– Бабушка, я мечтаю стать певицей.
– О! Это прекрасно! Я считаю, что тогда нужно тренироваться в пении каждый день. Давай начнем прямо сейчас.
Она включила музыку громче – играла рок-версия одной из самых популярных рождественских мелодий, – и мы стали петь. Бабуля знала слова, я – нет, но меня это ничуть не останавливало. Потом бабуля научит меня английскому произношению, и я почти освою даже сложный звук «х» с придыханием, выучу тексты ее любимых песен, и мы еще много лет будем ездить в машине, распевая то про шоссе в преисподнюю, то про дверь на небеса.
Кларисса, как и Даниэль, заселилась в отдельный номер, потому что разница в стоимости между ним и местом в общей комнате была небольшой. Хозяйка хостела предупредила, что завтрак будет с половины восьмого до половины десятого.
Кларисса приняла душ, высушила волосы и, поскольку больше в номере было нечего делать, оделась и спустилась на первый этаж. Хозяйка хостела возилась за стойкой ресепшена, подпевая рождественским песням. Из кухни доносились негромкие голоса и теплый запах готовящейся еды. Вдохнув эти ароматы, Кларисса почувствовала себя как дома. Не в своей квартире в Лилле, а в доме, который она, пожалуй, всегда хотела иметь. Там, где кто-то спокойно готовит еду и заваривает чай. Там, где ведут неспешные разговоры о том, как прошел день. Там, где можно было просто расслабиться.
Она небрежно замотала свой огромный шарф вокруг шеи, натянула шапку и вышла на задний двор. Сиреневый свет сумерек из последних сил сдерживал надвигающуюся темноту. Войти во внутренний двор можно было только из хостела и дома, примыкавшего к нему вплотную. В углу располагалось несколько скамеек и столиков – должно быть, здесь приятно позавтракать в теплое время года или выпить горячий чай зимой. Недалеко от двери хостела стояли качели. Кларисса села на влажное деревянное сиденье, металлические петли неожиданно резко скрипнули, нарушив тишину дворика. Клариссе показалось, что сейчас все выглянут в окна, чтобы посмотреть на нарушительницу спокойствия. Она окинула взглядом окна – нигде даже занавеска не колыхнулась. Тогда она стала раскачиваться сильнее, помогая себе ногами, прямо как в детстве. Волосы, которые она оставила распущенными, развевались, слегка морозный воздух бодрил, изо рта при выдохе вырывались облачка белого пара.
– Вот ты где! – Даниэль показался в дверях хостела.
Кларисса от неожиданности резко затормозила качели.
– Я тебя потерял.
– А где ты меня искал?
– Ну… в номере. А потом выглянул в окно и увидел, как кто-то качается на качелях. Сразу понял, что это ты.
Даниэль подошел и встал рядом.
– Что тебе нужно?
– Ты такая грубая. – Даниэль нахмурился.
– Я же просто спросила, чего тебе. Что здесь грубого?
– Не знаю… Можно же как-то повежливее с человеком, который вызвался развлекать тебя в поездке.
Кларисса засмеялась:
– Ну да, ну да. Вызвался, как же! – Она слегка оттолкнулась ногами от земли.
– Ну хорошо, сначала это больше походило на захват заложника, но сейчас-то я по своей воле остался.
– Зачем тебе это, кстати? Ты так и не сказал.
Даниэль пожал плечами.
– Нам вроде весело, – негромко сказал он.
Кларисса почувствовала, как кровь прилила к щекам, и порадовалась, что на улице уже темно.
– Да и деньги сэкономлю, если ты завтра повезешь меня обратно, – громко добавил он.
– Эй! – Кларисса легонько стукнула его по плечу. Она немного помолчала и добавила: – На обратном пути мне нужно будет заехать к бабушке. Это как раз недалеко от Парижа – совсем небольшой крюк. Ты не против? Давно у нее не была.
Даниэль нарочито громко вздохнул:
– Так и быть. А впрочем, мне и правда не терпится познакомиться с твоей бабушкой, которая научила тебя водить.
Кларисса мило улыбнулась:
– Она многому меня научила, на самом деле. А ты ей понравишься. Удивительно, но ей вообще всегда нравились люди, особенно малахольные, прямо как ты.
– Очень смешно, ага.
Они немного помолчали, глядя куда-то в темноту.
– Тебя воспитывала бабушка? Я столько о ней услышал за этот день и совсем ничего о твоих родителях.
– Бабуля в детстве мне однажды сказала: «Если ты своими словами не преумножаешь добро в этом мире, то лучше помолчи». Вот я и молчу.
– Какая мудрая у тебя бабушка. Как жаль, что мудрость не передается по наследству.
– Эй! – Кларисса снова легонько ударила его по плечу и продолжила: – Но воспитывала меня не бабушка. Мы почти все время жили в разных городах. Меня воспитала улица, – добавила она драматичным шепотом и усмехнулась. Даниэль улыбнулся. – Но это не потому, что я якшалась с какой-то гангста-шайкой. Я просто болталась на улице как можно дольше, чтобы только не возвращаться домой. Сначала я уламывала девчонок из школы погулять со мной после уроков, но, так или иначе, когда они возвращались домой намного позже позволенного или в рваной и грязной одежде, их родители запрещали им гулять со мной. А они, как оказалось, были все такие послушные…
– Что? В рваной и грязной одежде?
