– Хорошо. Но я советую не тянуть с разговором и больше не откладывать. Мы же все не вечные, никогда не знаешь, какой день окажется последним.
– Ну я-то точно помирать не собираюсь. Не в ближайший месяц. Да и мама, думаю, тоже еще слишком молода… Ой, или вы это про себя, Жози?
Жози рассмеялась:
– Ты всегда была такой прямолинейной.
– Хорошо, пусть будет неделя. Положите письмо ей в ящик через неделю, пожалуйста.
– Почему же сама не отправишь из Лилля?
– Во-первых, пусть лучше не знает, где именно я живу. Мне так спокойнее. А во-вторых, я, скорее всего, передумаю, пока буду ехать обратно домой. Я даже ваш номер телефона не спрашиваю, чтобы не позвонить вам и не отменить все это. Но вам я оставила свой номер. – Кларисса показала на записную книжку, которая лежала возле стационарного телефона. – Звоните, когда захотите поговорить. Только не раньше, чем опустите письмо в почтовый ящик. А то я могу начать вас отговаривать делать это.
– Хорошо, договорились. – Жози улыбалась, и глубокие морщины делали ее лицо еще добрее.
Кларисса оделась, крепко обняла Жози на прощание и поблагодарила за все.
– И еще… – повернулась она, стоя уже в открытых дверях.
– Да?
– Угостите, пожалуйста, маму нашими пряниками.
Ветер стих и уже не представлял опасности для жизни. Стоимость проезда за восемь лет успела повыситься, но с автовокзала в пригород автобусы уходили с завидной регулярностью даже в праздник, поэтому Клариссе пришлось подождать всего пятнадцать минут. А пока она ждала, пыталась сообразить, как же лучше добираться обратно до Лилля. Дешевле и быстрее всего было бы полететь на самолете компании-лоукостера, но они отправлялись далеко не каждый день. На поезде билет стоил раза в три дороже. С кем-то с BlaBlaCar ей было страшно ехать одной. В конце концов Кларисса решила, что дешевле будет дождаться свою машину в Тулузе и поехать домой по-человечески. В Тулузе можно было позвонить Этьену… Но показалось странным общаться с друзьями Даниэля у него за спиной.
Дорога до Кольюра занимала почти час, и Кларисса в очередной раз пожалела, что так и не купила новую книгу, ведь книги всегда были надежнее людей. Даниэля вот рядом нет, а книга никуда бы не делась. Хотя пейзажи за окном, от которых она успела отвыкнуть на севере страны, радовали глаз.
Когда мне было четырнадцать, мы с классом отправились в поход. Вокруг Перпиньяна есть несколько живописных маршрутов для пеших прогулок, и учительница, мадам Жефруа, выбрала самый длинный, чтобы мы познакомились с природой и больше сплотились. Такой вот тимбилдинг. Как это должно было работать, по ее мнению, я не очень поняла. Все шли парами или тройками ровно так, как общались на переменах или сидели в классе. Мы, конечно, останавливались иногда, и мадам Жефруа пыталась устроить нам какие-то активности, давала задания, но ни на одном подростковом лице не было ни намека на радость от сближения со своими одноклассниками. Все, что надо было знать друг о друге, мы уже знали. Откровенничать с самой мадам Жефруа мы тоже не стремились. Вообще, она была слишком строгой, чтобы мы ее любили. Настолько, что и строгостью-то это назвать было сложно. Мы звали ее «злючка». Поэтому ее внезапный порыв узнать нас получше никто особо не оценил. Мест для остановок на нашем маршруте было совсем немного, по большей части мы по одному шли по узкой тропинке. Природа в этих краях всегда была красивой, поэтому я шла хоть и без особого энтузиазма, но все же успевала насладиться видами. Плелась я в самом конце нашей длинной шеренги, немного отстав от остальных. Впереди меня шли Софи и Рене, две самые жуткие выпендрежницы в классе. Они почему-то решили, что они самые умные, самые красивые и вообще самые-самые. Ну ладно, они так решили, но все остальные им как будто поверили. Учителя не могли на них нарадоваться, на переменах они часто тусовались с самыми симпатичными мальчиками, причем не только из нашего класса. Я их терпеть не могла. В общем, это было взаимно. Хотя я уверена, что они первые начали меня ненавидеть.
Я смотрела куда-то вдаль на залив, когда передо мной возник Дамиен – самый симпатичный мальчик в классе. Нет, даже в школе. На мой вкус адекватного человека.
– Привет, – сказал он, когда я чуть не врезалась в него.
– Привет, – сказала я едва слышно, потому что я к тому моменту толком еще ни с кем за утро не говорила и голос меня подвел.
– Чего одна идешь?
Я пожала плечами. Хотя вопрос был странным, и уж не знаю, какой ответ он ожидал услышать.
– Мне нравится, что тебе плевать на мнение остальных, – улыбнулся он мне своей умопомрачительной улыбкой.
Мне в тот момент даже показалось, что я забыла сделать вдох.
– А какое у остальных мнение на этот счет?
– Ну-у… знаешь, говорят, ты странная.
– А ты что думаешь?
– Мне нравятся странности. Это прикольно.
