н надеялся, что идет именно в этом направлении. День, по его разумению, уже начал клониться к вечеру. Солнечный свет смягчился и просачивался косыми лучами за его спиной сквозь почти обнаженные, лишенные листьев и хвои ветви.
Беглеца мучило странное ощущение: что-то случилось с его глазами. Поле обзора резко сузилось. Куда бы он ни смотрел, боковые предметы виделись ему расплывчатыми, а то и вовсе темными пятнами. А когда он пытался посмотреть вдаль, его взгляду, казалось, не хватало силы, чтобы преодолеть расстояние в сорок ярдов и больше. Голова Хьюстона налилась тяжестью, сознание заволокли темные тучи. И хотя его шея, плечи, колени и ступни болели, он эту боль почему-то воспринимал со стороны – как не свою, а чью-то чужую.
«Ты – писатель и преподаватель, – напомнил себе Хьюстон. – Сначала – писатель, а потом уже преподаватель. И твоя задача как писателя – упорядочивать неупорядоченное, превращать хаос в порядок. Искать смыслы метафор. А твоя задача как преподавателя – доносить эти смыслы до своих учеников. А теперь ты и сам – студент. Ты – и писатель, и преподаватель, и студент. И ты должен отыскать смысл в происшедшем и растолковать его самому себе. Это твоя текущая задача».
И решить ее поможет Аннабел. Писательский инстинкт подсказывал Хьюстону, что Аннабел поймет происшедшее лучше его. Аннабел жила в таком мире, где подобные вещи пусть и не часто, но все же случались. А он жил в другом мире. И его жизнь – та, прежняя, жизнь – была в сравнении с ее жизнью просто блаженной.
«Первым делом – главное! – подсказал себе Хьюстон. – Сегодня – вторник. С Аннабел ты сможешь увидеться в четверг. Поэтому сейчас главное – найти себе еду. А затем место для ночлега, теплое и сухое».
Может быть, кто-нибудь ему все-таки поможет, приютит его. Даст ему пристанище, где он сможет переждать до четверга. Только вот к кому ему обратиться за помощью?
Одно за другим перебирал Хьюстон в своей памяти соседей, друзей и коллег по работе. Но их лица казались ему теперь далекими и призрачными… как лица людей из давнего-давнего прошлого. Воспоминания воспоминаний. Только образ Аннабел представал отчетливым, реальным и доступным. Он помог ей, и она поможет ему. Обязательно поможет!
«Но Аннабел ты увидишь только в четверг, – повторил себе Хьюстон. – А сегодня – вторник. Может быть, мне стоит пойти в полицию? Там меня и накормят, и ночлег дадут. Да, дадут… Но в обмен на это полицейские захотят получить ответы на свои вопросы. А у меня их нет. Они обязательно спросят, где нож. И я скажу, что утопил его. Они спросят, зачем я его утопил. И я скажу, что мог либо утопить его, либо искромсать себя им на куски. А кроме того, полицейские помешают мне решить мою главную задачу. А моя главная задача – отыскать смысл. Отыскать смысл происшедшего и объяснить его.
Почему полицейские сами не могут этого сделать?
Потому что они не знают, где искать.
А я не могу им сказать, где искать.
Потому что я хочу… нет, я должен отыскать смысл сам. И я это сделаю. Я найду смысл и объясню его, и тогда я снова обрету свою семью».
«Ты действительно веришь в это, Томас?» – подала голос его вторая половинка.
«Я должен в это верить. Мне ничего другого не остается, как только верить!»
«Да, но ты ведь разуверился уже в четырнадцать лет, помнишь? Кто был женой Каина? – спросил ты. И если Бог – Бог, то почему он такой нетерпимый и требует поклонения только себе? К кому обращался Господь, когда произнес: „Сотворим человека по образу Нашему и подобию Нашему“? И если Бог есть любовь, то почему здесь так много ненависти? У тебя было столько вопросов, Томас, что миссис Ленер побагровела от смущения и назвала тебя несносным: „Если ты собираешься и дальше перебивать меня, Томас Хьюстон, можешь больше не приходить в воскресную школу. Как тебе такое предложение?“ „Мне оно нравится“, – ответил ты. И именно тогда ты начал искать смысл. Ты то и дело наблюдал, как добрые христиане и христианки прелюбодействовали с женами или мужьями других добрых христиан и христианок. Ты видел диакона, которого уличили в педофилии и который после этого исчез, бросив жену и детей. Ты слышал, как смеялись друзья твоего отца над взятками строительным инспекторам и подкупами комиссии по зонированию. Ты видел тех, кто продавал наркотики, и тех, кто их покупал. Ты видел людей, уклонявшихся от уплаты налогов, и тех, кому нравилось воровать губную помаду в дешевых универмагах „Вулворт“. И тех, кто собирал чеки социального обеспечения для получения пособий за мертвых супругов. „И если Бог есть любовь, то почему мы должны бояться Его?“ – задавал ты вопрос. „Раскрой страницу 193 в своем сборнике духовных песен, – посоветовал тебе преподобный Баррет. – „Велик Господь наш!“»[5]
«Если ты помнишь все это, – сказал себе Хьюстон, – то почему же ты теперь думаешь, будто сможешь когда-нибудь обрести свою семью вновь? Если Бога нет, то нет и Неба. А если нет Неба, то и семьи твоей больше нет».
