После этого она выразила опасение за жизнь старшего сына, а потом и остальных, имея в виду непрекращающуюся войну с их дядей.
– Наша распря с братом Робертом Бургундским началась давно, не утихает и по сей день, – продолжала свой рассказ Адвиса Неверская. – Алчный, злой, честолюбивый, он решил отобрать у мужа половину Осера, хотя владеет огромной территорией от южных границ Шампани до графства Форэ, что соседствует с Аквитанией. Его герцогство больше Фландрии и не намного меньше Нормандии. Но уж таков этот гнусный стяжатель, единственный в своем роде из детей Роберта Благочестивого.
Словом, это и есть ваш сосед? Тот самый герцог Бургундский Роберт, о котором говорят, что он…
– Продолжайте, Ноэль, не стесняйтесь, – с грустью молвила графиня. – Ведь вы хотели сказать, что люди считают его отъявленным негодяем? Увы, это так. Нет человека, которого я ненавидела бы больше, чем своего брата, так же как нет никого, кто отзывался бы о нем более или менее лестно. Всему виной наша матушка Констанция Арльская. Жадная, мстительная, не особо привечавшая остальных детей, она вырастила из своего любимца порядочного ублюдка. Генрих, как старший среди сыновей, наследовал трон после смерти отца, а эта гадина, которая звалась нашей матерью и которую ненавидели все, вплоть до прачек и поварят, подговорила Роберта восстать против старшего брата и отобрать у него трон.
Началась война. Много воинов полегло в той битве. Генрих был разбит и запросил помощи у Роберта Дьявола. Тот подоспел, пока оба брата зализывали свои раны. А мамочка торопила, нашептывая сынку закрепить успех и сгноить брата в тюрьме. Роберт, наконец, вновь собрал войско и пошел на Генриха, никак не ожидая, что тому на помощь придут нормандцы. А когда узнал, было поздно. Испугавшись такой огромной силы, он бросился удирать. В этой войне Генрих победил, взяв Роберта в плен. Тот немедля поспешил вымолить себе прощение. Догадываясь, что дело этим не кончится, Генрих щедрой рукой сделал брата герцогом всей Бургундии. Роберт успокоился, окончательно помирившись с братом, но мамочка снова стала на него наседать, обещая подключить к делу графа Шампани и Блуа. Она и меня с Аделой и Эдом подговаривала сбросить с престола брата Генриха, выступив против него во главе рыцарей Невера и фламандских войск. Мы трое решительно отвергли ее предложение, и она, шипя на нас змеей, удалилась с угрозами в наш адрес.
– Будь я проклят, если смог бы прожить с такой женщиной хотя бы один день! – не сдержался Ноэль. – Как мог ваш отец иметь от нее семерых детей?
– Это и у нас вызывало недоумение, – ответила Адвиса, старшая из детей короля Роберта. – Мы видели, что он не любил ее, мало того, всячески избегал общения с нею. Тем не менее она рожала от него детей одного за другим. Но не потому он делил с ней ложе, что был малодушным и мягкосердечным; ему нужен был наследник, во имя этого он и жертвовал собой. Но поскольку дети во всех семьях нередко умирали, не оправдывая надежд родителей, то нашему отцу пришлось изрядно потрудиться на венериных полях. И это несмотря на то, что у него была любовница – бывшая его жена Берта де Блуа! Наша мать знала об этой связи, но спокойно закрывала на это глаза. Она, хоть и властолюбивая и жестокая, тем не менее не выказывала ревности. Ей важно было иметь детей и среди них выбрать одного, любимца. И поскольку супруг добросовестно выполнял свои обязанности, то все остальное для нее не имело значения.
– Такой тип женщины весьма редок, – заметила Агнес. – Попробуй закрыть глаза на то, как твой муж орошает своим семенем не только твое лоно, но и соседние поля любви.
– Их приходится закрывать тем, кто выходит замуж за королей, – возразила Адвиса. – Никому не хочется оканчивать свои дни в монастыре из-за собственного нытья. Но мы отвлеклись. Впрочем, должно быть, это вам вовсе не интересно…
– Нет, нет, мадам, продолжайте, мы просим вас, – горячо запротестовал Ноэль, все больше подпадая под чары дочери короля Роберта. – Вы замечательная рассказчица, и вам так идет эта диадема…
Агнес тихонько хмыкнула, украдкой бросив на брата снисходительный взгляд с оттенком иронии.
– Однако Генрих не единственный сын нашей почтенной матушки, которого она хотела сбросить с престола в пользу своего любимца, – продолжала графиня, чарующей улыбкой поблагодарив за комплимент. – Такие действия она предпринимала еще раньше, когда отец сделал соправителем своего старшего сына, Гуго. Интриги ее принесли свои плоды: оба брата, Гуго и Генрих, плюнув на мать вместе с ее сыночком, покинули дворец и отправились бродяжничать в качестве рыцарей-разбойников. Помню, вам немало таких приходилось встречать. В конце концов удача отвернулась от одного из братьев: в бою был убит Гуго, которого я очень любила за честность и доброту. Генрих остался один. Что ему было делать без брата? Он вернулся. Отец тотчас объявил его наследником и короновал в Реймсе. Что творилось с матерью, этой Ехидной, порождением титанового племени! Чем только она не угрожала Генриху, брызгая слюной и осыпая его проклятиями! Какие только кары не призывала на голову мужа, сделавшего сына королем! Как я уже говорила, после смерти супруга она два раза науськивала Роберта, и вот в третий раз бросилась к нему, уговаривая его восстать против старшего брата. Но Роберт отказался, дав клятву Генриху не притязать больше на трон. Узнав об этом, матушка слегла, а вскоре и скончалась, унеся с собой в могилу весь свой яд.
