Я приступил к систематическим магнитным наблюдениям. Домик согревается примусом, с которого сняты все железные части. Температура в будке держится около +4° — +8°, что вполне позволяет спокойно работать в течение целого дня. Освещение электрическое.
Днем уже почти совсем темно, только в полдень чуть брезжит рассвет, но скоро и его не будет.
Нарднях Журавлев торжественно привез с Голомянного первого добытого им песца. Зверь молодой, возможно помета нынешнего года, и еще не вполне вылинял; среди белой шерсти кое-где попадаются еще летние темные волосы, придающие меху синеватый оттенок, почему он и носит у пушников название «синяка».
7 ноября, годовщину Октябрьской революции, отметили прогулкой к радиомачте на высокой части острова, где сожгли несколько магниевых факелов и пустили пару ракет. Темнота и вынужденное сидение на базе особенно обостряют чувство оторванности и одиночества сейчас, при воспоминании о шумных толпах на ярко освещенных улицах больших городов. Невидимому то же испытывали и остальные, но никто не хотел показать этого. Только молчали и были сосредоточены.
Утром, несмотря на начинающуюся пургу, повидимому чтобы развеяться, Ушаков с Журавлевым поехали на охоту на Голомянный. Пурга усилилась, и путники вернулись только поздно вечером, лица их были покрыты сплошной ледяной корой, так как обратно пришлось ехать на ветер.
На другой день шторм еще усилился. Снежный вихрь так силен, что в 10 м от дома уже не видно света в окошках, а против ветра еле можно двигаться.
Пурга в Арктике — весьма своеобразное явление, Выпадающий здесь снег имеет вид не хлопьев, а весьма тонкой, легко переносимой ветром пыли. Уже при скоростях в 5–6 м «в секунду начинаются признаки ее перемещения в виде отдельных струй но гребням сугробов. Струи прихотливо тянутся, изгибаются и переливаются, как рябь на воде. Вся земная поверхность, особенно вершины холмов и гор, подергивается дымкой и как бы курится. Так начинается пурга поземка, или, по-тузе иному, «падера». При 5–7 м в секунду уже вся почва покрыта сплошной снежной туманной пеленой до высоты 10–20 сантиметров. По мере усиления ветра пелена поднимается все выше и выше; примерно при 10 м/сек. достигает роста человека и закрывает весь видимый горизонт. При ветре в 12–13 м/сек, уже едва различимы абрисы таких крупных предметов, как скалы на расстоянии не более 100 м, а при ветре в 15–16 м/сек, упряжка или идущий человек скрывается в снежной мгле через 5—10 метров. При этом неро может оставаться чистым и безоблачным, но, конечно, солнце, если оно находится над горизонтом, может только еле просвечивать багровым шаром сквозь густую снежную мглу, наполняющую воздух до высоты 50–75 м над уровнем земли.
Такая пурга при ясном солнечном небе называется «светлой», Значительно хуже «темная» пурга, когда небо заволакивается густой темной пеленой низких слоистых облаков, из которых сеются снежные иглы, примешиваясь к тому хаосу, который взвихрен с земли. Тогда, даже при ветре в 12–15 м/сек., уже в нескольких шагах все скрывается в несущемся вихре, и бывают случаи, что дом увидишь только тогда, когда ткнешься в него лбом или коснешься руками. В такую погоду двигаться против ветра почти невозможно. Снежные иглы колют и секут лицо, залепляют глаза. Воздухом распирает легкие, перебивает дыхание и сбивает с ног. Невольно приходится поворачиваться спиною к ветру или ложиться на землю и добираться к цели, если она недалеко, ползком.
Переметенный пургою снег скопляется в пониженных частях рельефа, нивеллируя поверхность земли и торосистых льдов. К весне, обычно, все неглубокие впадины, лощины и невысокие — до 1–1½ м — торосы заносятся почти целиком, а более крупные перемещаются так, что сверху обрывов образуются мощные надувы в виде нависающих снежных козырьков до 1–2 и толщины. С другой стороны с возвышенных частей — вершин, холмов, сопок и водоразделов — снег сдувает почти нацело. Здесь всюду видны торчащие щебень и галька, если почва камениста, и комья земли да кочки, если она рыхлая.
Все выдающиеся, даже небольшие препятствия — камень, кочка, торосинка на льду — служат уже источником накопления снега, образующего гряды, вытянутые по направлению дувшего ветра. Обычно таких препятствий везде — на суше ли, или на море — сколько угодно, и потому снежная поверхность в Арктике никогда не бывает ровной. Всегда она изрыта, бугриста, с многочисленными грядами и «застругами», вытянутыми в направлении господствующих ветров. Эта волнистая поверхность как бы застывшего снежного моря хорошо знакома каждому полярнику. Заструги и забои отнюдь не рыхлы. Ветер настолько сильно утрамбовывает снежную пыль, отлагающуюся около препятствий, что она приобретает плотность слежавшейся глины. Такой снег приходится подчас резать одноручной пилой-ножовкой, так как даже, железной лопатой здесь трудно что-либо сделать. С другой стороны в глубоких впадинах, лощинах, с подветренной стороны склонов, в тальвегах речек и ручьев — словом, всюду, где ветер не может проявить свою деятельность, снег лежит довольно рыхлым, подчас весьма толстым слоем, в котором тонут собаки и проваливаются даже легко груженые сани.
