Он узнал ехавшего впереди и, обрадовавшись, крикнул:
— Здравствуй, Хойеда!
Но лицо его тотчас омрачилось, когда в другом всаднике он узнал Кастанеду.
— Редкие гости, — говорил он, в то время как прибывшие слезали с лошадей и привязывали их к столбам веранды. — Чем обязан я твоему посещению, Хойеда?
— А ведь ты отлично устроился, Маркена, — сказал он. — Даже цветы есть на веранде. Эти чистые дорожки, прекрасный огород с овощами, а там обширные поля бататов и бобов! Друг мой, с твоим поместьем ты мог прокормить целый полк. Нехорошо только, что ты поселился так далеко от нашего форта. Но шутки в сторону! Мы очень голодны, и недурно бы подкрепиться чем-нибудь.
— Чем могу служить вам? — улыбаясь, спросил Маркена.
— Чем можешь служить? Какой гордый вопрос! Из Изабеллы шлют нам все меньше и меньше, и мы живем только бататами. Адмирал отправился на дальнейшие открытия, а его братец Диего экономничает еще более. Мы голодны и будем довольны даже индейским хлебом.
— Как хлебом индейским! — вмешался Кастанеда. — Это слишком скромно, у него найдется что-нибудь и получше. Разве он не владеет целыми стадами! Для нас можно заколоть и быка.
— Ну, этого я не имею права сделать, — возразил Маркена. — Тебе известно, Кастанеда, что адмирал запретил лов на Эспаньоле. Но подождите, я велю сейчас своей кухарке зажарить утку.
— Жареная утка! — вскричал Хойеда. — Да это роскошь!
— А если вы останетесь у меня и завтра, то в честь вашего приезда мы изжарим молочного поросенка!
Он ушел, гости переглянулись с изумлением.
— Да он тут живет по-княжески! — сказал Хойеда. — Чего доброго, у него найдутся и масло, и молоко.
— Он и табак курит, как индейцы, — заговорил Кастанеда, — и держит кухарок, умеющих жарить уток. О, да это открытие стоит золотоносной мины на Эспаньоле! Нам надо почаще сюда заглядывать, чтобы поесть как следует. Только не нужно говорить ничего о нашем открытии в Чибао, иначе сюда явится все полчище. Ты ведь знаешь, что они и без того хотели идти сюда и забрать скот.
Между тем Маркена вернулся. На деревянной тарелке он принес несколько блинов и предложил их гостям в качестве закуски.
— Это что за штука? — спросил Хойеда. — А, очень вкусно!
— Это хлеб из кассавы, — объяснил Маркена, — моя главная пища наряду с бататами. Хотите видеть растение, из которого он приготовляется?
Он провел гостей через весь огород к ряду высоких кустов, листья которых походили на кисти рук. Один куст был наполовину вытащен из земли. Маркена отрезал ножом кусок корня и показал его гостям.
— Смотрите, — говорил он, — сколько молочного сока в этом корне. Не пробуйте его, он ядовит! Но в этом корне есть мука, которую нужно сначала растереть, несколько раз промыть и выжать, а потом, что останется, высушить на огне, получается прекрасная мука, из которой пекут тот хлеб, что вы ели.
— Великолепно! — воскликнул Кастанеда.
— Да, в этом Новом Свете больше богатств, чем мы думаем, — восторженно сказал Маркена. — Какие деревья я нашел в лесу! Надо будет попросить дона Диего прислать ко мне столяра.
— Вот выдумал! Да ты, брат, тут живешь, как отшельник в пустыне, и не знаешь, что делается на свете, — сказал Хойеда. — В колонии, брат, теперь не до того. Среди индейцев зреет бунт. Они не прочь с Изабеллой распорядиться так же, как с Навидадом. В приисковых округах доходило уже до стычек, и один испанец убит. Нам необходимо предупредить дикарей.
— Как, вы хотите начать войну с ними? — спросил Маркена с беспокойством.
— Этот сброд бунтует, — продолжал Хойеда. — И больше всех собака Каонабо, не получивший еще возмездия за убийство в Навидаде. Скажи, кстати, нет ли тут через Черные горы, за твоим поместьем, дороги к Каонабо, по которой можно было бы проехать верхом.
— Дорога есть, но только на вершине горы она так крута, что о проезде верхом не может быть и речи.
— Мой конь надежный, — самоуверенно сказал Хойеда. — Можешь ты указать мне эту дорогу?
— Охотно. Ты можешь проследить ее по моей карте, а завтра я тебя сведу туда. Только я тебе повторяю, что дорога годится разве для какого-нибудь легендарного скакуна.
— По карте? — спросил Кастанеда. — Разве ты и карты составляешь здесь?
— Да, я намечаю для себя дороги, чтобы не заблудиться в лесу во время своих экскурсий.
— Должно быть, ты ищешь золото? — насмешливо спросил Кастанеда.
Маркена смутился, но тотчас же спокойно ответил:
— Нет, это не цель моих скитаний. Я ищу пряностей и благоухающих деревьев, потому что если мы находимся на границе Индии, то здесь должны расти гвоздика, корица, мускатный орех и сандаловое дерево. Произведения эти могли бы быть не менее золота полезны для Испании.
— Хотел бы я видеть твою карту, — сказал Хойеда, — но теперь стемнело и ты, наверное, скуп насчет света, — продолжал он шутя. — Есть ли у тебя свечи? У нас в форте они все уже вышли.
— У меня есть лампа, которая мне ничего не стоит, — отвечал Маркена.
— Как — лампа? Должно быть, опять что-нибудь чудесное?