– Ну да, пока гуляешь, разное может случиться вообще-то. – Кларисса развела руками. – Мы же лазили по заборам и деревьям, иначе какой смысл гулять?
– Действительно… – с сарказмом сказал Даниэль. – Никакого смысла.
– Ну так вот. – Кларисса не обратила на него внимания. – В конце концов я стала гулять одна. Потом наступала зима, становилось совсем холодно, и я приходила в местную библиотеку на нашей улице. Сидела там часами до самого закрытия. Мне кажется, я перечитала там все книги. Некоторые даже несколько раз. Есть ощущение, что в библиотеке я научилась гораздо большему, чем в школе. Тем не менее мои культурные посиделки в гордом одиночестве превратили меня из странной девчонки в настоящего изгоя.
Кларисса пожала плечами и перевела взгляд на Даниэля. Тот смотрел на нее по-доброму, с грустью в глазах.
– Ой. Вот только не надо меня жалеть. Я счастлива, что не росла каким-нибудь избалованным ребенком вроде тебя.
Жалость мгновенно улетучилась из взгляда Даниэля, и он сжал губы, раздув ноздри.
– Все, Кларисса, я пошел спать. Спокойной ночи. – Он встал и направился к двери в хостел.
– Эй, ну ладно тебе! Подожди меня! – Кларисса побежала за ним. – Какие все-таки они ранимые, эти избалованные богатенькие дети…
Забежав в хостел, Кларисса врезалась в Даниэля, стоявшего прямо около двери.
– Ты хочешь есть? – спросил он, будто две секунды назад не собирался ложиться спать.
– Было бы неплохо. Но я не пойду с тобой в мишленовские рестораны, ты меня так скоро разоришь.
Даниэль засмеялся:
– Конечно!
Прогулка
– И все равно я не понимаю, зачем было так сопротивляться. Ну принесли тебе капучино вместо латте, разве это проблема? – сказал Даниэль, когда они, поужинав, вышли из пиццерии.
– Не люблю молочную пену. К тому же они не добавили корицу, а я ведь просила с корицей и ванилью.
– Ваниль! Так по-девчачьи пить ванильный кофе. Все девчонки такое любят, да?
Кларисса нахмурилась.
– Откуда я знаю. Ваниль любят все, это один из самых уютных запахов. И, поверь, во мне из ванильного только выпитый кофе. И то ненадолго.
Даниэль засмеялся.
– Не хочешь прогуляться? – спросил он. – Как будто потеплело.
– После еды всегда так кажется, – отмахнулась Кларисса.
– Я серьезно, пошли. – Даниэль потянул ее за руку. – Быть в Париже под Рождество и даже не прогуляться? Тем более уже совсем стемнело, будет красиво.
– Ну ладно, – нехотя отозвалась она.
Рождественские украшения сверкали повсюду, блики отражались от мокрого темного асфальта. Деревья, украшенные гирляндами с лампочками, ярко освещали улицы, и, несмотря на поздний час, было очень светло.
– Жаль, что галерея «Лафайет» уже закрыта, – сказал Даниэль, когда они проходили мимо ярко украшенного здания.
– «Лафайет»… – задумчиво протянула Кларисса и, немного помолчав, добавила: – Да, одно из красивейших мест под Рождество. Ты, наверное, вместо того чтобы находить подарки под елкой как простые смертные дети, ехал с родителями сюда, и они покупали тебе все, на что ты указывал пальцем.
– Я вот весь день не могу понять. Почему ты вообще решила, что я богатый? Может, поделишься?
– Я знаю, в каких магазинах продается одежда, которую ты носишь.
Даниэль окинул взглядом свое пальто, рубашку, брюки и шарф.
– Может, это просто гениально сделанные копии дорогих брендов?
Кларисса поморщилась.
– Если копия действительно сделана гениально, то она тоже будет стоить немало.
– А может, у меня и нет таких денег, а я беру кредиты и потом годами расплачиваюсь за свои рубашки? Может, просто пускаю пыль в глаза?
– В это охотно верю, – улыбнулась Кларисса.
– Конечно, люди всегда охотно верят в то, что они хотят увидеть.
– Ну то есть ты хочешь сказать, что я ошибаюсь и ты нищий… эм… управляющий банка или кто ты там?
Даниэль усмехнулся.
– Зарплата у меня совершенно обычная.
Кларисса недоверчиво смерила его взглядом.
– Но мои родители, пока я еще учился в школе, выгодно инвестировали деньги из фонда, который они держали в банке на мое образование.
Кларисса скривилась.
– Ну а я о чем?
– Что? – запротестовал Даниэль. – Я же фактически стал жертвой! Они не посоветовались со мной и все деньги, отложенные на меня, пустили в сомнительное предприятие!
– Не такое уж и сомнительное, раз у них все получилось. Наверняка они знали, что делают. Да и все равно это были не твои деньги. Они их зарабатывали и могли делать с ними все что угодно. В их обязанности вообще-то не входило копить на твое образование. Пошел бы после школы мыть сортиры и копить на Сорбонну или что там у тебя было… Не умер бы.
– Ну и ладно, – смирился Даниэль.
– Почему тебя вообще так волнует, что в моем представлении ты из богатеньких?
– Дело же не в деньгах, а в твоем убеждении, что раз уж они есть у человека, то он просто везунчик, не знавший горя. Поверхностный и пустоголовый.