– Так, я сразу уточню, – перебил ее Даниэль. – Мы и к охраннику этому поедем?
– Если бы я знала, где его искать, я бы его уже давно нашла! – В глазах Клариссы промелькнула ненависть. – Он назвал меня воровкой просто потому, что у них в магазине тоже продавались тетради и ручки. Но ведь самые простые, а не такие красивые, как у меня! Я не понимала, неужели он этого не видит? Охранник угрожал вызвать полицию. И тут женщина, которая стояла за другой кассой, сказала, что знает мою маму и позвонит ей. И ушла куда-то. К тому моменту вокруг меня и охранника собралась целая толпа. Все с интересом глазели на «воровку». А я стояла и ревела от бессилия.
– У тебя же был чек!
– Я и попросила его посмотреть на чек, а он сказал, что делать ему нечего и по чеку все равно не понятно, какие тетради я купила, а какие украла. Ну, то есть у него в голове вообще не было варианта, что я ни в чем не виновата. А через пять минут прибежала моя запыхавшаяся мама, и я обрадовалась, что публичное линчевание закончится наконец. И только тогда кому-то из продавцов пришло в голову попробовать пробить мои вещи на их кассе. Естественно, ничего не вышло, ведь это были товары из другого магазина. Мама все это время стояла, то краснея, то бледнея, и почему-то извинялась за меня перед всеми. Когда нас наконец отпустили и мы вышли на улицу, она отвесила мне смачный подзатыльник и накричала. Она злилась на меня, а не на них, представляешь?
– Я думаю, ей было очень стыдно, а потом этот стыд перешел в злость. Такая защитная реакция. Людям больше нравится испытывать гнев, а не стыд.
– А потом она меня вообще наказала! Весь сентябрь мне нельзя было задерживаться после школы. И никаких мультиков. После этого года я еще пару лет писала только синими ручками в обычных желтых или зеленых тетрадях, которые мама сама покупала перед новым учебным годом.
Кларисса замолчала. Даниэль прочистил горло и, казалось, стал чувствовать себя неловко в этой повисшей тишине.
– Хочешь, купим тебе тетради и ручки? – наконец предложил он. – И даже бобра поищем!
– Что? – засмеялась Кларисса. – Что я в них теперь буду писать?
Даниэль пожал плечами. Они перешли от полок с канцелярией в следующий проход и оказались в отделе с детской литературой.
– А ты в детстве любил читать?
– Не особо. Только если совсем маленьким. Я приобщился к литературе уже в старших классах. У нас был гениальный учитель, я уверен, что это все из-за него.
– Да, – задумчиво сказала Кларисса. – Представляешь, какой властью обладают учителя? Могут привить любовь или ненависть к своему предмету на всю жизнь.
Она прошла еще немного вдоль полок, рассматривая корешки книг.
– О, это же моя самая любимая! – Глаза Клариссы загорелись, когда она взяла в руки увесистую детскую книжку.
– Гюстав Сенье, «Зайчик по имени Луи», – прочитал на обложке Даниэль.
– Ты никогда не читал? – удивилась Кларисса.
Даниэль покачал головой.
– О-о, ты многое потерял, скажу я тебе. Я помню, как приходила в книжный магазин, потому что в библиотеке ее не было, брала эту книжку и садилась куда-нибудь в угол. Я читала снова и снова, а иногда просто рассматривала картинки. Наверное, я к тому возрасту уже даже выросла из нее.
– Почему ты не попросила купить ее, если тебе так она нравилась?
– Деньгами в нашей семье распоряжался отец, а он не понимал таких трат на книги.
– Ну так ты же можешь купить ее сейчас? Теперь-то ты распоряжаешься деньгами.
– Ага, взятыми в кредит. – Кларисса посмотрела на цену и добавила: – Отца, конечно, можно было понять. Но книжка чудесная.
– О чем она?
– Она о зайчике Луи, который родился с короткими ушками. Все другие зайцы считали его уродцем. И он сам себя таким считал… – Кларисса задумалась.
– И все? Довольно депрессивная история для детей, – усмехнулся Даниэль. Кларисса легонько толкнула его.
– Нет. Потом выяснилось, что у него просто уши по-другому устроены, и он может слышать даже то, что другие не могут. Так он спас новорожденных зайчат от совы, нашел ручей одним засушливым летом… много всего хорошего сделал. И когда он понял, что никакой он не урод, а, считай, супергерой, другие тоже увидели это в нем.
– Звучит неплохо. И иллюстрации качественные.
– Да уж. – Кларисса еще раз посмотрела на цену, поглаживая корешок книги, и поставила ее обратно на полку. – Знаешь, я, пожалуй, ничего брать не буду. В конце концов, зачем мне новая книжка? Давай поищем букинистов?
– Конечно, дорогая, мы же в отпуске, почему бы нам не походить по магазинам, – с сарказмом ответил Даниэль. – Давай просто поедем уже. Уверен, у тебя дома найдутся книги. Ты все равно за рулем, когда тебе читать?
Кларисса состроила гримасу, передразнивая Даниэля.
– Очень по-взрослому, – улыбнулся он.
– Сарказм твой тоже очень по-взрослому звучит. Я думала, что ты мне почитаешь, пока я за рулем.
– А знаешь! – с наигранным воодушевлением воскликнул Даниэль. – Есть специальные люди, которые читают водителям за рулем. Они озвучивают книги, а ты потом слушаешь их по подписке.
