С этой мыслью Демарко переместился в гостиную с четвертой бутылкой, заглотнул таблетки и включил телевизор. С бутылкой в одной руке и пультом в другой он переключал каналы до тех пор, пока не наткнулся на кулинарное шоу. Красивая и стройная ведущая показывала, как готовить куриные грудки с карамелизованным луком и грибами в соусе из вина, каперсов и сока одного лимона. Красивая женщина сообщила ему, что такой соус отлично сочетается также с креветками и отварным лососем.
«Это полезно знать», – сказал ей Демарко. И представил себе, как отводит от ее шеи волосы и вдыхает ее аромат. «От нее должно пахнуть лунным светом с примесью лимона», – решил сержант. Он смотрел на эту женщину, пока его веки не потяжелели. А потом, уже закрыв глаза, он услышал, как ее голос перешел в шепот. И когда она наклонилась к нему близко-близко, ощутил на своей щеке ее дыхание и приятный, свежий запах ее тела, наполнивший его мягкой истомой волшебного часа.
«До чего же хорошо!» – сказал он ей. И пустая бутылка выскользнула из его руки на пол.
Глава 57
Пульт скользнул вверх по пальцам Демарко. Он подумал было схватить его рукой, но ему было так мягко и комфортно, что совсем не хотелось шевелиться. Потом он услышал, как выключился телевизор. В гостиной воцарилась полная тишина. Но Демарко поначалу не придал этому никакого значения.
Только спустя некоторое время ему в голову прокралась странная мысль: кто-то – но не он – вытащил пульт из его руки и выключил телевизор. Демарко попытался приподнять веки, но они были слишком тяжелыми. Почти без борьбы он сдался, и глаза снова застил серый туман.
Через какое-то время серая мгла опять немного рассеялась, и Демарко опять привиделось, что в гостиной еще кто-то есть. Ему было все равно, как вошел в дом патрульный и что это был за патрульный. Тем более что он наверняка оставил заднюю дверь открытой. Как, впрочем, и буфет. И холодильник тоже. Все это не было важно. Важно было то, что белые таблетки оказались отличной штукой. Серый туман, окутавший сержанта, был таким приятным и нежным. И погрузил его в такое сладостное безразличие!
Но в это безразличие вдруг вторгся противный запах сигаретного дыма. Он доносился откуда-то со стороны. Как воспоминание, всплывающее в памяти, но еще не полностью материализовавшееся. Будь этот запах приятнее – как дым от листьев, сжигаемых теплым осенним вечером, – он только углубил бы его прострацию, усилил бы успокоительный эффект замечательных белых таблеток. Но вонь сигаретного дыма была слишком явной. И по мере того, как она проникала в его сознание, волшебное безразличие уступало место раздражению.
Запах уже вился вокруг него, покалывал ему ноздри. Демарко очень хотелось вернуться в серую прострацию, но этот запах не давал ему этого сделать. И вскоре в его затуманенном сознании снова забродили путаные мысли. Но на этот раз Демарко осознал, что должен к ним прислушаться.
Интуиция подсказывала ему оставаться недвижимым, но сумбурные мысли внезапно обрели опору. И как только это случилось, его сердце бешено заколотилось, а дыхание стало поверхностным и учащенным. Последний раз Демарко вдыхал этот запах в доме Бонни. Но он никогда не видел Бонни курящей, и от ее одежды тоже не пахло табаком. И тут наконец он подобрал имя этому запаху и сопутствующему ему ощущению покалывания.
Не открывая глаз, сержант попытался определить, как близко к нему и с какой стороны от кресла стоял Карл Инман. Уловив его дыхание и жар тела, Демарко решил, что непрошеный гость находится слева от него и очень близко. Похоже, Инман сидел на софе и наблюдал за ним. И, скорее всего, он находился в доме Демарко уже достаточно долго, чтобы его глаза успели привыкнуть к темноте. Возможно, Инман держал в руке нож или пистолет, которым он угрожал Хьюстону. «Сколько секунд мне потребуется на то, чтобы вскочить с кресла, броситься в укрытие и, если повезет, добежать до спальни, где на стуле висит кобура с моим табельным пистолетом?» – попытался сообразить Демарко.
И тут же одернул себя: «Ничего этого я сделать не успею». Дурман от белых таблеток еще не развеялся. Ему все еще не удавалось собрать свои мысли воедино и выстроить их в ряд. А Инман был начеку.
«У меня нет шансов», – подумал Демарко.
Он открыл глаза и медленно повернул голову к софе. В темноте Инман казался лишь массивной тенью. Свет цифрового индикатора на DVD-плеере, стоящем на телевизоре, был совсем слабым – призрачный голубой лучик. И только. А тусклому блеску уличного фонаря в гостиную мешали просачиваться жалюзи и тюлевые занавески на окне. Демарко вспомнил тот день, когда он вешал эти жалюзи. И вспомнил Ларейн – свою веселую помощницу, придерживавшую его зад правой рукой, пока он высверливал дырки для их креплений. «Ты такой сексуальный с этой дрелью в руке», – поддразнила его тогда Ларейн. Она осталась в его памяти молодой, красивой, с ясными, еще не подернутыми неизбывной печалью глазами. А мужчина, сверливший стену, дожил до средних лет, чувствуя себя не по годам изможденным и понимая, что скоро умрет насовсем.
