– Два четверга назад.
– Да-да. В клубе были все девушки, которые должны были работать в ту ночь?
– Ой, я не помню. У нас есть такие, которые приходят и в скором времени уходят, понимаете?
– Дэнни, постарайтесь, пожалуйста, вспомнить! Может быть, в тот вечер какая-нибудь девушка тоже не явилась в клуб, как и Томас? Кто-нибудь из тех, что обычно бывают по четвергам?
В трубке секунд на пятнадцать воцарилась тишина. А потом Дэнни выдала:
– Я уверена, что Бонни тоже не было в клубе той ночью.
Демарко почувствовал, что все встает на свои места. Вот он – нужный кусочек пазла!
– Бонни не вышла в тот вечер на работу?
– Да, ее не было. Я уверена.
– А могли вы ее просто не заметить в клубе?
– По словам Венди, у Бонни сильно болеет бабушка, и она вынуждена ухаживать за ней.
– А Венди – это…
– Одна из наших танцовщиц. Ей около сорока. Трое детей. Бонни попросила ее постоять за барной стойкой в ту ночь. И, похоже, Венди заработала кучу чаевых. Она потом говорила, что готова всегда подменять Бонни, если та попросит.
– А Текс? Он был в ту ночь в клубе?
– Да, был.
– А Моби?
– А то! Моби днюет и ночует в клубе.
– Значит, из завсегдатаев не было только двоих – Томаса Хьюстона и Бонни.
– Насколько я помню, да.
Демарко поджал губы, кивнул и занес себе эту информацию в память.
– А в следующий четверг, в последнюю вашу встречу с Томасом, когда он сказал вам, что не смог прийти в прошлый раз из-за дел… Он не вдавался в подробности?
– Помню, я его немного поддразнила. Спросила, уж не занимается ли он какими грязными делишками. И мне показалось странным, что он не засмеялся в ответ. Хотя всегда был таким веселым и юморным.
– Но не в тот вечер?
– Обычно он приходил ко мне с одним или двумя вопросами. Типа: разговаривают ли девушки о сексе? Любят ли они мужчин? Или ненавидят их? В курсе ли их бойфренды и мужья о том, чем они занимаются? Он пытался понять нашу нарушенную психику, степень нашей испорченности, – последние слова Дэнни произнесла тоном, попахивающим презрением к самой себе. Демарко этот тон был очень хорошо знаком.
– Я совсем не считаю вас испорченной, Дэнни.
– Иногда я сама себя такой считаю, – вздохнула девушка.
– Я знавал гораздо более порочных и опустившихся людей.
– Немудрено, при вашей-то работе.
«Да, так, – подумал Демарко. – Моя работа – быть человеком».
– Так, значит, в последний четверг Томас Хьюстон не был по обыкновению весел? А в каком настроении он пребывал?
– Трудно сказать. Может быть, подавленном… или задумчивом.
– Как будто его мысли были заняты чем-то другим?
– Точно.
– Но чем именно, вы не знаете?
– Хотела бы я знать…
– Он нравился вам, Дэнни, да?
Вопрос явно застал ее врасплох. Ответом Демарко стало молчание.
– По правде говоря, – наконец вымолвила девушка. – Я ждала встреч с Томасом… Рядом с ним я чувствовала себя… Не уверена, что вы меня поймете…
– А вы попробуйте объяснить, и посмотрим.
– Обычно, приходя домой из клуба, я сразу залезаю в ванну и сижу там не меньше часа. Потом вылезаю, но все равно не чувствую себя чистой. Я хочу сказать, что совсем не горжусь тем, что делаю. Понимаете? Но где еще девушка может заработать, танцуя, до тысячи баксов в неделю? А кроме как танцевать, я пока больше ничего не умею делать. В отличие от некоторых девиц в клубе.
– Но с Томасом все было по-другому.
– Да. У меня вдруг появлялось такое чувство, что все идет так, как должно идти. И все будет хорошо. Что я закончу универ, получу диплом, устроюсь на работу и проживу остаток жизни не в долгах, а в достатке и даже сумею скопить на достойную старость. И что однажды я смогу стереть из своей памяти этот злосчастный год, проведенный в клубе.
Демарко позавидовал ее оптимизму, ее способности надеяться. Он тоже лелеял надежду, но только другого свойства. Дэнни надеялась на счастливую жизнь. А он – на крепкий ночной сон и временное притупление своей боли.
– Спасибо вам за такой откровенный разговор, – сказал он. – Я постараюсь больше не беспокоить вас.
– На самом деле я совсем не против поговорить с вами. Я больше не боюсь. И вы в чем-то очень похожи на Томаса.
Демарко промолчал.
– Знаете, – заявила вдруг Дэнни, – я не верю в то, что Томас мог такое совершить.
– Знаете… – начал было сержант, но оборвал себя на полуслове. «Я тоже не верю», – признался он себе. – Позвоните мне, если вспомните что-то важное.
– Обязательно позвоню! – пообещала Дэнни.
Демарко еще несколько секунд подержал телефон у уха, чего-то выжидая. А потом опустил и нажал отбой.
Отчаяние
Глава 39
– Нейтан, это сержант Демарко. У вас есть минутка для разговора?
– Он… Вы нашли его?
Демарко поглядел в блокнот на столе. За несколько секунд до звонка студенту он добавил в свой список его имя.
