– Мика, ложись отдыхать, мы с тобой что-нибудь обязательно придумаем.
13
Григорий Борисов поливал грядки с помидорами, когда услышал шум подъезжающей машины. Был вечер, жара спала, и было самое время для полива огорода. Вода шла хорошо, с большим напором, и моментально впитывалась в землю. За этим занятием у него и мысли словно пришли в порядок, да и тревоги поубавилось. Все-таки благое это дело – работать на земле.
Из скромного серого «Фольксвагена», припаркованного под раскидистой, растущей неподалеку от ворот ивой, вышел высокий блондин и, остановившись возле калитки, осмотрелся. Борисов встал со шлангом в руке, Седов сразу увидел его и помахал рукой:
– Добрый вечер! Григорий Сергеевич Борисов?
– Да, это я, – сказал, уронив шланг на землю и сломав один помидорный слабенький кустик, Борисов, чувствуя, как к горлу поднимается ком страха.
Он к калитке почти бежал и не мог понять, куда так спешит. Словно поскорее хотелось все выяснить и избавиться от посетителя.
– Старший следователь следственного комитета Валерий Седов.
– Да-да, я понял… – зачем-то сказал он, словно давно ждал этого визита. Хотя почему нет? Конечно, ждал! И это было бы естественно при любом раскладе, оставила ли Женя ему детей или нет. Все-таки Борисовы – семейные друзья Залетаевых. – Проходите, пожалуйста.
Разговаривали в саду, Григорий принес из холодильника клубничный компот.
– Да, конечно, правильно сделала, что уехала! – говорил Борисов, сам себе внушая, что не в курсе ее дел. – А кто бы не уехал? Она же мать, знаете, как кошка, которая в момент опасности хватает зубами своих котят и переносит их в более безопасное место.
– Вы подозреваете кого-нибудь?
– Да, конечно! Не то чтобы вот прямо кого-то конкретно, то есть я просто подозреваю, доказательств-то никаких, сами понимаете, но мысли постоянно вертятся вокруг его сына, то есть прямого наследника. Ведь Володя был женат.
– Официально он не был женат, – поправил его Седов.
От него не скрылась растерянность Борисова, да и отсутствие жены в вечернее время напрягло. Вот где она? Может, спряталась в доме с детьми, да и притихла? Хотя, с другой стороны, во дворе он не увидел ни одной детской игрушки, ни одного характерного предмета – вывешенных на веревку детских вещей, маленьких сандалий возле крыльца, мячика в траве…
– Да, может, и так, но у него была семья, он жил с женщиной по имени Вероника. И она-то как раз и родила ему сына, Олега. Но фамилию ее я не знаю. Предполагаю, что и у Олега фамилия матери, иначе вы бы уже давно его разыскали.
– Владимир Иванович поддерживал отношения с сыном? Евгения Борисовна была в курсе?
– Думаю, нет. Сын родился, когда Володя был совсем молод. Да и женился он на этой женщине, насколько я помню, из-за ее беременности. И поначалу вроде бы все было нормально, хотя они расстались… То есть я хочу сказать, что он принимал участие в воспитании и содержании сына, но потом сын подсел на наркотики…
– Ну вот и все, – думал с каким-то горьким удовлетворением Борисов, – вот он и рассказал следователю то, что просто обязан был рассказать. А вдруг это действительно Олег? Может, стал заядлым наркоманом, узнал из газет о смерти отца да и решил убрать всех со своего пути…
Конечно, ему было трудно сориентироваться, понять, насколько его версия жизнеспособна. Так не хотелось верить в то, что сын Володи, его кровь, способен на такое чудовищное преступление. Но мотив!
Между тем Седов записывал в блокнот: Вероника, Олег.
– Значит, говорите, он сбежал из клиники, где Залетаев его пытался лечить? Вы не помните, в какие годы это было? Ну, хотя бы приблизительно?
– Ну, вот, считайте сами… Олег родился примерно в 1983 году, когда Володе было всего-то двадцать два. Лет в пятнадцать он начал употреблять ту дурь, значит, где-то в 1994–1995 годах он положил его в клинику. Это было в Москве, но раз мы не знаем его фамилию…
– А где они жили? Адреса не помните?
– Помню. На Добролюбова, возле мебельного магазина. Помню, в тот магазин привезли какую-то не то китайскую, не то японскую черную мебель, разрисованную красными цветами, в общем, жуть!
– Вы сможете показать этот дом, квартиру?
– Да, конечно! Я все отлично помню!
– Вы бывали у вашего друга, когда он проживал с этой женщиной?
– Ну да! Красивая была эта Вероника. Такая, знаете ли, аппетитная блондинка с пышными формами, высокая, насмешливая. Очень любила красивую жизнь, косметику себе только с рук у магазина «Ланком» покупала, еще привозили ей откуда-то из-за границы, да у нее одни только духи пятьдесят рублей стоили!!! А еще заставила Володю купить ей в этом магазине, я почему и запомнил, китайскую ширму для переодевания. Она стоила тогда просто баснословных денег…
– И что, он купил?
– Купил. Ходил в театр – там близко был какой-то театр – так вот, он помогал художнику делать декорации, словом, подрабатывал.
– А почему они расстались?
– Она познакомилась с каким-то Артуром, прибалтом, и уехала с ним. Олега оставила у своей матери, и вот тогда Володя ему как раз и помогал.
