енщина пришла к нему. Но когда взгляд ее неожиданно померк и тяжело опустился, он понял: она сдерживает себя, она не может себе позволить. Во всяком случае, не сейчас и не сегодня.
– Мадам… – глухо проговорил он, сжимая ее ладони и покрывая их поцелуями.
– Ноэль… – так же тихо произнесла она, глядя ему в глаза и гладя рукой по щеке.
– Вы пришли ко мне?..
– Да, рыцарь… Да, мой викинг, мой норманн!
Ноэль заключил ее в объятья. Она подарила ему долгий, горячий поцелуй, жарче которого ему не дарил никто. И зашептала в самое ухо, стоя на цыпочках, обвивая его за шею руками, пышущими жаром:
– Ты ведь не думаешь, что я стара для тебя? Скажи, я хочу знать…
– Мадам, вы так прекрасны, что немеет язык. Но я не придворный, я воин и не могу поэтому сказать всего, что должен был бы, потому что не умею. Меня учили убивать, а любить…
– Молчи, рыцарь, – закрыла она ему губы своими розовыми пальчиками, пахнущими хвоей, лесом и еще какими-то прекрасными цветами. – Не слов я жду от тебя. Достаточно слышала за свою жизнь.
– А вы?.. – Ноэль снова стал целовать ей руки. – О, говорите, говорите же! Я слышал звон мечей, стук щитов, треск копий и удары топора и забыл, как сладок бывает женский голос. Может быть, я слышу глас с острова сирен, сулящий мне погибель, но не все ли равно, если он принадлежит вам! И я готов отдать себя без остатка этой же ночью, сей же миг!..
– Не торопись, воин, всему свое время, – загадочно улыбаясь и даря еще один поцелуй, сказала Адвиса. – Набраться терпения, ожидая заслуженной награды – разве не учили тебя этому, готовя в рыцари?
– Значит, мне не на что надеяться, – с горьким упреком промолвил Ноэль, пытаясь поймать ускользающие от него розовые пальчики. – Но мне показалось… ведь я подумал, что вы пришли… разве не затем, чтобы…
– Я подарю тебе свою любовь, мой рыцарь, клянусь, но только не сегодня. Я ведь сказала, надо подождать…
– Но чего? – Ноэль все еще не выпускал ее из своих объятий. – И зачем?
– Ты получишь ответ на свои вопросы, когда седина тронет твои волосы, а на лице пролягут первые морщины. Сейчас же не спрашивай меня больше ни о чем и позволь уйти. Мне не хочется, чтобы твоя сестра видела нас вдвоем.
– Агнес? Но она…
– Она разыскивает тебя и уже направляется сюда.
Ноэль обернулся. Агнес – раскрасневшаяся, веселая – с улыбкой шла к нему.
– С кем это ты сейчас беседовал? Какая-нибудь нимфа?
Ноэль поглядел кругом. Он был один. Адвиса исчезла, будто и не появлялась.
– Ищешь ее?
– Кого?
– Графиню.
– С чего ты взяла?
– Благоухание от ее помад витает в воздухе.
Ноэль промолчал, вздохнув и с сожалением поглядев вглубь коридора, терявшегося во мраке.
– Идем спать, брат, поздно уже. Хорошо бы завтра отправиться в дорогу. Хотелось бы знать, что думает хозяйка по этому поводу. Долго она собирается держать нас у себя? Что думаешь ты сам? Она не говорила тебе?
Ноэль подумал о многозначительном намеке, сделанном графиней, и понял, что их отъезд, без сомнения, затянется. Откровенно говоря, ему и самому хотелось покинуть замок, но, вспомнив игривый взгляд и страстный голос, сулящий заманчивое будущее, он почувствовал, как это желание улетучивается. Он и сам не простил бы себе. Как, уехать, не отведав тела этой женщины, которая, к тому же, сама не прочь скинуть перед ним свои одежды!..
– А что говорит дворецкий? Он не отходит от тебя, как пришит.
– Не знаю, что у него на уме, но он мне порядком надоел, – поморщилась Агнес. – Его угодливые улыбки и масленые глазки вызывают у меня отвращение.
– Вздор! Он попросту не дает тебе скучать. Бедняга устал от семейной жизни, его манит перемена декораций. Так что он говорит?
– Завтра графиня собирается в гости к одному из своих вассалов, а потом мечтает устроить охоту. Надеюсь, она обойдется без нас.
Ноэль так не думал. Поэтому ответил:
– Кто знает. Она скажет об этом сама. Во всяком случае, ее гостеприимство выше всяких похвал. Что, если она будет настаивать, не желая так скоро нас отпускать? Боюсь, я не смогу отказать ей.
– Ты становишься сентиментальным, брат. Пленили зеленые глаза Цирцеи, поющей к тому же голосом сирен?
– Как бы там ни было, заманчиво поохотиться в лесах Франции. Ах, Агнес, выпадет ли нам с тобой вновь такой случай? Ну, неужели ты со мной не согласна?
Он приподнял ей голову за подбородок и поцеловал в губы. Агнес улыбнулась в ответ.
– Что ж, пожалуй, ты прав. Но напрашиваться не станем, пусть предложит сама.
– Договорились.
Едва легли спать, Ноэля стали терзать противоречия. Что, если это всего лишь игра и графиня ждет его? Допустим, она решила подождать еще один день, но ведь она женщина, это племя непредсказуемо и неуправляемо. Сказав одно, она может иметь в виду совсем другое. Как часто именно таким образом женщины любят терзать мужские сердца, не желая выказывать свою слабость и предпочитая подчиняться грубой силе. Или эта дама не из того же теста? Что скажет она ему завтра, не дождавшись его ночной порой? Вернее, подумает, и об этом скажут ее глаза. Что испытает он, увидев в них укор, сожаление или… (его даже бросило в дрожь) насмешку?!
