Пошатываясь, Хьюстон побрел обратно к кострищу. Вцепившись в старый кухонный стул, чтобы не упасть, он уставился на головешки. И снова ощутил в груди пульсацию – рыдания заклокотали в ней, сотрясли ребра, перекрыли ему воздух, просясь наружу. Не в силах больше им сопротивляться, Хьюстон опустился на колени, опрокинул стул и уткнулся в него. И зарыдал, скребя руками по золе и желая только одного – умереть. «Господи, позволь мне умереть».
Глава 32
Демарко трижды сворачивал не туда, прежде чем нашел верное место. «Проедете миль десять, может, чуть меньше, на север по 58-й, – проинструктировал его один из патрульных. – После того, как увидите по правой стороне загородный клуб, вам останется проехать примерно милю. Там, по левой стороне, будет салон красоты „Вита“. Забавное название для салона, обустроенного в бывшем гараже, не правда ли? Затем еще пара домов. А дальше ищите грунтовую дорогу на той же стороне. До клуба по ней мили полторы. А называется он „Уисперс“».
Однако на трассе не было никакого указателя, ни одного рекламного щита, который бы подсказал сержанту, куда сворачивать. И в безлунной темноте ранней ночи на перекрестках без опознавательных знаков найти нужную грунтовую дорогу оказалось не так-то легко. Первая грунтовка, на которую он свернул, привела Демарко к баптистской церкви, обустроенной в желтом стальном здании. В церкви, как и на парковке перед ней, не оказалось ни одной живой души. Подсвеченный знак на узкой полосе газона советовал: «Вы блуждаете в темноте? Следуйте за Солнцем!»
Вторая грунтовка оборвалась возле фермерского дома. Притормозив на съезде к нему, Демарко смог заглянуть в его столовую. За столом в хорошо освещенной комнате восседали четыре человека. Ближе всех к окну находился мужчина лет семидесяти; а далее, по часовой стрелке, за столом сидели еще один мужчина, лет на тридцать моложе, женщина среднего возраста с короткими каштановыми волосами и мальчик в красной бейсбольной кепке. Когда свет автомобильных фар скользнул по окну, все четверо обернулись и уставились на Демарко. «Прошу прощения», – сказал громко сержант и быстро крутанул руль влево, готовясь дать задний ход. Но никто из смотревших на него людей не выказал ни малейшего удивления или тревоги. И Демарко понял, что он не первый водитель, поехавший ошибочно по тупиковой грунтовке. Наверное, в выходные сюда каждую ночь по несколько раз заезжали полупьяные мужчины, ищущие голых девиц, их внимания, ласк и иллюзии страсти. Семейство секунд пять поглазело на автомобиль сержанта, а потом седовласый старик перевел взгляд на стол и поднял руку. И Демарко увидел, что они играли за столом в карты. Сержант улыбнулся и в то же время почувствовал зависть. Он был последним в своем роду и без чуда или Божьего вмешательства ему уже, наверное, не суждено было сыграть в карты или какую другую игру с собственным внуком.
Демарко развернулся и быстро поехал прочь. Внезапно из ниоткуда перед его бампером появились четыре оголодавшие дворняги – все разного роста, но одинаково громко заливающиеся лаем и явно готовые отведать на вкус и металл, и резину. Только стоило Демарко выехать на трассу, как они, словно по сигналу, отстали и потрусили назад домой. Он стал им больше не интересен, как оказался неинтересным и их хозяевам. Так – мимолетное отвлечение, не более того.
Третья грунтовка, узкая и вся в рытвинах, через милю с небольшим круто повернула в сторону. И там, за шеренгой тюльпанных деревьев, оголенных осенними ветрами, сержант увидел наконец утрамбованную стоянку перед длинным и низким деревянным строением. Его потрескавшиеся от непогоды доски были некрашены. Только дверь была побелена, и на ней кто-то небрежно написал красными буквами: «Уисперс». Жестяная кровля почти сливалась с черным небом, и все здание выглядело так, будто прежде служило ангаром или лесопилкой. Может, тот седовласый мужчина в столовой когда-то владел этой землей, возделывал ее и построил на ней себе дом из бруса, заготовленного на собственной лесопилке. А теперь его семейство выращивало на нескольких акрах сою и жило на субсидии властей, а владелец клуба «Уисперс» собирал богатый урожай долларов на благодатной почве людских фантазий.
Из клуба доносилось приглушенное бренчание гитар – тот самый жутко визгливый рок, который всегда действовал Демарко на нервы. Сержант предпочитал более спокойные мелодии Норы Джонс, Рики Ли Джонс, Корин Бэйли Лэй и даже – когда его горло щекотал и согревал щедрый «Джек Дэниэлс», навеивая особое настроение, – Билли Холидей, Дины Вашингтон и потрясающей Этты Джеймс. Впрочем, он приехал в этот клуб не ради музыки.
Открыв белую дверь, Демарко попал в маленькую прихожую, украшенную софитами. Неожиданно яркий свет и рев музыки огорошили Демарко и заставили его больной глаз заслезиться. Сержант замер на месте, моргая и пялясь на желтую стену впереди. Слева от него камнем, падающим по трубе, пророкотал мужской голос: «С вас пятнадцать долларов».
