[91]. Герцог Швабский собирает войско. Вероятно, отправится на войну и твой отец, граф Эд.
– Мы вассалы герцога, наш долг повиноваться ему.
– Агнес баварка, к тому же женщина. Война не для нее. Пусть выходит замуж и растит воинов для империи.
Агнес опустила голову. Путешествие в страну франков оказалось для нее последним.
Она захотела остаться с императором наедине. Ноэль вышел. Его обступили сестры короля. Адвиса пала духом, узнав, что он не станет провожать ее. Констанции же больше нечего было желать.
Агнес попрощалась с Аделаидой. Та обняла ее, поцеловала в щеку, сказала:
– Любопытную встречу трех правителей пришлось нам наблюдать в этом году, Агнес: двух Генрихов и одного Вильгельма. Странная закономерность: разница между ними в десять лет. Вильгельму девятнадцать, одному Генриху двадцать девять, другому тридцать девять. Да, ты знаешь, – вспомнила она, – наш король собирается жениться. Какая-то далекая Русь… дочь киевского князя…
– Я слышала об этом, Адель, от самого короля. Долго он собирается; не молод уже.
– Да ведь он был женат. Поначалу за него собирались выдать одну из дочерей Конрада Второго, но та внезапно умерла. Представь, ей было всего семь лет. Останься она в живых, король Генрих стал бы зятем императора.
– Был и другой союз?
– И тоже неудачный. Около трех лет прошло, как во время родов умерла его жена Матильда, дочь Фрисландского маркграфа. Так что будущий брак – третий по счету.
– Ему пора уже иметь наследника: смерть не устает собирать свой урожай с каждой войны.
– Мужчин становится все меньше. Но ты не пойдешь воевать, я знаю. Женщин не берут. Лишь Богу ведомо, когда мы теперь встретимся, Агнес. Я ведь тоже скоро уеду из Парижа в свое графство между Нормандией и Фландрией. Там есть земли короля. Небольшие, правда.
– Как только улажу свою личную жизнь, приеду к тебе, Адель, клянусь. Ты хорошая подруга, и я люблю тебя.
Аделаида прослезилась.
Этим же вечером в одном из коридоров Агнес повстречался герцог Бургундский. Как всегда, она хотела отвернуться и пройти мимо, но он остановил ее.
– Постой! Гордая нормандка… Отчего ты, суровая, как Меропа[92], прячешь от меня лицо? Или ты, презрев сестер, полюбила смертного?
Агнес пристально посмотрела ему в глаза.
– Не возомнил ли ты себя, герцог, одним из богов Олимпа? Знай же, мой Сизиф на потеху тебе не станет катить в гору камень, который постоянно сваливается с вершины. Тебе не удалось низвергнуть его в тартар[93]. Скорее, он был властен над тобой, нежели ты над ним, богом, даровавшим тебе жизнь на земле, а не в безднах Аида.
– Что ж, и это было бы неплохо, ведь когда-нибудь, подобно циклопам[94], я вернулся бы на землю. Но, вижу, ты гордишься своим рыцарем? Однако он всего лишь твой брат; выходит, сердце твое свободно?
– Если так, то что из того?
– Мне нужна такая женщина, как ты. Я хочу сделать тебя своей женой. Мы раздвинем границы Бургундии, завоюем Шампань, Анжу, Блуа! Я выгоню короля и займу его место! Но это будет не Франция, а Бургундия – огромная держава от границ Фландрии на севере до Аквитании на юге, от Бретани на западе до Лотарингии на востоке! Я породнюсь с императором, войду в доверие к папе, положу к твоим ногам Европу! Я…
Сузив глаза, Агнес бросила на герцога взгляд, полный презрения. Это сразу охладило его; он сжал зубы, сдвинул брови:
– Ты смотришь на меня как на человека, думающего только о себе.
– Думать о себе не вредно и не считается недостатком, в противном случае это выглядело бы неестественным, – холодно ответила она. – Но ты забыл о своей семье. А супруга? Она тебе больше не нужна?
– Я брошу ее, дам детям земли, а с тобой мы будем жить во дворце, который затмит собой чертоги моего брата. Только дай согласие!
– Что ты собираешься сделать со своей женой? Отравить, удавить, утопить?
– Мы разведемся.
– Церковь запрещает развод. Расторжение брачного союза не существует как таковое, тебе ли об этом не знать? Но есть весомая причина: бессилие супруга. Тебя посетила эта бесстыдная ирония природы? Как же, в таком случае, ты собираешься жить со мной?
– Я полон сил! Ни одна женщина не сможет сказать, что я оставил поле боя посрамленным.
– Есть и вторая причина: бесплодие. Но не смешно ли говорить об этом, зная, что у тебя пятеро детей? Каков же выход? Только один: избавиться от жены насильственным путем. Выходит, ты предлагаешь построить наше счастье на ее крови?
– Но есть и третья причина! Кровное родство! Я представлю дело так, что оно осталось незамеченным при вступлении в брак.
– А теперь что же, всплыло наружу?
– И я это докажу.
– Попытаешься найти общего прадеда в ваших родовых ветвях? Боюсь, я успею состариться в ожидании результатов поисков, которые в конечном счете ни к чему не приведут.