Как иглой кольнула эта мысль в мозгу. Не колеблясь больше, Ноэль решительно поднялся и шагнул к двери. Обернулся, поглядел на Агнес. Спит. Он пошел дальше, забыв про оруженосца, и в темноте наступил на него. Черт, только бы не закричал! Но Арни не спал, казалось, зная, что именно так все и произойдет.
– Сеньор, – прошептал он, – дело ваше, конечно, но я бы не советовал.
– Чего не советовал? – склонился к нему Ноэль, спрашивая тоже шепотом.
– Ходить на свидание.
– Ты спятил? Какое свидание? Что это взбрело тебе в голову?
– Для чего же тогда вы поднялись?
– Негодяй, по-твоему, я должен тебе докладывать? Или ты сам не понимаешь?
– Я, конечно, понимаю, только вот что скажу. Перед покоями графини стоит стража. Двое с факелами. Я сам видел. Станет ли женщина, которая ждет любовника, ставить караул у своей спальни? Скорее, она его уберет, а дверь оставит незапертой. Есть, конечно, потайные двери, но вам о них не известно, из чего можно заключить, что вас не ждут. Во всяком случае, этой ночью.
– Арни, ты исчадье ада! Откуда тебе обо всем известно? Целый день ты не показывался мне на глаза.
– Глаза есть у многих слуг, которые прислуживают вам с сестрой. Обладательница одной пары этих глаз раскрыла мне некоторые секреты. Она видела, как вы тайком пожимали друг другу руки и посылали пламенные взгляды.
– Черт побери, – пробормотал Ноэль, – есть ли что-либо на свете, способное укрыться от женских глаз? Но скажи мне, сын Ехидны, с какой это стати она вдруг так разоткровенничалась перед тобой?
– Известно ведь, женщины не выдают своих секретов, зато охотно рассказывают о чужих.
– Да, но такое возможно лишь в постели.
– Так оно и было, сеньор.
– Как, мерзавец, ты уже забрался под чье-то платье?
– Чем же мне еще здесь заниматься, сеньор? Вы разгуливаете себе по замку, любуетесь природой, слушаете трескотню… я хотел сказать, рассказы госпожи графини, а я, по-вашему, что должен делать? Ваши доспехи начищены, мечи и шлемы блестят, колчан полон стрел, так почему бы, черт возьми, не завалить в укромном уголке красотку, которых здесь с избытком?
– Что ж, твоя правда, Арни, плут ты этакий, – рассмеялся Ноэль и, немного поразмыслив и со вздохом поглядев на дверь, вернулся обратно.
Оруженосец, покряхтев, повернулся на другой бок.
Утром Ноэлю показалось, будто графиня смотрит на него с укором. Мысленно выругав себя, он тут же поклялся поколотить саксонца. Немного погодя он снова поймал ее взгляд. Тот же самый! Сдвинув брови, он хотел уже отправиться на поиски оруженосца, но тут графиня подошла к нему и, чарующе улыбаясь и пользуясь отсутствием Агнес, взяла его за руку:
– Благодарю тебя, мой славный рыцарь. Ты умно поступил. Прости меня, но я была не готова. Сегодня вечером, полагаю, ты получишь ключи от ворот города. Понимаешь, что это означает?
Ноэль готов был расцеловать Арни. Адвиса между тем продолжала:
– Нынче я еду в гости и намерена взять вас обоих с собой. Отказов я не потерплю. А завтра мы отправимся на соколиную охоту. В окрестностях полно рябчиков и куропаток. У меня есть любимый сокол, ты увидишь, как он умеет хватать добычу, камнем падая с неба. Скажи, ты согласен?
– Я? Согласен ли я? – вскричал Ноэль. – Вы еще спрашиваете, прекраснейшая из женщин, царица Олимпа!
Поманив, чтобы он немного пригнулся, Адвиса поцеловала его в губы и шепнула на ухо:
– Я знала, что не смогу не влюбиться в тебя.
Стали собираться в дорогу. На крыльцо высыпали фрейлины, наблюдая за сбором участников. Любуясь Ноэлем верхом на чалом жеребце, одна из них не преминула высказаться:
– Могу дать ему оценку, если вас это интересует. Он бесхитростный, прямой, презирает опасность, коварство и ложь. Настоящий рыцарь, не чета многим.
– Ого! – отозвалась другая. – Вот так заявление! Как это тебе удалось, милочка, за один вечер составить о нем такое лестное суждение? Уж не затащила ли ты его этой ночью к себе в спальню?
– Успокойся, дорогая, это есть кому сделать и без меня.
– Соперница? И ты готова уступить ей?
– Увы, она не из нашего круга. Эта птица парит высоко, туда не подняться ни одной из нас. Она с вершины Олимпа. Сильфиды, как известно, молчат там, где лиру берут в руки дочери Зевса.
– Так это графиня?
– Я видела, как они целовались, стоя у колонны, а ведь это их первая в жизни встреча!
– Не удивительно. Вспомним, сколько времени постель графини покрыта инеем. Семь лет! Пресвятая дева, тут не то что на первого встречного рыцаря, на истопника кинешься.
– Что ж, опустим крылышки, пока их нам не опалили.
– Нам и без того не удалось бы ими взмахнуть. Этот рыцарь из рода нормандских герцогов, которые, как известно, в родстве с королями, а его брат – сам император.