– Пока еще нет.
– Господи, у меня какое-то ужасное предчувствие…
– Что за предчувствие?
– Как будто с ним что-то случилось. Что-то плохое.
– Надеюсь, ваше предчувствие вас обманывает, – сказал Демарко. – А я бы хотел узнать: не могли бы вы помочь мне кое в чем?
– Конечно.
– Меня интересует образ жизни Хьюстона: с кем он общался, с кем встречался, куда ездил. Все в таком духе.
– Я расскажу вам все, что знаю. Спрашивайте.
– Ну, например, как работает писатель? То есть как он создает свою книгу: как придумывает сюжет и героев, наделяет их именами, характерами, как домысливает подробности? Хьюстон ведь работал над новым романом, а роман – это вымысел. Значит, он выдумывал свою историю. Я правильно понимаю?
– Да, такова сущность художественной литературы.
– Но он ведь может включать в свою историю и реальные события? Которые на самом деле имели место?
– Конечно. В основе многих произведений лежат как раз реальные события.
– Значит, он мог взять, к примеру, реальную встречу с кем-нибудь. Допустим, свою первую встречу с Аннабел. Но изменить в романе место этой встречи?
– Конечно. Возьмите того же Хемингуэя. Большинство его книг в той или иной степени автобиографические. Писатель-беллетрист берет за основу реальные события, но изменяет их, делает более драматичными, более напряженными и захватывающими.
– А узнать, какие события в произведении имели место в реальной жизни, а какие выдуманы, нельзя?
– Нет, пока автор сам не расскажет об этом.
– Я так и думал… Еще пару вопросов, Нейтан. Вы не знаете – не имел ли Хьюстон привычки вставать с рассветом и куда-нибудь прокатиться, найти тихое, уединенное местечко, посидеть там, подумать? Хотя у него был прекрасный дом и два кабинета – дома и в университете?
– Все так, но… Вы не могли бы подождать секундочку? Мне надо кое-что найти в компьютере.
– Не торопитесь.
В ожидании Демарко еще раз просмотрел имена в блокноте: Дэнни, Бонни, Хьюстон, Моби, Текс, Нейтан, Конеску, Дентон. Сержант обвел в кружочки первое и шестое имя: Дэнни и Нейтан были единственными, кому, похоже, можно было доверять.
– Нашел, – послышался голос Нейтана. – Я вам кое-что прочитаю сейчас, ладно? Томас прислал мне это сообщение где-то на второй неделе семестра. Однажды ночью я в самом деле заснул на занятии в мастерской. Но он отнесся к этому с пониманием. Только пожурил меня немного и продолжил занятие. Я потом, естественно, извинился. Признался, что у меня проблемы со сном – в голове все время бродят какие-то идеи, не дают мне нормально заснуть ночью. Томас сразу тогда ничего не сказал. Но на следующее утро я обнаружил в электронной почте его сообщение. Я скопировал его на жесткий диск. Можно мне зачитать его вам?
– Пожалуйста.
– Послушайте. Вот что он написал: «Дорогой Нейтан! Первые несколько лет вы можете считать бессонницу романтичной спутницей сочинителей, творческим недугом, этаким почетным „знаком отличия“ людей вашей профессии. Возможно, она даже доставляет вам удовольствие – удовольствие извращенное, потому что спать вам не дают идеи и мысли, все те еще не появившиеся на свет, а только зарождающиеся истории, поэмы и романы. Однако поверьте мне: прободрствовав тысячу ночей, изнуренный и истосковавшийся по сну, с замутненным и притупленным сознанием днем, вы уже по-другому начнете относиться к своей бессоннице. Она потеряет для вас свое былое очарование. И чем скорее вы научитесь контролировать свой заведенный ум с помощью медитации и методики прогрессирующей мышечной релаксации, тем плодотворней будет ваша творческая деятельность. Конечно, выпить снотворное или полбутылки водки быстрее и проще, но на следующее утро вы встанете разбитым и неспособным к работе. Можно также попробовать усыплять себя, слушая успокаивающую музыку или читая на ночь скучные сочинения ваших менее одаренных сокурсников. Но что вам никогда не следует делать – так это браться за перо. Иначе вы не сомкнете глаз до рассвета и потом будете всю неделю бороться со сводящей с ума нарколепсией. Научитесь себя контролировать и соблюдать дисциплину, Нейтан. У многих писателей есть талант, но талантливых писателей, умеющих себя контролировать, очень мало. Желаю вам удачи! Продолжайте сочинять и писать, но по ночам спите. Томас».
– Звучит так, будто он понимал, о чем говорит.
– А Том и понимал. Я потом поблагодарил его за это письмо. И он признался, что ему никогда не реализовать свой совет на практике. Всю свою взрослую жизнь он вынужден прибегать к режиму полифазного сна. Поневоле.
– Полифазного сна? Это когда человек спит несколько раз в сутки, но меньше по времени?
– Да. И еще Том говорил мне, что они с Клэр ложились в постель около десяти вечера, немного смотрели телевизор… Затем, наверное, занимались тем, чем занимаются супружеские пары. И после этого он засыпал в течение часа. Но иногда не мог уснуть. А спал он всегда два-три часа. Больше не получалось. Так что во второй половине дня он мог прикорнуть еще на часок-другой.