От осознания безвозвратной потери боль в его животе полыхнула бензиновым пламенем. И пламя это было черным: оно застило весь свет, поглотило весь кислород в лесу и бросило беглеца на колени. А ослабевшие колени подогнулись, и Хьюстон распластался на земле, упав лицом на сырые листья, от которых исходил лишь холодный и влажный смрад гнили.
Глава 14
В шесть часов вечера того дня Демарко все еще сидел в своем кабинете, пытаясь сложить воедино разрозненные осколки жизни Томаса Хьюстона. Сержант перебирал в уме все случаи, когда видел Хьюстонов вместе на публичных мероприятиях: летний карнавал, тыквенный парад, благотворительный обед, организованный ради сбора средств для местной больной девочки. На всех этих мероприятиях Хьюстоны представали олицетворением счастливой семьи. С улыбками на лицах Томас и Клэр держались за руки, их дети смеялись, а маленький Дэви глазел на происходящее во все глаза и довольно фыркал. Они годились в модели постера, воспевающего счастливый семейный союз.
Демарко знал, как легко можно замаскировать самые темные эмоции и переживания от других людей, запрятать глубоко внутрь печаль, тоску, гнев и даже откровенную враждебность. Большинство людей не испытывают никакого желания заглядывать в сокровенные уголки души другого человека. Мало кому хочется нести на себе чужое бремя. Но некоторые люди – те, кто несчастлив, – предрасположены подмечать в других именно самое сокровенное. Демарко считал такую способность «дефектом зрения», чем-то вроде дальтонизма или сильной близорукости. И этим дефектом он сам обладал.
Наблюдать за семейством Хьюстонов было сержанту в удовольствие. И всякий раз, встречая Томаса Хьюстона на публике, он чувствовал, что этот человек испытывал неподдельное и искреннее счастье. Но и его омрачали темные тени. Они таились в уголках глаз писателя. Подергивали уголки его рта, когда он улыбался.
«И Хьюстон подметил то же во мне, „эту печаль в глазах“, как он написал в посвящении», – понял однажды Демарко.
Хьюстон не мог ее не подметить. Потому что у него тоже были свои демоны. Ему отлично удавалось держать их в узде, облекать их в форму вымышленных историй. По крайней мере до этой последней недели. А в прошлую субботу чудовища по какой-то причине вырвались на волю. Но куда они завлекли Хьюстона после убийства? И как далеко они могли его завести?
Мысли сержанта прервал стук о дверной косяк. И Демарко оторвался от линованного блокнота, в котором черкал пометки-каракули. В дверях стоял патрульный Кармайкл, держа в руке пластиковый контейнер для дисков.
– Это файлы Outlook Express, – шагнув вперед, патрульный положил контейнер на блокнот Демарко. Невысокий мужчина с густой шевелюрой курчавых черных волос, Кармайкл всегда смотрел на мир широко распахнутыми, тревожными глазами. И при взгляде на него Демарко всегда вспоминал чихуахуа, которого держала его мать, когда сам сержант был еще мальчишкой. Небольшой бойкий пес по кличке Типпи кипел бесполезной энергией. Он с исступленным упорством выкапывал во дворе ямки и потом бегал между ними, как оголтелый охотник за сокровищами, засовывая морду глубоко в землю. Кармайкл питал похожее пристрастие к компьютерам. Он просто дрожал от счастья, когда его нос обнюхивал клавиатуру, а пальцы яростно скребли по ней в поисках компьютерного кода.
– Я пока еще работаю над удаленными файлами и документами, защищенными паролем. Завтра после обеда, я думаю, они уже будут в вашем распоряжении.
– Есть что-нибудь интересное?
– Я не читаю их, сержант. Я их только извлекаю.
– Спасибо, – сказал Демарко. – А теперь сделай себе перерыв, ладно? Я не хочу, чтобы ты опять проработал всю ночь.
– У меня уже есть планы на ночь, – ухмыльнулся Кармайкл.
– Надеюсь, они связаны с женщиной?
Патрульный зарделся как маков цвет:
– Мы с приятелем пишем программу, которая рассылает «пауков» по всему интернету.
– Пауков?
– Ну да. Это такие части программы. Их еще называют поисковыми роботами. Они перебирают страницы интернета и захватывают любую информацию, которую запрограммированы искать. В нашей программе они будут искать малолетних преступников, любых лиц в возрасте от шести до восемнадцати лет, которых когда-либо задерживала полиция за те или иные правонарушения – от драки в школе до настоящего преступления. В любом радиусе, который мы зададим. Плюс еще ребятишек, распространявших в блогах или рассылавших по электронной почте подстрекательские послания. Независимо от того, были ли эти рассылки массовыми или нет.
– Звучит амбициозно, – заметил Демарко. – А какова цель?
– Создать базу данных, в которой будут учтены все подростки страны, предрасположенные стать преступниками во взрослом возрасте.
– Предрасположенные? – переспросил Демарко.
– Мы сможем проверять их возможную причастность к преступлениям в одном отдельно взятом городе или населенном пункте. Программа будет подсказывать, кого следует подозревать или даже задерживать, исходя из характера преступления. Только подумайте, сколько ошибочных версий она поможет нам избежать!