– В Перпиньяне.
– Ты что, одна едешь? – Мужчина сдвинул фуражку на затылок, как будто хотел освободить больше места для бровей, которые резко поползли вверх.
Я зачем-то огляделась, как будто сама не до конца верила, что еду одна, и кивнула.
– А у тебя есть разрешение от родителей? – спросил он и, увидев замешательство на моем лице, уточнил: – Такой документ. Записка.
Я стала шарить у себя в рюкзаке, тщетно пытаясь припомнить, говорила ли мама что-то про записку. Мужчина смотрел выжидающе. Я протянула ему рюкзак и попросила его посмотреть, потому что я могла не знать, как должно выглядеть разрешение.
– Сколько тебе лет? – спросил он, проигнорировав мой рюкзак.
– Пять.
– Тебе же в любом случае нужен сопровождающий. Ты куда едешь?
– В Париж.
– И родители отправили тебя одну? – нахмурился он.
Я кивнула.
– А в Париже ты куда пойдешь?
– К бабушке.
– Она тебя встретит?
Я опять кивнула. Хотя к этому моменту я уже ни в чем не была уверена.
– Подожди здесь.
Я все равно выходить не собиралась, поэтому просто продолжила сидеть. Но внутри зашевелилось что-то нехорошее. Мне вдруг стало страшно, что он вызовет полицию и меня отправят в детский дом. А мама никогда не узнает, где я и почему не доехала до бабушки. Она никогда меня не найдет, потому что не будет знать, где искать, ведь меня высадят на полпути в Париж.
Через несколько минут мужчина вернулся с девушкой. Она тоже была в форме.
– Привет, – сказала она, улыбаясь. – Меня зовут Аннет. Я буду ехать вот здесь. – Она показала на соседние сиденья с другой стороны прохода. – Если тебе что-то понадобится, скажи мне. Хорошо?
Я кивнула.
Мужчина все-таки проверил мой билет и спросил, где я живу в Перпиньяне. Я беззаботно сказала выученный назубок адрес. Он записал в свой блокнот, что-то еще сказал Аннет, пожелал приятного пути и ушел. Аннет ко мне никакого интереса не проявляла, да и, если честно, мне уже хотелось поскорее приехать, потому что меня от всего этого волнения начало подташнивать и захотелось в туалет, но я решила дотерпеть и уставилась в окно. И я, конечно, дотерпела, но как только меня с облегчением передали в руки бабушки, которую я сразу узнала на перроне, мы понеслись искать туалет, потому что еще чуть-чуть, и этот день мне мог бы запомниться еще более драматическими событиями.
Бабуля сказала, что ей звонила мама и призналась, что совсем забыла про записку. Она вспомнила только тогда, когда ей дозвонились работники поезда. Бабуля говорила обо всем этом беззаботным и веселым тоном, но я всю дорогу до дома думала, что мама и не стала бы меня искать, если бы меня забрали в детский дом. Возможно, ей было бы лучше совсем без меня.
– Ты ему понравилась… – сказал, улыбнувшись, Даниэль и протянул Клариссе огромный стаканчик с кофе.
– Кому? Этьену? – приподняла одну бровь Кларисса. – Бывает… Тебе вот тоже понравилась, и что из этого вышло? Посмотри на наш сумбурный вымышленный брак!
Неподалеку от них стояло пианино, за него сел мальчик лет двенадцати и стал наигрывать красивую мелодию, одну из тех, которые кажутся до боли знакомыми, но ты никак не можешь вспомнить, откуда она.
– Как красиво… – Кларисса замерла, засмотревшись на мальчика, который с головой погрузился в музыку и, казалось, слился с ней в единый организм. – Обожаю эти пианино на вокзалах. В детстве я представляла, как однажды буду ждать поезд, чтобы ехать к бабуле, а какой-нибудь мальчишка моего возраста сядет вот так же и будет играть мотив известной песни, а я встану рядом и начну петь… Так красиво-красиво, что люди соберутся вокруг нас, старушки будут плакать, а в конце все зааплодируют и будут кричать «Браво!». И мы сыграем и споем что-нибудь еще. А потом, по законам жанра, окажется, что мы с ним родственные души, и он в меня влюбится. Ну и я тоже, конечно, ведь по законам жанра не может быть иначе…
– А потом что? – Даниэль не сводил теплого взгляда с Клариссы.
– А потом самое страшное – неизвестность. Потому что все, что функционирует по законам жанра, заканчивается ровно на этом и не дает нам узнать, что будет дальше. А все, что выходит за рамки жанра… Скажем так, редко внушает оптимизм.
– Но ведь жизнь, она вообще вне жанра.
Кларисса вздохнула и развела руками. Мальчишка за пианино заиграл медленную мелодию еще красивее предыдущей. Даниэль аккуратно взял стаканчик с кофе из рук Клариссы, поставил его и свой на пол у стены, взял Клариссу за руку и повел танцевать. Она немного запиналась, и тогда он сказал:
– Это вальс. Смотри: раз-два-три, раз-два-три.
Кларисса повторила за ним движения ногами.
– Это вас гувернантки в вашем фамильном дворце научили вальс танцевать? – сказала она, пытаясь не сбиться с ритма.
– Тсс! – Даниэль на секунду приложил палец к своим губам.
