– Быстро вы управились, – заметила Женя, оглядываясь. Никаких внешних перемен, какие могли бы произойти после обыска, она не заметила, – Как все прошло?
– Я не вызывал полицию, – сказал он, глядя на нее виновато из-под густых черных бровей.
– В смысле? А где же труп?
– Какой труп? – Он впился взглядом ей прямо в глаза, словно проверяя их на прочность.
– Так… Понимаю… – сказала она, ничего, однако, не понимая. С одной стороны, она была даже как-то рада, что отель не осквернен полицейскими процедурами, с другой, поглядывала на Георгия с опаской. Что он придумал? Куда дел труп?
– Никакого трупа не было.
– Да поняла я. И все же? Он по-прежнему в морозилке?
– Там куры, – сказал он, стараясь придать своему лицу выражение искренности.
– Да помню я!
– Ты можешь спокойно пойти в свою комнату, – уже более миролюбиво произнес он. – А где твоя приятельница?
– Она поехала к матери, будет у нее ночевать, – не моргнув глазом, ответила Женя.
– Что ж, хорошо. Может, чаю? Ты не голодная? Могу приготовить омлет с брынзой.
– Пока нет. Но все нормально, да? – на всякий случай спросила она.
– Да, все прекрасно.
– Ну и славно.
Женя поднялась к себе, заперлась, легла на кровать, расслабилась и закрыла глаза. Подумала о том, что еще недавно на этой же кровати отдыхала после веселой попойки с Вели или кем-то другим Алла Костюкевич. Женщина легкая, веселая, обаятельная, красивая, эффектная, умница (раз бизнес свой был), увлекающаяся (если вспомнить ее «золотые пирамиды»), любвеобильная, страстная… Русская женщина, приехавшая в Варну погулять, насладиться всеми прелестями морского курорта.
А ведь она точно выиграла в лотерею. И Вели об этом знал. Он мог, увидев на чужом билете волшебный ровный ряд всего лишь из пяти протертых цифр, суливший счастье в объеме двухсот тысяч левов – по сути, ста тысяч евро, – сойти с ума и, потеряв голову, решить для себя разом все свои жизненные проблемы. Проследив за Аллой, в красной сумочке которой и находился счастливый билет, он забрался на балкон, где она загорала, удушил ее, забрал пачку билетов, среди которых был и тот самый, и вернулся обратно к себе домой, где у него, собственно говоря, от переполнявших его чувств и разорвалось сердце! Интересно, и где теперь этот билет?
Хотя вопросов много. Спрашивается, почему она «загорала» на балконе чужого номера, принадлежащего Татьяне Жирновой, так быстро свинтившей из отеля, причем примерно тогда же, когда и была убита Алла? Может, Алла пришла в гости в номер к Татьяне, женщины поговорили, может, выпили, и Алла рассказала ей о своем выигрыше, может, даже попросила ее отправиться вместе с ней в Софию за деньгами. А за это пообещала ей подарить несколько других своих билетов, с маленькими выигрышами в пять, десять или пятнадцать левов? Почему бы и нет? Да, может, оно все и было так, но тогда каким боком к этой истории находится Вели с его разорвавшимся сердцем? Будь он жив и здоров, о его роли в этой истории и вовсе можно было бы забыть. Но он умер! Значит, все-таки произошло что-то в его жизни, да еще к тому же чуть ли не в тот вечер, когда они выпивали вместе с Аллой. Совпадение?
Теперь – массажист Ради. Он тоже плотно общался с Аллой, после чего ее удушили, а сам Ради теперь прячется у себя дома и никому не открывает. Может, Вели вовсе ни при чем, и билет украл у Аллы Ради, а ее саму удушил? Или же поручил это Вели, пообещав ему за это заплатить приличную сумму?
Кто знает? Вроде все говорят о Вели как о добродушном старике-выпивохе. Но мозги-то он все пропил, а вдруг согласился подзаработать, забрался на балкон, где отдыхала Алла, да и схватил ее руками за горло? А когда пришел к Ради за деньгами за выполненную работу, тот сказал, что вообще видит его первый раз. Вот у старика и не выдержало сердце.
Но история убийства может крутиться вовсе и не вокруг билета с выигрышем. Ради. Местный стареющий плейбой. Что, если это его женщины не поделили? И влюбленная в массажиста Татьяна удушила Аллу, возможно, находясь в крепком подпитии, а потом спокойно, погрузив свои вещи в такси, отправилась на квартиру к Ради, где и находится с ним до сих пор?
Так, стоп. Но зачем было отправляться к нему на такси? Она что, замуж за него, что ли, собралась, или он просто предложил ей пожить с ним? Хотя вряд ли. Скорее всего, Ради просто напел ей про замужество, чтобы только затащить богатенькую русскую к себе в койку, может, он и не ожидал, что она притащится к нему уже с вещами. И все равно – Татьяна Жирнова пробыла в Варне всего лишь сутки. Хотя и это не факт. Это она здесь, в отеле, прожила сутки, может, она до этого жила тоже где-то в Варне?
Чем больше Женя размышляла об этом, тем сильнее начинала болеть голова.