– Казалось бы, каждый получил свое и распрям должен наступить конец, – заметил Ноэль. – Однако Роберт, хорошо усвоив уроки матери, полагаю, мечтает-таки о короне, хотя и не подает вида?
– А пока он из кожи вон лезет, собираясь прибрать к рукам земли независимых графств, из которых, собственно, и состоит Бургундия. Шалон, Макон, Осер, Тоннер – вот эти графства. Что касается Осера, то эти земли принадлежали короне, и мой отец отдал их в приданое за мной графу Рено де Невер. Роберту не понравилось, что от него ускользнуло графство, которое он считал своим, и после смерти отца началась эта война. Она и свела в могилу моего незабвенного мужа. Семь лет уже минуло с тех пор.
– Вам известно, как это случилось? – полным сочувствия голосом спросила Агнес. – Догадываюсь, тут не обошлось без прямого вмешательства Роберта Бургундского.
– Моего мужа убил этот негодяй, ты права, девочка моя, – скорбно молвила Адвиса Неверская. – Они сошлись один на один в битве при Сеньеле, и герцог опасно ранил его. Рено упал с лошади, но все же попытался еще встать на колени, дабы помолиться перед смертью Богу и вручить ему свою душу. Но Роберт не дал ему сделать даже этого. Он соскочил с коня, подошел к поверженному противнику и хладнокровно всадил ему в сердце кинжал, а потом… потом…
Не в силах продолжать, графиня Неверская заплакала, спрятав лицо в ладонях. Слишком горестными были воспоминания о покойном супруге, которого она горячо любила, а люди знали как отважного воина, любящего мужа и хорошего отца.
Немного справившись с собой и утерев платком остатки слез, вдова досказала то, чего не смогла:
– Он отрезал ему голову и послал ко мне гонца с мешком, в котором лежала эта голова. Увидев ее и услышав слова, которые мой брат просил мне передать, я лишилась чувств. Должно быть, и сама бы ушла вслед за моим Рено, но Бог не позволил мне этого, напомнив, что я должна поставить на ноги сыновей.
– Что же сказал посланец? Какие это были слова?.. – вся подалась вперед Агнес, словно пытаясь прочесть в глазах рассказчицы страшный ответ.
И графиня проронила:
– «Не отдашь мне Осер, такая же участь ожидает и твоих детей». Вот что сказал гонец.
Тяжелое молчание воцарилось в зале после этих слов. Будто огромная человеческая рука написала это предостережение на стене и исчезла, как это случилось на пиру у царя Валтасара.
– Не человек, а настоящее чудовище, вышедшее на свет божий из тартара, – произнес Ноэль. – Что думаешь ты об этом, сестра?
– Я вспомнила монаха. Ноэль, не само ли провидение уготовило нам встречу с ним?
– Кто это был? Расскажите, – попросила Адвиса Неверская.
– Совсем недавно нам повстречался некий монах. Над ним решили поглумиться рыцари или попросту разбойники, догнав его, когда он шел по дороге. Мы помогли ему. Он рассказал нам кое-что из того, что видел, скитаясь по дорогам Франции. Его зовут Рауль Глабер.
– Знаю, – кивнула графиня. – Он из Клюнийского аббатства. Бродит повсюду, смотрит, делает выводы, а потом возвращается в монастырь и пишет, каким ему видится устройство мира. Приятный, начитанный, мудрый человек. Он гостил у меня в замке, мы имели долгие беседы об основах мироздания и о существующем порядке, нарушаемом рыцарством. Увы, это неизбежное зло нашего времени.
– В вашем замке совсем мало воинов, еще меньше рыцарей. Вассалы не хотят иметь своим сюзереном графа Неверского? – поинтересовался Ноэль.
– Все изменится, когда вернется Гильом, – с нежной улыбкой проговорила графиня, глядя в камин и думая, конечно же, о своем сыне, – а также в связи с наступлением весны. Чаще всего войны идут в апреле и в мае, и местная знать собирается у нас в крепости. Потом мы отпускаем вассалов, и они разъезжаются по своим замкам. Не думайте, что это всего лишь мелкопоместные бароны: среди предков этих знатных семей Каролинги находили будущих епископов и графов.
– Что же, графиня, потом, до будущей весны вы остаетесь в замке вдвоем с сыном?
– Никогда. С нами милиты – воины из дворянских семей. Они живут в тени нашего высокого титула, мы их кормим, одеваем, одариваем милостями, которые сами по себе стоят больше, нежели сам дар. Они учатся сражаться, и порой я нахожу для них жен, потом сажаю на землю и освобождаю от податей. В своей усадьбе этот милит – государь, имеет право судить, карать своих работников. Он зовется именем своей деревни, иногда не одной. Его потомки, имея в виду родословную, указывают на своего предка, который служил в доме графини Адвисы Неверской. Вот вам и новый дворянский род. Сколько таких по всей Франции, кто считал? Впрочем, зачем я рассказываю, разве у вас не так? То государство, это ли – уклад жизни повсюду одинаков.