– А если ты ошибаешься?
– Тогда твоя Гера вонзит кинжал в спину Ио[95]. К тому же я мечтаю выйти замуж за того, кто любит меня, видя во мне женщину, а не только воительницу.
– Но я люблю тебя! Разве ты сама не видишь? Ведь это любовь толкает меня на безумство.
– Любишь? – усмехнулась Агнес. – К чему тогда жениться? Люби на расстоянии, так вернее. То, что люди называют любовью, исчезает без следа после свершения брачного союза.
– Но ты и без союза недоступна для меня!
Агнес холодно посмотрела на герцога и жестко ответила:
– Моим детям не нужна кровь Капетингов, это сильно укоротит их дни.
И ушла – величаво, высоко подняв голову.
Роберт, сжав челюсти, исподлобья, тупо и не мигая глядел ей вслед. К нему подошли воины из его свиты; сцена не прошла для них незамеченной. Один из них, его наперсник, разведя руками, констатировал грустный факт:
– Увы, герцог, твоя нимфа исчезла, как Нефела[96]. Больше она не вернется.
Сверкнув глазами и сжав кулаки, герцог Бургундский процедил сквозь зубы:
– Это единственная женщина, которую я не покорил.
Глава 17. Возвращение
Выехали рано поутру, надеясь ближе к полудню где-нибудь переждать жару. Миновав Большой мост и первый перекресток, повернули направо. Дорога эта вела в Мо через лес Бонди.
– Похоже, герцог так и не нашел пути к твоему сердцу, Агнес? – проговорил Ноэль с легкой улыбкой.
– С чего ты взял, что он искал этот путь?
– Только слепой мог не видеть, как он мечтает заполучить дочь нормандского народа. Он простился с тобой?
– Да, я повстречала его в коридоре вчера вечером.
– Что он тебе сказал? Но если это секрет, можешь не говорить.
– У меня нет от тебя тайн, Ноэль, и не может быть. Скоро ты узнаешь, почему. Что касается герцога, то он предложил мне стать его женой.
– Ба! При живой супруге?
– Он собрался упечь ее в монастырь.
– Ну, и что же ты? Отказалась стать герцогиней?
– Представь. Я послала его ко всем чертям.
– Роберта Бургундского?..
– Я расправлялась с папами, что мне какой-то герцог!
Некоторое время помолчали. Слева показалось предместье Сен-Жерве, вытянутое с запада на восток, утопающее в зелени. Всё с той же легкой иронией Ноэль обронил:
– Не везет тебе с мужчинами, Агнес.
Она неожиданно вспылила:
– Зато тебе везет с женщинами! Сначала Гертруда в Госларе, потом Адвиса, за ней Констанция… О, они долго будут помнить встречу с потомком Хрольфа Пешехода! А их фрейлины в Невере и Париже? Те просто готовы были тотчас выпрыгнуть из своих туник. Если бы не расторопность сестер короля, каждая из них побывала бы у тебя в постели.
Ноэль от души смеялся, качая головой.
– Агнес, сестренка, ты преувеличиваешь.
– Видела я их глаза! Они горели, точно у сук во время течки.
– Наверное, им хотелось иметь здоровое потомство.
– И твои дети составили бы впоследствии лучший отряд непобедимых воинов в гвардии короля!
– Думаю, король был бы благодарен мне за это.
– Да так, что с появлением новых самок звал бы тебя в гости каждый год!
– Чего ты бесишься? Перестань, Агнес, будь добрее. Тебе пора рожать, это сделает тебя мягче. Решено, как только приедем в замок, найду тебе подходящего мужа.
– Ну, это уж я как-нибудь сама, – загадочно покосилась на брата Агнес.
Во время привалов она нередко уединялась с Полетом. О чем вели они беседу, поглядывая на Ноэля, осталось неизвестным. Император, сидя у костра, кивал в их сторону:
– Не иначе как эти двое что-то затевают. Что за тайны у них, Ноэль, не пытался узнать?
– Они держат рот на замке, а едва я подхожу, начинают болтать о всяких пустяках.
В ответ Генрих двусмысленно улыбался, теребя бороду.
Через несколько дней добрались до Туля.
Епископ Бруно радушно встретил гостей. Он ждал императора, зная, что тот непременно остановится у него на пути из Парижа. Епископ вел крупную игру с Римом; ставки в этой игре – человеческие жизни, конечная цель – святой престол. Он отослал письмо, где указывал на незаконный выбор папы Климента. У того, оказывается, уже была епархия, поэтому управлять одновременно Римом и Бамбергом он не мог. К тому же он являлся дальним родственником германского короля, что тоже не допускалось. Предстоял процесс. Но он мог затянуться. Бруно это не устраивало. Будучи сторонником решительных действий, он принял свои меры. Ему было хорошо известно, что Климент любил подсластители, в качестве чего использовал свинцовый сахар или дефрутум, который одновременно являлся лекарством. Сахар этот образовывался путем выпаривания виноградного сока в свинцовых котлах. Но всякое лекарство лечит до тех пор, пока его доза явно не завышена. Тогда оно становится ядом…