— Взгляни на саванны, Хойеда! Видишь ли миллионы искр, светящихся в траве? Это светящиеся жуки. Собери дюжину их, и они будут тебе светить всю ночь.
— Оригинальная мысль! Ты, Маркена, решительно мастер на все руки!
— Ошибаешься, мой друг, я только учусь у дикарей. Это они придумали собирать жуков, класть их в тыкву и таким образом делать себе ночники.
Испанцы вернулись в дом и сели на веранде. Маркена принес тыквенную лампу и свою карту. И в самом деле при зеленоватом свете жуков можно было рассмотреть карту.
— Я знаю местность, — сказал Хойеда. — Это вот горная цепь, отделяющая нас от Каонабо, вот тут лес, здесь текут ручьи. А что значит крест на этом месте?
— Это, — ответил Маркена медленно, как бы что-то обдумывая, — это место, на котором я однажды отдыхал на скале, оттуда прекрасный вид на долину. Этот знак я поставил для себя, он, собственно, ничего не значит.
Кастанеда взглянул на него подозрительно. Тон, которым говорил Маркена, казался ему странным. «Ничего не значит! — думал он. — Разве ставят кресты на карте там, где ничего нет особенного?»
Он взял карту из рук Хойеды с намерением запомнить место, отмеченное крестом. Но Маркена тотчас толкнул, как бы нечаянно, лампу, она упала с веранды, и жуки рассыпались по земле.
— Не порти себе глаза, Кастанеда, — заметил Маркена, беря карту и кладя ее в карман. — Я покажу вам завтра утром дорогу, так будет лучше. Карта спутает вас.
Вечер прошел за жарким из утки, которое хотя и было довольно жестко, но голодным золотоискателям казалось великолепным. Гости говорили о событиях и настроении в Изабелле и в форте.
— Со стороны лигурийца бессовестно требовать от нас третью часть добычи, — говорил Хойеда. — Даже церкви отдают только десятую часть, а король довольствуется одиннадцатой.
— Да, но король богат, а вице-король только еще хочет разбогатеть, — заметил насмешливо Кастанеда. — Только его корыстолюбие не принесет ему пользы. Маргарит не очень-то следит за этим. Он сам собирает, что может, то же делают и другие, а когда с них будет довольно, тогда… тогда они найдут единомышленников, которые, как и они, пожелают вернуться в Испанию. И никто не сможет помешать им! В один прекрасный день они взбунтуются, завладеют кораблем и уедут.
— Это была бы ужасная низость! — вскричал возмущенный Маркена. — Черная неблагодарность перед человеком, который привел нас в эту чудесную страну!
— В Изабелле, где господствуют лихорадки и где разные болезни погубили многих из нас, эта страна не слывет чудесной, — возразил язвительно Кастанеда. — Если хочешь, так иди в Чибао и Изабеллу проповедовать верность и покорность вице-королю и адмиралу. Мне все равно, сам я ничего не коплю и не думаю провиниться в неблагодарности даже против лигурийца.
— Чего тут спорить, друзья! — вмешался Хойеда. — Уже поздно, а завтра нам предстоит исследовать местность. Пора спать!
Любопытный гость
Утром на следующий день Хойеда и Маркена верхом поехали в горы. Маркена ехал на лошади Кастанеды, потому что у него не было своей. Да и в войске в лошадях чувствовался большой недостаток.
Кастанеда остался в усадьбе. Он долго смотрел вслед всадникам, а когда они скрылись из вида, он вошел в дом и, выслав слугу-индейца, внимательно его осмотрел.
Жилище Маркены состояло из двух комнат. В первой из них стоял грубо сделанный шкаф. Кастанеда открыл его. В нем были полки и ящики. «Зачем ему нужен столяр из Изабеллы? Он сам отличный столяр», — подумал Кастанеда. В шкафу были сложены всевозможные вещи: коренья, листья, сушеные плоды. «Аптека», — пробормотал с презрением Кастанеда и направился дальше.
В спальне Маркены стояло нечто, на что он обратил больше внимания. Это был простой деревянный сундук с простым замком, похожий на все сундуки, в которых первые испанцы-поселенцы везли из Испании свои малоценные пожитки. Сундук был теперь заперт на замок. Это, впрочем, не огорчило, но даже обрадовало Кастанеду. Значит, в сундуке было что-нибудь такое, что не все должны были видеть. Такие секреты имели в глазах Кастанеды особую привлекательность, и он очень заинтересовался сундуком.
В окне комнаты стекол не было, их привезли в Америку значительно позже. Окна были закрыты массивными ставнями, и в комнате царил сумрак, так как свет проникал в нее только через полуоткрытую дверь соседней комнаты. Кастанеде нравилась эта темнота, и он с довольной усмешкой сел на сундук. Но он встал, вышел в соседнюю комнату и, затворив входную дверь, посмотрел в окно. Около дома никого не было, несколько индейцев и индеанок работали вдали в поле, а слуга Маркены направлялся к индейской деревне. Кастанеда с довольным видом воротился в спальню. Он сел на пол перед сундуком и обнял его, как будто перед ним было дорогое ему существо. Потом он нагнулся и осмотрел замок. Усмехнувшись от удовольствия, он вытащил из-под складок платья на груди кожаный мешок. Мешок этот был у Кастанеды еще в Испании, но не с золотом, а с более ценным на Эспаньоле металлом — с железом. Он раскрыл мешок и вынул большую связку ключей, которыми можно было отпереть любой замок, особенно на Антильских островах, где у испанских переселенцев были только самые простые замки. Кастанеда давно заметил это.