У меня кровь прилила, казалось, не только к щекам, но и к ушам, и даже к затылку. Софи и Рене, которые шли довольно далеко впереди, то и дело оборачивались и смотрели на нас. Мне казалось, они завидуют и, наверное, не понимают, почему Дамиен подошел ко мне. А я подумала, что, вероятно, Дамиен не такой уж глупый, если увидел что-то во мне, а не в этих расфуфыренных девицах.
– А где ты живешь?
– На улице де Флер.
– Даже название улицы красивое… – Дамиен смотрел под ноги, а потом поднял глаза на меня: – Как и ты.
– Спасибо, – кое-как промямлила я.
– Хочешь, будем вместе в школу ходить? Я буду ждать тебя утром у твоего подъезда, если скажешь номер дома.
Я вдруг вспомнила, как мы вместе ходили в школу с Франсуа. Как встречались вот точно так же у моего подъезда. Как было здорово иметь друга. Как становилось все равно, что подумают или скажут другие, если у тебя всегда было плечо, на которое можно было опереться. Пусть и костлявое плечо мелкого восьмилетнего мальчишки.
– Двадцать семь.
– Класс.
Он вдруг остановился, схватил меня за локоть, развернул к себе и прижался своими губами к моим. Не успела я сообразить, что вообще происходит, как он уже залез своим языком, сладким от конфеты с апельсиновым вкусом, мне в рот. Я не могла поверить, что целуюсь с Дамиеном. При этом у меня вообще не получилось расслабиться, мои челюсти отказывались двигаться, я чувствовала его руку у себя на талии, а мои руки так и остались безвольно висеть. Он прервал наш поцелуй так же внезапно, как и начал его, и в этот момент за моей спиной мерзких хохотом разразились Рене и Софи. Дамиен, не глядя на меня, пошел вперед к ним и со словами: «Вы должны мне десятку» повис на их плечах. Они так и ушли вперед, не обернувшись, а я осталась стоять будто парализованная.
Остановка в двух шагах от малюсенького кусочка галечного пляжа. Клариссу здесь никто не знал, это было только ее место. Здесь она будто могла сбросить с себя все маски, все защиты и просто побыть самой собой – не личностью с каким-то характером, с недостатками и страхами, а просто какой-то внутренней сутью себя, которая не поддается оценке, которая никому не принадлежит и никому ничего не должна.
Она спустилась к заливу чуть правее пляжа, там, где из воды выступали огромные камни. Она села на один из них и поставила сумку рядом между двумя другими. Было прохладно, Кларисса замотала поплотнее шарф и накинула капюшон.
– Кларисса! – послышался откуда-то голос. Она подумала, что ей показалось. – Кларисса!
Она резко повернулась, капюшон закрыл ей пол-лица, и одним глазом она увидела, как Даниэль спускается к ней на камни.
– Что? Черт побери, нигде спокойно не посидеть! – Кларисса встала и медленно, боясь поскользнуться или оступиться, зашагала по камням в сторону от Даниэля.
– Да стой же! Все равно не сможешь уйти. Ты же не поплывешь? – Он был прав, камни уходили в воду, перейти на пляж по ним было невозможно в этом месте. – Или поплывешь? – взволнованно добавил он.
Кларисса развернулась, встав на более-менее плоскую поверхность камня. Она хотела злиться на него, но на самом деле ей стало так тепло и радостно внутри, как будто она встретила лучшего друга после мучительно долгой разлуки. Она прикусила губу, стараясь не улыбаться, пока смотрела, как Даниэль в своем элегантном, хоть и уже изрядно потасканном пальто балансирует на камнях.
– Что тебе нужно, Даниэль?
– Прощение, – сказал он, встав на соседний камень.
– За что?
– Когда я все это придумал, я тебя не знал.
– Ты и сейчас меня не знаешь.
– Не полностью, но гораздо больше, чем знал раньше. И теперь я хочу узнавать тебя и дальше. Ты мне очень понравилась, это факт. Но твое упрямое нежелание идти со мной на свидание меня очень подстегнуло, задело мое самолюбие, наверное. Я решил, что ты все равно пойдешь со мной. А когда ты две недели раз за разом продолжала отказывать мне, я решил вот так отомстить тебе. Это, безусловно, один из моих самых «взрослых» поступков, – усмехнулся Даниэль.
– Прямо не терпится услышать о других, – грустно улыбнулась Кларисса.
– Еще, например, каждый раз, когда я решаю помириться с братом, я превращаюсь в обиженного подростка с ворохом претензий к нему, к родителям, да и ко всему миру. Я мог бы тебе рассказать еще много чего. Только постепенно, не все сразу, иначе ты придешь в ужас и сбежишь.
– Заинтриговал. Только вот тебе придется теперь пообещать, что ты не будешь меня обманывать ни при каких условиях. Что бы ни случилось, какой бы горькой когда-нибудь тебе ни казалась правда. Потому что самое ужасное – жить в иллюзиях.
– Буддисты говорят, что весь мир – иллюзия, – улыбнулся Даниэль.
– И что ты не будешь притворяться буддистом. Ты не похож на него, как минимум буддисты верят в бессмертие души. Не нужно говорить то, во что сам не веришь.
Даниэль посмеялся.
– В каждом мировоззрении и в каждой религии можно найти что-то, вызывающее вопросы и сомнения, но я точно верю во все, что говорю.