С середины ноября окончательно наступило темное время. В полдень даже в безоблачные дни на юге не видно и отблесков зари; небо там так же черно, как и на севере. Звезды видны все вплоть до шестой величины. Все сидят дома, даже Журавлев не ездит на осмотр капканов, — слишком темно. Ходов большею частью проводит время в радиорубке, работая или на ключе на передаче, или на приеме, или возится со схемами. Ушаков, преимущественно, читает, я читаю, вычисляю астро и магнитные наблюдения, которые произвожу периодически через 5–6 дней. Всего труднее приходится Журавлеву, так как он не привык к сидячей жизни. На Новой Земле темная пора менее продолжительна чем здесь, и даже в декабре есть все же заря, позволяющая ездить и охотиться.
Здесь совсем не то. Тут «полверсты до ада» по его выражению. Кроме того цели и задачи наших работ, особенно стационарных, Журавлеву во многом непонятны и потому чужды. Принимать в них участие он не может, да и интересоваться этими «бирюльками» считает, невидимому, ниже своего охотничьего достоинства.
Вынужденный бездельничать, Журавлев скучает, лениво что-то читает и отчаянно непрерывно курит, разбрасывая окурки направо и налево. За обедом выпивает разведенный на треть водою стакан1 спирта, а то и два, заваливаясь затем, как есть в обуви и одежде, спать. Спит до вечера, а потом всю ночь бродит, стучит, гремит, не давая никому покоя. Особенно тяжело это отзывается на мне, так как сплю я очень чутко.
Повидимому и Ушакову тоже начало приходиться туго от такого беспорядка. Как-то вечером он заявил во всеуслышание, что с завтрашнего дня устанавливается твердый распорядок дня, которому все обязаны подчиняться. Дежурный по дому встает в 8 часов. В 9 подается чай, в 16 обед и в 21 час вечерний ужин и чай. Огонь на ночь гасится в 1 час. Днем, кроме случаев болезни, никому спать или даже лежать на кровати не разрешено. Ложась на ночь, все должны раздеваться, чаще мыться, менять белье и через 9 дней взвешиваться. Все это совершенно правильно и необходимо, особенно теперь, когда на площади в 20 кв. м в одной маленькой комнате почти безвыходно вынуждены находиться 4 человека, весьма различные по характеру, привычкам и общему развитию. Пока же порядком мы похвастаться не можем.
Пурга, бушевавшая несколько дней, наконец кончилась. Можно хоть выйти на улицу. Ветер уронил треноги электропроводки в магнитную будку и порвал провода. Пришлось при свете фонаря ее восстанавливать, а ноги стоек вкопать в грунт и затем вморозить, чтобы подобные случаи не повторялись. Иначе может получиться короткое замыкание, так как провода не изолированы.
Установленный режим уже нарушен. Выпив за обедом, по обычаю, чайный стакан спирта, Журавлев, как ни в чем не бывало, завалился спать, и все пошло по-старому. Георгий Алексеевич по мягкосердечию и деликатности не сделал ему даже замечания.
После пурги резко потеплело, сегодня, 13 ноября, температура почти ноль градусов при юго-западном ветре. А ранее в полосу ясной и штилевой погоды морозы доходили до —30°.
Окончательное вычисление многократных астрономических наблюдений дало для широты станции 79°30′8″ и для долготы 91°7′8″ или б часов 4 минуты 31 секунда. Склонение магнитной стрелки 34°17′5″ к востоку.
Воспользовавшись тихой погодой, Журавлев поехал на осмотр капканов, несмотря на кромешную тьму. Нужно иметь его способность ориентироваться и буквально собачье чутье, чтобы разыскать места, где капканы расставлены.
Привез живого молодого песца, несомненно помета нынешнего года. Таким образом здесь, на Северной Земле, песцы не только живут, но и гнездуют. Зверек попал тремя пальцами задней ноги и теперь лишь слегка прихрамывает. В комнате очень быстро привык к людям, спокойно ест из рук, дается гладить и только слегка ворчит, когда дразнишь. Однако вскоре от него в помещении появился сильный запах, так как гадит он всюду. И как он ни был симпатичен, пришлось его убрать. Ходов сделал клетку, и теперь песец живет на чердаке в углу.
Веду круглосуточные наблюдения магнитных элементов для выяснения их характера и колебаний через каждый час. Выявились сразу же сильные колебания величины склонения, иногда меняющегося до ½° в течение нескольких минут.
Луны нет, нет сегодня и северного сияния. Темно поэтому так, что ходить без фонаря совершенно невозможно, иначе то-и-дело запинаешься за невидимые препятствия в виде снежных заструг и бугров. При ясном небе и сиянии все же хоть немного светлее, но, впрочем, очень мало. Вот, когда появится луна, которую ждем с нетерпением, и если будет ясно, света станет достаточно, чтобы ходить и ездить без особых затруднений. Георгий Алексеевич предполагает тогда отправиться на базу Серпа и Молота, чтобы забросить туда партию продовольствия и пеммикана для собак, которого для весенних маршрутов потребуется порядочно.