вятил меня в рыцари!
– А он знает? Ты говорил ему, как втаптывает тебя в грязь родной дядя?
– Нет. Но король сам видел. Они без конца ругаются из-за меня. Король грозится отобрать у брата Бургундию, а самого выгнать из королевства. Герцог обещает пойти на него войной. Только бы этого не случилось, ведь у короля совсем мало воинов: всего около четырехсот рыцарей и несколько тысяч лучников с копейщиками. Ему не выиграть битву, герцог сильнее. Но Бог не допустит этого. Ведь он все видит. Неужели он позволит злу одержать верх над добром? Если так… если это случится, матушка… то что это тогда за бог? Зачем он нужен? Стоит ли молиться ему, если он ничего не делает для хороших людей, а потакает лишь злу?
Адвиса с беспокойством огляделась по сторонам. Слава богу, поблизости никого.
Ей стало не по себе от этого разговора. Альковные настроения уступили место всегдашней тревоге: кровавый подарок Роберта стоял у нее перед глазами.
– Пойдем, Гильом. – Она взяла сына за руку. – Ты покажешь мне свою коллекцию…
Ноэль удивился, не увидев рядом Адвисы. Он не заметил, как сын потащил мать за собой, и теперь недоумевал, куда она могла исчезнуть. В дверях, когда он выходил в коридор, кто-то ухватил его за руку. Он обернулся. Констанция!
– Рыцарь, хочешь быть со мной? – довольно фамильярно, минуя предисловия, предложила она. – Не делай такие глаза. Ты во Франции, не в Германии, помни это. И знай, я никому не дам тебя в обиду. Так как? Что скажешь?
– Но, мадам, я и сам, представьте, могу постоять за себя, – невольно заулыбался Ноэль. – Кажется, вы могли бы догадаться.
– Я не об этом. Вокруг много желающих не оскорбление тебе нанести, а обладать твоим телом. Так вот, ты будешь моим, понятно? Я так хочу! Ты мне нравишься. Я люблю, когда со мной обращаются бесцеремонно, а ты, судя по всему, вовсе не неженка. Скоро ночь. Моя дверь – вторая слева от покоев короля.
Ноэль помедлил, с интересом глядя на вдову давно почившего графа.
– Мадам, я, право, смущен столь бурным натиском, а ведь до этого, насколько мне помнится, мы не перемолвились и парой слов.
– Они прозвучат потом, в ночной тиши, при лунном свете и ударах колокола Сен-Жерменского аббатства. Не перечь мне, – добавила Констанция, приложив палец к губам сына графа Эда, – я ведь заметила, ты тоже глаз с меня не сводишь.
– По совести сказать, мои взгляды ничего не означали. Для меня, во всяком случае. Так смотрит любой человек на каждого из тех, кто слушает его рассказ. Мне очень жаль, мадам, если вы истолковали значение моих взглядов в вашу сторону в ином смысле.
– Не желаешь забыть Адвису? – сузила глаза Констанция. – Ты спал с ней, признайся? Угадала, вижу. Но она стара для тебя, к тому же надоела за те несколько дней, что ты пробыл у нее в замке, верно? Я моложе и знаю толк в любви, поверь мне. Да и какая тебе разница, та или эта будет с тобой в постели? Разве от тебя требуют каких-то обязательств? Так как, придешь ко мне ночью? Я буду ждать.
Ноэль не сразу нашелся, что ответить. Натиск был стремительным, он никак этого не ожидал. Черт возьми, и вправду махать мечом легче, там не нужны слова. Но как отразить удар женщины? Ее оружие страшнее меча. Не будь Адвисы, Ноэль не раздумывал бы, ведь Констанция и вправду хороша собой. Что касается страсти, то она так и кипит в ее глазах и жестах; смотришь на эту женщину и словно видишь воочию, как она торопливо сбрасывает с себя одежды. А откажешь – наживешь врага в ее лице, примеров тому предостаточно, Ноэль был наслышан об этом. Но его останавливала Адвиса. Он не мог изменить ей, во всяком случае, чуть ли не у нее на глазах. Это было бы предательством, откровенным свинством с его стороны. Так поступить он не имел права. Сказать об этом прямо? Но эта женщина слов не понимала, если они шли вразрез с ее желаниями. Значит, надо говорить с ней на ее языке, бессмысленно быть галантным, подбирая фразы. Поэтому, взяв Констанцию за руку и наклонившись к ней, он сказал:
– Представь себя на ее месте. Чудовищная неблагодарность с моей стороны, не правда ли? А ведь она так добра со мной и братом. Вместо этого утром я увижу, что на ней лица нет. К тому же вы сестры. Не кажется ли тебе, что после этого между вами вспыхнет вражда? Что ответишь на это?
– Ты верно сказал, рыцарь, – хищно заулыбалась Констанция, – нам с сестрой и в самом деле ни к чему враждовать. Но утром тебе не придется видеть ее унылое лицо, да и я буду счастлива, потому что мы не станем дожидаться ночи. Ты обещал ее своей Медее, но до луны еще далеко, и это время принадлежит мне, а потому я не собираюсь тратить его понапрасну.
И, не дав Ноэлю опомниться, графиня Даммартен схватила его за руку и потащила к себе в спальню.
– Да, но мой брат… – успел он только сказать.
– Не беспокойся, его тоже не оставят без внимания, – был торопливый ответ.
Ноэль расхохотался, но тут Констанция быстро захлопнула дверь.