Мальчик за пианино, увидев их краем глаза, заиграл с еще большим энтузиазмом, если такое вообще было возможно. Кларисса поначалу напряженно перебирала ногами, смотря вниз. А потом, когда ноги уже привыкли к движениям и она почувствовала, как в танце ведет Даниэль, подняла голову и встретилась с ним взглядом. Он смотрел на нее своими глубокими карими глазами, и ей сначала захотелось отвести взгляд, но она решила этого не делать, и еще около минуты до конца мелодии они так и протанцевали, не сводя глаз друг с друга. Когда мальчик закончил играть, Даниэль медленно остановился, поклонился, поцеловав Клариссе руку, словно кавалер из позапрошлого века, а она присела в подобии реверанса. В этот момент раздались аплодисменты, гулко отлетавшие от голых стен вокзала. Несколько мужчин, женщин и две маленькие девочки хлопали в ладоши, глядя на мальчика за пианино, Клариссу и Даниэля. Тогда они втроем, не сговариваясь, поклонились, и женский голос из динамика объявил посадку на поезд до Перпиньяна.
Перпиньян
– Добро пожаловать в центр мира! – Кларисса выскочила из здания вокзала Перпиньяна и вскинула руки вверх.
Даниэль вышел за ней, повернулся и увидел над входом надпись на каталанском: «Центр мира». Он усмехнулся.
– Ничего смешного. Это сам Сальвадор Дали сказал. Ты же не станешь спорить с Дали? – с вызовом спросила Кларисса.
– Нет, конечно, – Даниэль поднял руки вверх, – как можно противоречить гению.
– То-то же, – одобрительно кивнула Кларисса. – А хостел здесь недалеко.
– Мы идем в хостел?
– Ну да. Такой был план. – Кларисса посмотрела на Даниэля недоумевающим взглядом.
– Я думал, раз мы уже переночевали в Тулузе и приехали днем, ты…
– Я не готова так сразу идти к ним.
– Может, ты и не будешь готова? Может, нужно как пластырь?
– Если я сегодня к вечеру так и не решусь, то завтра с утра – точно. Номер я бронировала на две ночи. Одну мы проспали в Тулузе. Просто не давай мне карточку, чтобы я не оплатила третью ночь.
– Ладно, договорились. А сегодня ты проведешь для меня экскурсию по Перпиньяну?
– Это в мои планы не входило, но поскольку ты был так удивительно щедр всю нашу поездку, так и быть, проведу. Хоть немного меньше почувствую себя должной тебе.
В хостеле выяснилось, что номер, который Кларисса забронировала, занят, потому что они так вчера и не приехали. Оказывается, это было прописано в условиях бронирования. Но им предложили единственный свободный номер по той же цене, но с одной двуспальной кроватью. Кларисса, вздохнув, согласилась. Даниэль просто кивнул.
После того как Кларисса провела Даниэля по всем центральным улочкам и показала все достопримечательности, включая крепость, дворец и кафедральный собор, она решила, что пора ехать на пляж. Было решено устроить подобие пикника, потому что день выдался относительно теплый и безветренный.
Из центра до пляжа они приехали за сорок минут. Повсюду на песке виднелись камни и ракушки, вынесенные волнами залива на берег.
– Зимой здесь почти никого не бывает, – сказала Кларисса, оглядев длинную полоску пляжа. – А мне всегда нравилось приезжать сюда именно в это время года, несмотря на то что никто не наводит чистоту. Все эти камни и ракушки, конечно, создают неопрятный вид, но разве можно их назвать мусором? Они здесь на своем месте.
Впереди них шел пожилой мужчина в куртке и кепке, а рядом с ним, радостно подпрыгивая, бежал золотистый ретривер с палкой в зубах.
– Наверное, здорово вот так гулять по пляжу с собакой… – задумчиво сказала Кларисса.
– Предлагаю уже сесть.
– А ты что, сядешь в своем пальто? – Кларисса округлила глаза. – Прямо на грязный песок?
– Оно за последние дни столько уже повидало, что все равно первым делом в Лилле отправится в химчистку.
Они достали купленные заранее сэндвичи, уселись лицом к воде и стали молча жевать.
Спустя какое-то время мимо за палкой пробежал ретривер – они с хозяином уже развернулись и пошли обратно.
Пахло соленой водой, а солнце уже собиралось садиться, но как будто медлило, смешивая на небе все цвета, которые попадались под руку – от красно-желтых до сиренево-розовых.
– Эту гору видно отовсюду, – сказал Даниэль, дожевывая сэндвич и глядя на покрытую снегом горную вершину.
– Да, я что-то ни слова не сказала про нее. Это Канигу.
– Очень приятно. И, главное, содержательно, как вся твоя экскурсия, – усмехнулся Даниэль.
– Эй! – возмутилась Кларисса. – Чем тебе не нравятся мои экскурсии?
– Это не экскурсия, когда ты говоришь: «Вот Дворец королей Майорки, там на табличке все написано, прочитай».
– Ну а для кого все эти таблички поставили? Тебе было бы интереснее, если бы я тебе вслух прочитала?
Даниэль, улыбаясь, похлопал ее по бедру, чтобы она успокоилась уже.
Нам с Алеком было по пятнадцать лет. Мы гуляли после школы как обычно. Его перевели в наш класс в том году, и ему было сложно найти друзей. Он был странным, с каким-то психическим расстройством. По большей части этого не было видно, просто со стороны казалось, что он нелюдимый. Но иногда он мог распсиховаться, скинуть тетради со своей парты или вообще накричать на других детей или даже на учителя. Все относились к нему с пониманием, но скорее потому, что если бы вели себя по-другому, то в итоге сами бы остались виноватыми. Поэтому Алеку сходило с рук многое, о чем другие дети даже помышлять не