– Что бы ты ни сделал со мной, Карл, – сказал тени Демарко, – твоей участи это не изменит. Ты и Бонни в розыске. Тебе некуда бежать.
– Ну, тогда я просто развлекусь. Не стоит лишать себя удовольствий.
И все-таки Инман не сдвинулся с места. Он сидел на краешке софы, но прислонившись головой и плечами к верху подушки.
– Для копа у тебя слишком крепкий сон, – заметил он.
– Ты застал меня в хорошую ночь.
– Ты действительно думаешь, что она хорошая?
Демарко отвернулся. Цифровой индикатор на плеере показывал 03:27.
– Я проспал почти девять часов – больше, чем за всю неделю.
Смешок, вырвавшийся у Инмана, походил на хрюканье.
– Да пошел ты! – Демарко уронил руку на деревянный рычаг кресла и почувствовал, как его мизинец задел что-то холодное и гладкое. Он схватил пустую бутылку «Короны» за горлышко, подцепил ее с пола и стал медленно передвигать руку по рычагу. Потом сделал глубокий вдох и резко дернул его. Подставка для ног с шумом опустилась, Демарко перелетел через подлокотник и приземлился на колени. Теперь кресло оказалось между ним и Инманом.
Сержант услышал, как тот встал с софы. Однако Инман не бросился к нему, а спокойно произнес:
– Сдается мне, что это тебе некуда бежать.
«У него нет пистолета, – подумал Демарко. – Иначе он бы уже пристрелил меня. Ему в удовольствие нож. Он хочет позабавиться».
Сержант поднялся на ноги и повернулся к Инману лицом, пряча за ногой пивную бутылку.
– Тебе кто-нибудь говорил, что от тебя воняет? – спросил он Инмана. – В прямом смысле слова. От тебя воняет, как от пепельницы.
Инман снова издал хрюкающий смешок и начал обходить спинку кресла.
Демарко изогнулся и занес бутылку над головой Инмана. Но тот увернулся, а сержант потерял равновесие и снова упал в кресло – спиной на подлокотник. И в этот момент Инман молнией подскочил к нему, вцепился рукой в горло Демарко, стащил его с кресла и ткнул головой в покрытый ковром пол.
Не оставляя попытки огреть Инмана бутылкой, Демарко снова приподнял руку. Но от затраченных усилий его тело резко отяжелело, движения замедлились, а глаза застил туман. И прежде чем бутылка нашла свою цель, рука сержанта обмякла, устремилась к полу и ткнулась в колено Инмана. Демарко попробовал взметнуть вверх свободную руку и вонзить свои пальцы Инману в глаза. Но противник блокировал ее своим локтем, а затем приподнял голову Демарко и снова ударил ее о пол. На мгновение комната озарилась красным светом, но его тут же сменила кромешная тьма, увлекая Демарко на дно черной-пречерной пропасти.
Глава 58
Откуда-то донесся звон бьющегося стекла. Нет, не стекла. Звон слишком продолжительный. Скорее колокольчиков или бубенцов. Что, уже Рождество? К нему пожаловал мороженщик?
Что бы ни был это за звук, но он приближался к нему, становился все громче. Или это Демарко приближался к нему, выбираясь из пропасти, из этой черной дыры, что его так некстати засосала. Сержант попробовал пошевелиться, поднять голову, открыть глаза. Но его мозг сотрясался теперь от каждого стука сердца, распирал череп, ставший вдруг слишком маленьким и тесным для него. И голова раскалывалась от боли. А этот звон, уже нестерпимо громкий, усиливал ее. И с руками что-то было не в порядке. Да что там с руками! Со всем его телом. Демарко даже рта не мог открыть. «Что со мной, черт возьми? Почему я не могу пошевелиться?»
С каждой секундой темнота становилась все гуще. Демарко изо всех сил старался вырваться из нее, пробиться к рассеянному свету, который он принимал за свет солнца. Он решил, что находится под водой и пытается вынырнуть к поверхности. Но тут же осознал, что дышит носом, а воздух до странности теплый. Увы, свет не был солнечным. Демарко сидел – нет, лежал на спине. И звон у его головы был металлический. Какой-то холодный предмет коснулся его уха, и сержант дернулся в сторону. Гнет темноты понемногу ослаб, и он смог наконец разомкнуть глаза. Но не увидел ничего, кроме света. А в следующий миг Демарко ощутил запах табачного дыма, ударявший ему прямо в лицо. И понял, что на какое-то время он просто потерял сознание. Теперь он сообразил, где находится. Боже, как же он лоханулся!
Демарко лежал под торшером в углу комнаты. Склонившись над ним и гаденько улыбаясь, Инман позвякивал у его уха брелоком с ключами.
Сержант отстранился от него. Глянул на свое тело. Запястья были обмотаны скотчем. Руки приклеены к бокам. Лодыжки тоже связаны. И рот заклеен полоской липкой ленты.
– Доброе утро, дорогуша, – осклабился Инман.
Демарко обвел взглядом комнату. Голубой цифровой индикатор показывал 03:42. «Я был без сознания всего несколько минут, – подумал сержант. – Достаточно долго, чтобы прийти в себя связанным».
– Вот как мы с тобой сейчас поступим, – снова подал голос Инман. – Ты слушаешь меня?
Демарко повернул голову. Весь провонявший табаком, Инман стоял рядом на коленях, придвинув лицо почти