– Да что ты говоришь… Пошли уже. Ты просто не умеешь читать, я так и знала.
Они вышли на улицу, и Даниэль спохватился, что оставил перчатки в магазине. Он пошел обратно, пока Кларисса искала в интернете ближайших букинистов. Когда минут через десять Даниэль вернулся, победно потрясывая перчатками, они наконец направились к единственной в этом квартале букинистической лавке. Но она оказалась закрытой, и, судя по объявлению на двери, до конца праздников. Кларисса повозмущалась насчет того, что ни один серьезный предприниматель не станет закрываться накануне Рождества. Даниэль выступил против поисков другого букиниста, а когда Кларисса стала настаивать, позвал ее пообедать за его счет, и она сочла это выгодным предложением. Посидев еще пару часов в кафе, потому что Даниэль не захотел есть на ходу, они наконец поехали к бабушке Клариссы.
Бабуля
– А тут уютно. – Даниэль одобрительно кивал, оглядываясь по сторонам, пока Кларисса рулила по узким улочкам одной из маленьких деревень под Парижем.
– Да. Мне нравилось приезжать сюда в детстве. Хотя уже годам к десяти мне казалось, что делать здесь нечего. Так часто бывает с маленькими городками и тем более деревнями. Приезжаешь, умиляешься, какое тут все кукольное и уютное. Тебе кажется, что остался бы навсегда, а через два дня уже лезешь на стену от скуки.
– Это пока ты ребенок. Взрослый же может в любой момент взять машину и рвануть в Париж, например.
– Ну и какой в этом смысл? Каждый вечер или даже только каждые выходные мотаться в Париж. Вот и живи тогда в Париже.
– Маленькие городки безопаснее. Здесь меньше грабежей и убийств, чем в Париже, это факт.
– А тебе не приходило в голову, что это просто из-за численности населения? Людей здесь гораздо меньше, а грабить и убивать особо некого. Среднестатистические жители таких городков сами умрут не сегодня-завтра, зачем из-за них рисковать сесть в тюрьму?
Она еще пару раз повернула с одной улицы на другую и притормозила.
– Приехали.
Они припарковались на улочке, устланной брусчаткой. Справа была глухая стена, по верху которой вился плющ, а слева – каменное здание этажа в четыре. Сложно было сказать точно, потому что со стороны этой улочки не было ни одного окна.
– Мы же не останемся на ночь у твоей бабушки? – Даниэль с сомнением покосился на Клариссу, когда они вылезли из машины и пошли по тротуару настолько узкому, что его ширина не позволяла идти по нему вдвоем. – Ты так по ней соскучилась, а я даже не предположил, что мы не на часок сюда приехали… Не коварный ли это план?
Кларисса задумчиво нахмурила лоб.
– Даже если бы я и впрямь хотела оставить тебя на ночь у бабули, зная тебя, уверена, что ты бы не согласился.
– Почему это? – возмутился Даниэль. – Опять ты думаешь невесть что про меня. – Он шел за Клариссой вдоль стены, увитой плющом. – Я вообще в жизни много где бывал и ночевал в разных условиях, а ты…
– Пришли! – Она остановилась на углу улицы и гостеприимно указала на вход. Над проходом-аркой в каменной стене висела табличка: «Кладбище Сен-Мартен». Взгляд Даниэля озадаченно перемещался с таблички на Клариссу и обратно. Рот его невольно открылся.
– Что? – Даниэль мотнул головой, будто стряхивал с себя оцепенение.
– Ну не Пер-ла-Шез, конечно, но и места подешевле. – Кларисса пожала плечами и, толкнув черные кованые ворота, вошла внутрь. – Да и бабушка никогда не была тщеславной и не мечтала лежать неподалеку от Оскара Уайльда.
– Ты без предупреждения привела меня на кладбище на ночь глядя! Что ты за человек такой!
– Еще даже не стемнело! Что ты разорался? – зашипела на него Кларисса. – Так себя на кладбище не ведут. Мертвые такое не любят. Тсс!
– Думаешь, я здесь кого-то разбужу? – приподняв левую бровь, поинтересовался Даниэль, но уже более тихим голосом.
– Уже разбудил! – Кларисса всплеснула руками, смотря куда-то в сторону. Даниэль проследил за ее взглядом: позади одного надгробного камня мелькнула черная тень. Он подпрыгнул от неожиданности, Кларисса прыснула от смеха. Из-за надгробия вальяжно вышел черный кот, обвивая длинным хвостом холодный серый камень.
– Да чтоб вас!
– Это Феликс. – Кларисса представила кота, подходя к нему, и присела на корточки, чтобы почесать его за ушком. – Феликс, прости моего друга, он глупенький.
– Что?
Кот довольно замурчал в ответ на поглаживания. Постояв немного рядом с ней, он деловито двинулся куда-то в глубь аллеи, вдоль которой росли невысокие деревья. Кларисса пошла дальше.
– Что это вообще за имя для кладбищенского кота – Феликс! Серьезно? Счастливчик?
– Ну а что, ему теперь из-за места обитания ходить с кислой миной и унылым именем, как у тебя? – сказала Кларисса и тут же осеклась. – Ладно, это я зря, прости, имя твое мне нравится.
– А мина, стало быть, нет?