Он часто бывал у своей так называемой тещи, приятная такая женщина, у нее двухкомнатная квартира на Осеннем бульваре; привозил им с Олегом продукты, я пару раз был там вместе с ним. Помнится, нам привезли откуда-то сайгачину, мясо сайгака, до сих пор не помню, кто нам дал, вот мы на такси и привезли полную сумку мяса…
– Адреса тоже не знаете…
– Нет, но могу показать. Я запомнил этот дом, подъезд, там еще внизу многоквартирки был комиссионный магазин с детской одеждой.
Ему показалось или следователь, убаюканный его рассказами о прошлом Володи, забыл, зачем вообще приехал к нему? Ведь наверняка разыскивает детей Жени. Или же это Борисов так думает, потому что боится этого, и у него, как на воре, шапка горит?
– А где ваша супруга?
– А я ее в санаторий определил, – зачем-то сказал Борисов и сразу сник. Он не то что проговорился, нет, просто подумал, что врать – себе дороже. А если он возьмет и спросит, в какой санаторий? Ведь это же всегда можно проверить. Найдет детей, пусть найдет, может быть, это даже и хорошо будет, вдруг охрану приставит?
– А что так погрустнели? – улыбнулся следователь, и от этой улыбки Борисову стало еще хуже. Его даже затошнило от страха. Он вообще не любил врать, да и не умел. – Что, скучно здесь одному?
– Да огород замучил! – Вот это была чистая правда, и эта фраза прозвучала просто блестяще и искренне.
– Понимаю. Может быть, когда выйду на пенсию, и меня тоже потянет к земле, но пока что работа на даче у моей матушки для меня – просто каторга. Честно.
А он неплохой, этот Седов, подумал Борис.
– Ну, что ж, если вы один и весь огород, я думаю, уже полили, может, покажете мне дом, где проживал со своей спутницей, матерью Олега, ваш друг?
Вряд ли «залетаевские» дети у Борисовых, подумал Седов. Все-таки они близкие друзья семьи, и те, кто пробрался в дом, чтобы убить детишек, знают об их существовании. Разве что его жена увезла детей куда-нибудь к родственникам под Тамбов? И почему под Тамбов?
– У вас есть родственники под Тамбовом? – спросил Седов Борисова уже в машине, спросил просто так, для прикола. И был очень удивлен, когда услышал:
– Да, есть. Там у жены тетка живет. В музыкальной школе работает.
14
Спуститься к этому Георгию и сказать, чтобы он порылся в документах и удостоверился, что отель приобретен на имя Залетаевой Евгении Борисовны? И что дальше? Показать ему страницы в ГУГЛе, где Женя на каком-нибудь благотворительном мероприятии стоит в обнимку со своим супругом, которого он, Георгий, просто обязан знать в лицо, как человека, который купил для своей супруги «Пьеро»?
Этот вариант пусть останется запасным, поскольку он все-таки довольно-таки унизительный для Жени. Без документов, только выслушав ее, Георгий может поднять ее на смех, и не то что откажется искать ее фото в интернете, а вообще – в самом худшем случае позвонит в полицию, чтобы там во всем разобрались. Нет-нет, только не полиция!
Пока деньги есть, они с Микой поживут здесь, познакомятся поближе с Георгием, осмотрятся; быть может, если повезет, проникнут в комнату с камином в отсутствие Георгия и найдут документы на отель, после чего с этими документами уже можно будет отправиться в консульство и попросить помочь удостоверить ее личность. Хотя, как это чисто технически можно будет сделать, Женя пока не знала. К тому же напуганная выстрелами и понимая, что ее могут активно искать, она боялась оставить хоть где-то свой официальный след: регистрация в отеле, появление в консульстве, в полиции… Нет-нет, вот здесь, в этом маленьком отеле, они с Микой еще какое-то время смогут оставаться в безопасности, а дальше – может быть, сработает Милен, и разыщутся ее документы? Или же ей удастся все-таки найти в Фейсбуке Татьяну Борисову и связаться с ней? Конечно, она подумывала о том, чтобы выйти на Борисова через каких-то общих знакомых, но страх, что ее вычислят ее враги, был слишком велик. Можно же было как-то связаться и с Викой, Катей, но за ними наверняка следят, раз уж дело дошло до убийств… Преступника, условно говоря, можно было понять. Ведь, если существует прямой, по крови, наследник Залетаева, возможно, его внебрачный ребенок, какая-нибудь уже взрослая, обиженная на весь мир тетка или потерявший человеческих облик и превратившийся в зверя мужчина, то, уничтожив Женю с детьми, этот наследник или наследница получат миллионы! Конечно, после того как они убьют их всех (Женя старалась думать об этом абстрагированно, но у нее это плохо получалось) и заявят свои права на наследство, их сразу же арестуют, и причиной станет как раз мотив! Но это было слабым утешением для самой Жени.
Да, быстро она все решила, улетела, надо было хорошенько договариваться с Борисовыми о способе связи. Но так уж сложились обстоятельства, да и эмоции зашкаливали, ее трясло от страха за детей. И если бы она задержалась там еще на один день, к примеру, для того чтобы разыскать купчую на отель в огромном количестве документов мужа или попросила бы у Борисовых один из их телефонов, чтобы быть на связи, или придумала бы что-нибудь еще умное и безопасное, чтобы впоследствии не возникло вот таких серьезных проблем с деньгами или документами, кто знает, не п