Брат и сестра переглянулись.
– Вот так заказ, – пробормотал Ноэль. – Судя по тому, как поспешно этот Ганимед схватил монету, эта женщина могла бы недурно пообедать.
– Не кажется ли она тебе странной? – спросила Агнес. – В самом деле, разве в трактир заходят для того, чтобы выпить воды, которая к тому же совсем рядом, чистая, течет с гор. Вокруг этой незнакомки, похоже, витает какая-то тайна. Что, если нам заговорить с нею?
– Арни, ступай, попроси эту женщину пересесть к нам за стол, – шепнул Ноэль оруженосцу. – И не уходи до тех пор, пока она не даст согласия.
Саксонец подсел к нищенке, сказал ей несколько слов. Она помотала головой. Он повторил просьбу, но с тем же успехом. Помня наставления хозяина, Арни не отступал. Наконец, женщина нерешительно поднялась с места. Не сводя глаз с сына графа Эда, она несмело подошла к другому столу и уселась с краю. А взгляд в том же направлении – на рыцаря, сидящего по другую сторону этого стола. Казалось, незнакомка порывалась что-то сказать ему, но не решалась; быть может, хотела спросить о чем-то или попросить, но неведомая сила мешала ей, держа уста на замке. Арни, потоптавшись на месте, не нашел ничего лучшего, как сесть рядом с ней, по правую руку от Агнес.
В это время вернулся трактирщик. Удивился, увидев необычную посетительницу за другим столом, но, не задавая лишних вопросов, поставил перед ней воду с вином и ушел.
Незнакомка сидела, опустив голову и еще ниже надвинув капюшон на лоб. Увидев кружку, она стала пить мелкими глотками, по-прежнему пристально глядя на рыцаря сквозь полуопущенные ресницы.
– Кто ты, женщина? – спросил Ноэль. – Похоже, ты не из этих мест, иначе трактирщик знал бы тебя. Где ты живешь?
– Не в Германии, – ответила нищенка, не опуская кружку, за которой прятала свое лицо.
– Как же ты оказалась здесь?
– По воле провидения.
– Оно играет с тобой злую шутку, отбирая приличное платье. Твое одеяние говорит о бедности, а монета на столе – о достатке. Одно противоречит другому. Не объяснишь ли это? Признаться, мы сгораем от любопытства.
– Чему ты удивляешься? – промолвила Агнес. – Твой дед Можер пришел в Лан в разодранной тунике, без штанов и босой. А ведь он был сыном герцога.
Женщина вздрогнула, рука ее потянулась к груди, словно она хотела унять сильно забившееся сердце. Она бросила быстрый взгляд на Агнес. Потом, пристально глядя на молодого графа, произнесла:
– Тот, кто пришел издалека, не может похвастать одеждами. Одиссей ушел из дома в одеянии царя, а вернулся в лохмотьях.
– Но ты швыряешь золотые монеты, значит, ты богата? – возразил Ноэль.
– Нет, рыцарь, я беднее его, – печально ответила незнакомка.
– Как же так, ведь он и гроша в кармане не имел, когда высадился на берег Итаки.
– Его ждала Пенелопа, отвергнувшая всех женихов. Иметь такую верную и любящую жену – не значит ли это быть богаче самого Креза? Золото веселит глаз и руку, а преданность и любовь радуют сердце, суля ему долгие дни. Не станет оно биться – к чему тогда глазу все золото мира?
Ноэль не нашелся, что ответить на это.
– Похоже, какая-то печаль тяготит твое сердце, женщина? – вступила в беседу Агнес. – Ты уже не молода, а желаешь быть богаче Одиссея, коли с сожалением делаешь сравнение. Что способно подарить тебе радость, которую называют счастьем? Ведь это его ты ищешь, бродя по дорогам Франции и Германии.
Незнакомка вздрогнула, снова потянулась за кружкой, которую перед этим поставила на стол.
– Кто тебе сказал, что я пришла из Франции? – спросила она.
– В замке герцога, где меня обучали военному искусству, нередко гостили франки. Иные говорили по-немецки. Я научилась подмечать разницу в речи германца и франка. Среди наших гостей были и северяне, из графства Вермандуа. Их язык и твой одинаковы.
Женщина не сразу ответила, похоже, размышляла. Наконец, согласно кивнув, коротко бросила:
– Ты угадала.
– Так что же ты ищешь на нашей земле?
– Не одна я ищу, – глухо молвила незнакомка, беспрестанно бросая пытливые взгляды на Ноэля.
– Кто же еще?
– Мало ли людей? Таких, например, как я.
– В этом ты права. Недавно в Туле мне довелось повстречаться с какой-то старухой. Подошла и стала выведывать наши имена. Уж не колдунья ли то была, Ноэль? Говорят, эти особы способны напускать порчу на человека, лишь поговорив с ним и узнав его имя…
Едва Агнес назвала брата по имени, кружка выпала у нищенки из рук и покатилась по столу. Бледная, без кровинки в лице, она не обратила на нее внимания, зато резко подалась вперед, точно хотела броситься через стол на рыцаря, сидящего напротив. Но взгляд ее тут же потух, и она приняла прежнее положение. Среди присутствующих лишь Арни заметил это и, с удивлением глядя на нищенку, молча поставил перед ней кружку.
