ящике стола квитанцию с гарантиями производителя. Оплата была произведена с карточки Клэр 12 декабря прошлого года. Так что набор, вероятно, принадлежал ей.
– Если только она не купила его для Хьюстона в подарок к Рождеству.
Морган указал на зубчатую кромку лезвия:
– Эти выемки предназначены для уменьшения прилипания пищи к ножу. В стиле «сантоку».
– Полагаю, ты знаешь, что это значит.
– Три вида использования: нарезание тонкими ломтиками, нарезание кубиками и мелкая рубка.
– Боже ж ты мой! – воскликнул Демарко.
– К гарантийному талону прилагалось описание. Там обо всем и говорилось.
– А там ничего не говорилось о том, зачем он это сделал?
Демарко поднес нож к свету и покрутил его. В двух выемках, ближе к больстеру, виднелись крошечные, похожие на ржавчину пятнышки.
– Бьюсь об заклад, это не ржавчина, – буркнул Демарко.
– Это кровь малыша.
– Других следов нет?
– Ничего, что можно было бы идентифицировать.
– Удивительно, что на ноже вообще остались какие-то следы. Как долго он пробыл в воде?
– Около тридцати восьми часов.
– Достаточно для того, чтобы все отпечатки на рукояти смылись.
– К сожалению, да.
– Значит, мы не можем утверждать со всей уверенностью, что им орудовал определенный человек.
– Но мы знаем, что это орудие убийства.
– Ура-ура! – Демарко вернул нож патрульному Моргану. – Что-нибудь еще?
– Эксперты подготовили отчет о постельном белье. Я оставил копию на вашем столе.
– Перескажи мне его вкратце.
– Пятна крови на пододеяльнике в хозяйской спальне принадлежат только Клэр.
– Получается, он перерезал ей горло, а затем вытер лезвие.
– Да, но не дочиста. Кровь на пододеяльнике мальчика в основном принадлежит ему. Но к ней примешано немного крови Клэр.
– А что с постелью девочки?
– Он провел возле нее чуть больше времени. И не стал вытирать лезвие о пододеяльник, а протер его уголком простыни. А кровь в основном девочки, с ничтожными вкраплениями крови мальчика.
– А следов крови Клэр или малыша нет?
– Ничтожно малое количество, возможно, крови Клэр. Эксперты не могут сказать однозначно.
– А крови малыша совсем нет?
– Совсем.
– Но на лезвии сейчас имеется только его кровь?
– Совершенно верно.
– Значит… он сначала убил Клэр. Затем мальчугана. Потом девочку. Всем перерезал горло, и каждый раз вытирал нож. Особенно постарался после убийства девочки. Возможно, даже вымыл нож. Так?
– Похоже, что так.
– А зачем ему нужно было вытирать или даже мыть нож так тщательно перед тем, как заколоть малыша? Это же лишено всякого смысла!
– А все остальное не лишено?
– Тоже лишено. И малыша он заколол.
– Да, сэр. Двумя ударами.
– Почему?
– Возможно, для того, чтобы убедиться, что попал ему в сердце.
– А почему он не перерезал ему горло, как всем остальным? Почему он избрал для убийства малыша другой способ?
– Думаю, ответить на этот вопрос может только он.
– Наверное, ты прав. У тебя есть еще что сказать?
– Влагалищные мазки девочки отрицательны.
– Слава тебе, Господи.
– Но ДНК-профили образцов спермы соответствуют ДНК ребятишек.
– Значит, сперма точно принадлежит мужу Клэр. Эксперты смогли определить ее возраст?
– Сперма с той ночи.
– Признаков изнасилования нет?
– Никаких.
– То есть он занимался любовью с женой в ту самую ночь…
Патрульный Морган промолчал.
– Он занимается любовью с женой. Потом снова одевается и методично, по очереди убивает всех членов своей семьи. Ты не находишь это странным?
– Ну… Может, он сначала поубивал их, а потом оделся.
– Думаю, мы не узнаем этого, пока не найдем его и не увидим, имеются ли на нем следы крови.
– А почему бы им на нем не быть?
– Ты когда-нибудь видел, чтобы место убийства было таким чистым, как был их дом? Ни единого кровавого отпечатка ноги. Нигде никаких брызг крови, за исключением постелей. Девять капелек крови по дороге от кроватки малыша до прихожей. И все! Всего девять капелек…
Демарко внезапно разозлился; флуоресцентный свет больно резал ему глаза.
– Ты знаешь, что у нас есть? – рявкнул сержант.
– Нет, сэр, не знаю, – тихо ответил Морган.
– У нас есть куча чертовых вопросов и ни одного гребаного ответа.
Глава 13
«Важно понимать, как обстоят дела, – продолжал твердить себе Томас Хьюстон. – Ты должен во всем разобраться».
Теперь он шел по лесу, пробираясь между хвойными деревьями и березами и держа курс на северо-восток. Во всяком случае, Хьюсто