Несколько иного рода сцена происходила в другом месте, в королевском саду, во второй половине дня. Прибыл всадник, стал докладывать королю о состоянии дел близ Орлеана, на границе с графством Блуа. Генрих отвлекся, а Агнес принялась разглядывать цветущий сад. И вдруг – голос, совсем рядом:
– Скажи, рыцарь, почему ты избегаешь моих взглядов? Они кажутся тебе назойливыми?
Она обернулась. Перед ней дама с миловидным лицом, чарующей улыбкой на губах. Смотрит, не мигая, в глаза. Агнес припомнила: и в самом деле, она часто ловила на себе изучающие взгляды этой незнакомки.
– Это вы мне? – спросила она, стараясь не грубить, хотя, видит бог, каких усилий ей это стоило.
– Я ведь смотрю на тебя. А разве по голосу не похоже, что это мои слова?
– Чем заслужил барон Харальд столь пристальное внимание со стороны…
– Меня зовут Аделаида или просто Адель. Я графиня де Понтье.
– Где это? – поинтересовалась Агнес. – Должно быть, рядом?
– О нет, это довольно далеко, между Нормандией и Фландрией.
– Там ваше графство? Тогда какого черта… то есть, простите, я хотел спросить, отчего вы здесь? А, верно, остались вдовой? С какой стати тогда мужу отпускать вас в столь далекое и небезопасное путешествие?
– Я не вдова, а мужа и спрашивать не стала. Умерла моя тетка, попробовал бы он меня не отпустить!
– Столь вы над ним властны? Не надеваете ли случаем воинские латы, восседая на коне с мечом и копьем в руке?
– Что ж, случалось и такое. Амазонки воевали не хуже мужчин, и меня называли Ипполитой[77].
– Кем же вы командовали, царица амазонок? Женщинами?
– Роли поменялись. А жаль. Иным рыцарям, хоть они и прошли полный курс обучения, не мешало бы поучиться у женщин пускать стрелу или метать копье. Про тебя, сын Фетиды, грех было бы так сказать. Ты громаден и силен, это сразу видно, да и здоровья тебе не занимать, а мы, женщины, такие хрупкие и слабые. Зато мы нежные и мягкие, а вы грубые и жесткие. Но это как раз то, что нас привлекает. Однако и вас влекут наши ласки, любовные взгляды, наше мягкое, податливое тело, ждущее грубых объятий и властного проявления силы…
Агнес поморщилась. Черт знает что несет эта юная дама из северного графства. И ведь приходится выслушивать. Что как она намекнет на близость? Мало того, предложит тотчас же переспать с ней? А ведь к тому, кажется, идет. Чего ради тогда она затеяла этот разговор, который свелся к тому, к чему она, собственно, и вела?
Агнес вздохнула. Может, снять с себя мужской костюм да нарядиться в тот, что ей и положен? Ведь этак бог знает до чего может дойти. Эти дамочки во французском королевстве не слишком-то церемонятся со своей честью, если, едва познакомившись, торопятся задрать подол платья. Вот и Ноэль куда-то исчез. Не с той ли, другой сестрой короля, что таращила на него глаза, прямо раздевая ими!..
Пока дочь аббатисы так раздумывала, Аделаида вновь повела наступление, несколько изменив тактику:
– Посмотри в мои глаза, брат Ахилла. Они могут сказать многое. Что читаешь ты в них?
Агнес посмотрела. Глаза пылали, жгли, звали в бездну наслаждений. Ей ли не понять этого? Но она должна ответить с позиции мужчины. Пока, во всяком случае. Интересно, надолго ли ее хватит?
– Ваш взгляд, мадам, полон благодарности за какую-то неоценимую услугу, так мне кажется. И еще он говорит о том, что вы мучительно ищете способа отблагодарить меня за нее.
Аделаида игриво повела плечом.
– Может, ты подскажешь мне этот способ, рыцарь из Германии?
– Я не имею права на это, ведь я ничего не сделал для вас, никакого одолжения.
– А разве то, что ты приехал, не говорит само по себе об огромной услуге, которую ты мне оказал?
Агнес опешила: она с ума сошла, эта северянка! Что она возомнила о себе?
– Полагаете, мне знакомо было ваше имя? – спросила она. – Думаете, очарование ваших жгучих глаз заставило нас с братом приехать сюда?
– Вряд ли это возможно, рыцарь, но коли уж нам довелось встретиться, то льщу себя надеждой, что ты не оставишь без внимания женщину, увы, лишенную внимания мужа.
– Но вы так молоды, – искренне удивилась Агнес. – Отчего это муж пренебрегает вами? А, догадываюсь, завел себе любовницу.
– Ты попал в точку! Теперь я мечтаю взять реванш. Дома это сделать невозможно, а при дворе короля Генриха, увы, выбор невелик. Вот я и выбрала тебя. Может быть даже, ты подаришь мне здорового сына, ведь мой ребенок умер, прожив всего несколько дней.
– От души соболезную вам, графиня, – огорченно протянула Агнес. – Но вы так просто об этом говорите, будто между нами все уже решено. Немки не стали бы столь откровенничать перед незнакомым человеком.
– Ты забываешь, сын Фетиды, что стоишь на земле франков. Здесь другие люди, которых вы, германцы, называете дикарями. Соглашусь с тобой: здешние рыцари и в самом деле походят на варваров, когда топчут посевы, разоряют деревни, рубят мечом, не разбирая возраста и пола. Один Роберт, брат короля, чего стоит!