– Постой-ка, – вдруг с подозрением поглядела на ее ладонь Агнес и тотчас перевела взгляд на лицо, – а не ты ли это случаем была, женщина? Голос твой мне будто знаком, да и родинка у мизинца такая же…
– Ошиблась ты, госпожа, – растерянно забегала глазами по сторонам незнакомка, убирая ладонь со стола. Голос ее задрожал: – У многих родинки на ладонях, да и голос у таких старух, как я, одинаковый.
– И все же… – Агнес продолжала сомневаться, – в таком же одеянии была и та, что в Туле, да и капюшон мешал видеть ее лицо…
– Видно, ты не встречала пилигримов, – ответила ей на это женщина, – они все в одинаковых одеждах, с капюшонами. Они и одели меня.
– Стало быть, – спросил Ноэль, – ты направляешься в святую землю поклониться Гробу Господню? Тогда ты перепутала направление, добрая женщина. Палестина в другой стороне.
Незнакомка долго молчала, казалось, не зная, что ответить. Наконец, снова устремив на Ноэля пронзительный взгляд, сказала, страдальчески улыбнувшись одними уголками губ:
– Может, я, как Саул, пришла в этот город к человеку Божьему, что укажет мне путь? Недолго ждать; выйдет ко мне Самуил, спустимся мы с высоты, и снизойдет на меня благодать Божья, ибо обрету вечную радость и покой. И скажет Бог тому, кто во тьме бродит: «Видишь ли, кого избрал я тебе? Подобной нет во всем народе».
Сказала так таинственная незнакомка и поднялась с места. Бросила последний взгляд на рыцаря, опустила голову, вышла из-за стола и исчезла в проеме двери.
За столом воцарилось молчание. Словно оракул возвестил приход того, кто давно ожидаем, но неизвестен и не виден пока никому. Объявил, но не обозначил срока. Возгласил, но не указал. И от этого, и оттого, что скрылся оракул внезапно, будто и не было его, а всего лишь привиделся он, наступившая тишина становилась жуткой. К тому же ни один из тех, кто сидел за столом, ни слова не понял из того, что сказала напоследок незнакомка.
Первым нарушил молчание Ноэль.
– Что ты поняла из ее слов, Агнес?
– По-видимому, как и ты – ничего, – пожала плечами сестра. – Саул, Самуил… Что-то из Библии.
– Да, там есть такой сюжет. Но что скажешь о ней самой? Не правда ли, весьма любопытная особа?
– Очень похожа на ту, из Туля. И все же это не она. Как могла старая женщина за столь короткое время оказаться здесь?
– Пожалуй, ты права. Однако незнакомка полна загадок. Что ей надо на землях империи? Из каких она мест родом, как ее зовут?
– Почему же ты не спросил ее об этом?
– Не успел. А что скажешь ты, Арни? Похоже, тебе она тоже показалась странной.
– Еще бы! Поглядев на меня, она посоветовала мне пить отвар из отрубей овса и листьев брусники; вообще побольше воды. Я, конечно, удивился, а она сказала, что у меня в почках песок или камни, об этом говорят мешки под глазами.
– И что же, она оказалась права? Ты и в самом деле страдаешь этим недугом?
– Откуда мне знать, сеньор? Только в боку у меня иногда покалывает, а ведь там, как она сказала, почки. И еще меня удивило, как она смотрела на вас – точно хотела съесть живьем. Весьма двусмысленный взгляд, сеньор; клянусь крестом Иисуса, здесь что-то не так.
– Пустяки, тебе показалось.
– Отчего же тогда она глаз не сводила с вашей милости?
– Может быть, она и по лицу Ноэля хотела обнаружить какую-то болезнь? – засмеялась Агнес. – Но, по-видимому, поняла, что нет смысла искать там, где и быть не может. Это тебе не приходило в голову?
Арни ничего не ответил на это, только тяжело вздохнул.
Вскоре они покинули трактир и отправились во дворец.
Глава 13. Ландыш и земляника
Во дворе между псарней и конюшней, прохаживаясь с молоденькой горничной вдоль кустов, Арни увидел любопытную сценку. Какой-то человечек в колпаке с бубенцами забавлялся тем, что бросал собаке мяч на резинке. Едва пес раскрывал пасть, собираясь поймать зубами этот мяч, как тот немедленно возвращался в руки хозяина. Лязгнув зубами, пес недоуменно провожал его взглядом, склонив набок голову, а человечек от души хохотал над его бесплодными попытками схватить мяч.
Заинтересовался Арни или ему тоже захотелось принять участие в забаве шута, только он оставил девушку, подошел ближе и принялся наблюдать за необычной игрой. Полет оглянулся и, увидев непрошеного зрителя, застыл на мгновение, забыв про мяч, болтающийся на резинке. Пес, улучив момент, подбежал, схватил мяч зубами и был таков. Резинка оборвалась и, поскольку была привязана к руке шута, другим концом больно ударила его по пальцам.
Полет взвыл, потрясая в воздухе ладонью. Потом уставился на незваного наблюдателя.
– Всё из-за тебя, – захныкал он, состроив обиженную рожицу. – Теперь Персей порвет мой мяч, где я возьму другой? Попрошу у братца Генриха, а он заругает меня.
И он, отвернувшись, уселся на траву, с огорчением глядя на резинку.
– Ты кто? – спросил Арни, заинтригованный этим человеком и подсаживаясь к нему. – А, верно, королевский шут?
– Нет, ты не угадал, племянничек, – ответил Полет, растягивая рот, что называется, до ушей. – Я рыба.
– Рыба?.. – вытаращился саксонец. – Вот так-так… А как тебя зовут?