Золото за темными шторами начало гаснуть, Варна медленно погружалась в теплое вечернее оцепенение, полное удовольствий и всеобщей курортной расслабленности. На открытых и освещенных оранжевым электрическим светом террасах ресторанов отдыхающие литрами пили сладкое вино, курили сигареты, смеялись, заводили новые знакомства или продолжали завязанные недавно, флиртовали, рассказывали друг другу невероятные истории или выплескивали на головы малознакомых собеседников свои собственные драматические истории, жаждали сочувствия, любви… И над всем этим человеческим морем, плавно перетекающим в море Черное, соленое и теплое, кружились и кричали гларусы.
Женя резко села на постели, замотала головой. Нет, это была не боль физическая, это просто какая-то влажная тяжесть в затылке, словно к голове присосалась гигантская жаба-вампир, которая высасывала кровь, мозг, способность соображать. Она так хорошо себе это представила, что даже провела ладонью по волосам, ощупывая затылок. Жабы не было.
Мика наслаждалась, воруя Милена у его жены, и ее маленькая квартирка-скворечник на время превратилась в убежище любви и страсти. Конечно, она забыла про звонок Седова и, скорее всего, отключила телефон. Ну, ничего, важно, что Седов позвонит, в этом она не сомневалась. И теперь жизнь Жени словно замерла, приостановилась до этого звонка, она не знала, чем себя занять. Но и оставаться одной было уже невыносимо – страх, едва за окном погас последний закатный, кроваво-красный луч, опустился на ее плечи, картинки ее варненских безумств замелькали перед ней, как компрометирующие слайды ее падения.
Между тем в отеле происходило какое-то движение, она слышала, как открывалась и закрывалась входная дверь, как лязгали запоры металлических ворот, как звучали шаги на лестнице и в коридоре. Кто-то уходил в ночь, кто-то уже возвращался. Но ни одного посетителя она так и не видела. Кроме мертвой Аллы. Интересно, куда Георгий дел ее тело? Уложил в багажник машины и отвез на свалку или в лес? Или сбросил в море? Нет, только не в море. Он живет здесь, на море, он не посмеет отравлять воду. Мертвое тело – это тебе не медузы.
Но, что бы он ни сделал, душа его не спокойна, он переживает и наверняка сидит сейчас в своей комнате и пьет в полном одиночестве. Вряд ли ему захочется рассказать кому-то из гостей отеля свою криминальную историю, поделиться впечатлениями, а заодно и опасениями. Разве что поговорить об этом с Женей?
Она постучала к нему, он тихо отозвался.
Как она и предполагала, он был один, сидел в глубоком бархатном кресле, на столе перед ним, освещенная бронзовой старинной лампой, стояла та самая, привлекшая ее внимание еще в первый раз, итальянская ваза для фруктов, облепленная живописными желто-оранжевыми керамическими грушами, в которой на этот раз возлежали крупные лиловые гроздья винограда. Женя, увидев эту картинку, подумала о том, что Георгий, тяжело переживая случившееся в отеле и не в силах привести в порядок свои мысли и чувства, попытался таким вот образом, спасая себя, создать гармонию и чистоту хотя бы в комнате.
Казалось, он и не удивился ее визиту. Молча предложил ей присесть рядом за стол. Коснулся пальцем виноградин, мол, угощайся.
Конечно, не обошлось без бутылки вина и хрустального фужера, казавшегося лиловым от виноградных бликов. Откуда-то возник еще один фужер. Она кивнула, и Георгий плеснул ей вина.
– Невозможно уснуть, – пожаловалась она.
Он усмехнулся и кивнул головой, соглашаясь с нею. Они понимали друг друга без слов.
– Голова тяжелая.
– Выпей вина, потом будешь сладко спать, – сказал он.
Она выпила, затем он налил ей еще.
Самое время было признаться ему, что она сидит как бы в своем кабинете, и эта ваза принадлежит ей, и это бархатное кресло, и весь уютный дом с комнатами, коридорами и лестницами – тоже. И что она, зная о том, что здесь совсем недавно произошло, не осуждает его за то, что он избавился от трупа. Наверняка он сделал это как-то умно, подбросив поближе к полиции или консульству, то есть убийством русской женщины будут заниматься и, возможно, даже найдут убийцу. Хотя, с другой стороны, след может привести к отелю… И вот, чтобы этот убийца был обнаружен как можно скорее, Женя с Микой и проведут свое собственное расследование, быть может, расскажут историю Аллы Милену, а уж он посоветует, как им поступить, чтобы избежать неприятностей. Милен… А ведь он уже знает, что отель принадлежит Жене. И рассказал об этом Мике.
Голова стала легкой и пустой. Да и тело тоже. И как это так случилось, что они молча просидели почти час, лишь хрустально чокаясь и обмениваясь понимающими взглядами.
Она и поблагодарила его молча, кивнув головой и прикрыв глаза, мол, спасибо, мне пора. Он протянул ей тяжелую гроздь. Она взяла, улыбнулась, поблагодарила его и вышла в коридор. Поднялась к себе, посидела немного, пощипывая виноград, затем распахнула балконную дверь, впуская в комнату сильный сладкий аромат липы, разделась и легла. Поначалу следила за движущимися тенями на потолке – свет фар от проезжающих машин приводил в движение крону липы, – затем уснула. И снился ей удивительный сон, словно лежит она в этой же комнате, расслабленная и легкая, и что появившийся ниоткуда молодой мужчина, пахнущий апельсином, обнимает ее, шепчет ей на ухо ласковые слова, говорит, что соскучился. И