Мужчина сидел на низком табурете за грязным стеклом – низкорослый и худосочный, с тонкой улыбкой на бледных и тонких губах. Возраст этого мумифицированного алкоголем и табаком человека трудно поддавался определению; ему можно было дать и пятьдесят, и шестьдесят пять лет. А взгляд был как у бездомного пса – напряженный, настороженный и подозрительный.
Демарко сунул двадцатку в отверстие в стекле и получил пять долларов сдачи.
– Дайте мне вашу левую руку, сэр, – произнес человек и показал ему резиновый штамп.
Демарко просунул в отверстие руку, потом вытащил ее и покосился на кляксу черных чернил.
– Что это? Белка? Или суслик?
– Без понятия, – ответил мужчина и добавил: – Наслаждайтесь.
Когда Демарко снова посмотрел на желтую стену, он уже смог различить желтую ручку и полотно двери. Дверь сотрясалась от музыки, гремевшей со всех сторон. Пересилив себя, Демарко толкнул дверь. И тут же снова сощурился и заморгал. Комната, в которой он очутился, была настолько же темной, насколько светлой была прихожая, оставшаяся у сержанта за спиной. Он придержал желтую дверь приоткрытой, давая глазам привыкнуть и исподволь разглядывая помещение с дощатым полом.
Ширина его была порядка тридцати футов. Прямо напротив Демарко, на стене над закрытой дверью висел тусклый красный указатель выхода. Слева от него стоял автомат с кока-колой, а рядом с ним большой мусорный бак. Дальше виднелась еще одна открытая дверь. А над ней табличка с надписью «Туалетная комната». Все помещение освещалось подсветкой двух указателей и автомата с колой и светом, просачивающимся из двух открытых дверей в разных концах стены слева. «Обе двери ведут к сцене, на которой танцуют юные девицы», – предположил Демарко.
Два из пяти столиков были заняты; за одним из них сидели три танцовщицы в откровенных нарядах; за другим – невысокий и лысый мужчина в очках, упорно пялившийся на бутылку с диетической колой, пока темноволосая девица в леопардовых панталонах и лифчике терлась о его ногу. И эта девица, и те трое, что сидели за первым столиком, дружно обернулись и оценивающе оглядели вошедшего Демарко. И так же дружно улыбнулись ему. Они бурили его глазами так, словно хотели увидеть на лбу у сержанта выписку о состоянии его банковского счета. На Демарко были брюки цвета хаки, черная трикотажная рубашка, белый поплиновый пиджак поверх нее и коричневые ботинки – в полном соответствии с его представлениями о стиле «кэжуал». Сержант очень надеялся, что по крайней мере в этот вечер он походил на какого-нибудь бизнесмена, например торгового агента. Танцовщицы продолжали улыбаться ему, и Демарко расценил это как хороший знак. Хотя понимал, что лицо может выдать его. Иногда люди говорили ему, что он похож на Томми Ли Джонса, но Демарко считал такое сравнение оскорбительным для замечательного актера.
Потом одна из девиц встала и направилась к нему. И на какой-то миг сержант снова ощутил себя шестнадцатилетним юнцом, танцующим свой первый школьный танец с девушкой. Вспомнил, как хотел запереть дверь, боясь оконфузиться. И по спине у него пробежали мурашки.
Ростом девица была больше метра семидесяти (с учетом высоченных каблуков). Ее длинные рыжие волосы в полумраке казались красновато-коричневыми, а крылья носа, как у Джулии Робертс, при улыбке сильно растягивались. Но Демарко засомневался, что ее лицо привлекало большое внимание посетителей. Из одежды на девушке была только короткая белая накидка, застегнутая на одну пуговицу и отороченная кроличьим мехом по горловине и поясу. Быстрого взгляда сержанту хватило, чтобы понять, что никакого другого меха у нее не было. Демарко почувствовал, как по телу разлилось тепло, кровь побежала быстрее, кинулась ему в лицо.
Девушка взяла Демарко за руку и наклонилась к его уху, чтобы музыка не смогла заглушить ее голос; ее запах обволок его со всех сторон, волосы защекотали ему руку, и живот от этого прикосновения затрепетал.
– Ты похож на девственника, – заговорила девушка.
Демарко ничего не ответил, только немного приподнял брови.
– Ты здесь первый раз, – сказала она.
– Да, – подтвердил Демарко.
– Не волнуйся. Я специализируюсь на девственниках.
Она подвела Демарко к столику. И, когда он сел, положила свои руки ему на колени, отодвинула его ноги от стола и присела на них боком. Ее накидка распахнулась ниже талии, и Демарко увидел ровную бледность кожи от колен до пуговицы на животе.
– Так как тебя зовут, милый? – спросила девушка.
– Томас, – назвал Демарко первое пришедшее ему на ум имя.
– О, у нас здесь много разных Томасов, – поддразнила его девушка.
Демарко улыбнулся. Ее волосы пахли «Одержимостью» – ароматом, который всегда предпочитала его жена.
– А как твое имя? – поинтересовался Демарко.
– Меня зовут Ариэль. Как в «Русалочке», диснеевском мультике.
Она приблизила свой ротик к его уху и испустила им звук, который и ошарашил, и обезоружил Демарко, лишил его всякой способности мыслить здраво и осознавать происходящее. Это был низкий мурлычущий звук, произведенный одновременно выдохнутым стоном и вращением язычка. Теплота ее дыхания в его ухе вконец одурманила сержанта.