Он подхватил ее на руки, уложил на кровать. Она закрыла глаза, боясь, что не выдержит такого даже визуального наслаждения. Однако память оживляла в ней каждую линию его лица, нос, глаза, лоб, густые длинные волосы… Она открыла глаза, и лунный свет, который как-то незаметно прокрался в комнату, коснулся его темных волос, сделав макушку серебряной. А она и не знала, что есть такие красивые мужчины. Просто созданные для любви. Сколько же сердец он разбил? Миллион? В каждой стране по несколько тысяч!
Книги, фильмы о любви – ничто по сравнению с настоящей любовью мужчины. Вот он, живой, страстный, прожигающий ее своими словами о любви, с нежными и ласковыми и вместе с тем сильными руками, умелыми движениями, влажными губами и способностью подчинять ее себе. И, находясь в его объятиях, она, потеряв физический стыд, обрела другой стыд: ей стало вдруг непонятно, как за считаные минуты с ним она просто забыла всю свою прошлую жизнь и теперь с трудом могла прийти в себя, чтобы подумать о детях!!! Вот что было самым опасным и необъяснимым! И если бы он взял ее за руку и повел за собой в аэропорт и посадил в самолет до Сербии, она, как под дудочку Крысолова, покорно отправилась бы следом. Что это – гипноз? Или просто желание хотя бы на время отрешиться от своих проблем, чтобы почувствовать себя счастливой?
– Ты опасный человек, и тебе пора идти домой, – сказала она Горану под утро, когда, открыв глаза, увидела себя в незнакомой комнате, за окном которой накрапывал дождик. Хотелось очнуться, протрезветь после ночи с мужчиной, начать уже нормально соображать, действовать по собственному жизненному плану, где все уже должно было касаться непосредственно отеля, ожидания Седова! Она еще помнила, что нужно купить кое-что из одежды и белья, какую-нибудь косметику, духи… И вот, думая уже о женских мелочах, улыбнулась тому, что снова попалась: она все это собиралась сделать с одной-единственной целью – понравиться Горану, этому профессиональному любовнику, свободному от предрассудков и всякого рода ответственности!
Женя, включай уже мозги! Пора!
– Я – не опасный, – он даже эту короткую фразу сказал так, с таким нежным акцентом, что ее пробила дрожь.
Конечно, может, если бы она не влюбилась, то непременно произнесла бы вслух то, что могло бы все опошлить, испортить, отравить. Что, мол, ты – несерьезный человек, я для тебя – лишь очередная женщина, с которой ты проводишь время в Варне…
– Все хотела тебя спросить, ты откуда так хорошо знаешь русский?
Он улыбнулся, поймал ее руку и прижал к своим губам. Спутанные черные блестящие волосы прикрывали половину его сонного лица. Она смотрела на его губы, темно-красные, должно быть, от поцелуев, и чувствовала, что еще не скоро ее мысли займут повседневные дела и заботы.
– Мой брат из Сирогойно, – ответил он.
– И что? Где это?
– У нас, в Сербии. Его жена вяжет, и мы с братом ездили на Украину, были и в Санкт-Петербурге, где занимались бизнесом с русскими, надо было учить язык.
– Постой, ты сказал, что вы из Сиро…
– Сирогойно. Женщины этого села вяжут очень красивые теплые вещи, посмотри в интернете, сама все увидишь.
– Понятно, – сказала она, с трудом представляя себе Горана, торгующего на рынке какими-то теплыми кофтами.
– Ну, ладно, мне пора приниматься за работу. У меня дела.
– Я помогу, – сказал он вполне серьезно. – Что за работа? Пойти в ресторан выпить кофе, потом искупаться в море, позагорать?
И тут он расхохотался.
– Ты должен уйти, Горан. Правда.
Ей казалось, что это только ее рот произносит эти слова, потому что сама она не хотела, чтобы он уходил. Но если он останется, что будет дальше? У нее и так весь подбородок был стерт, буквально кожа содрана от его поцелуев, от его слегка отросшей щетины. А голова гудела так, как если бы туда влили литр болгарского вина и размешали. Она словно заболела.
– У меня проблемы, Горан, серьезные. Мне нужно срочно где-то найти денег, и Мика тоже осталась без работы. Нас с ней наняли в этот отель, чтобы мы привели его в порядок, хотя бы все отмыли. Вот почему мне нужны силы, понимаешь?
– Зачем тебе что-то мыть? Я могу дать тебе денег.
– Деньги? Откуда они у тебя? Кофты продаешь, которые жена брата вяжет?
– Нет, – он даже не подумал обидеться. – Это бизнес моего брата. У меня же – просто земли. Мне просто повезло. Я переводил на сербский книгу одного старого скандинавского поэта, очень богатого человека. Мы с ним подружились, и когда он умер, то просто оставил мне кучу денег в наследство.
Он лежал, такой красивый и расслабленный на белых мятых простынях, и врал ей так, что можно было просто заслушаться! И не только приятно было его слушать, но и гладить, прикасаться к нему, чтобы потом и вовсе положить свою голову ему на плечо и снова, от переполнявших ее чувств, закрыть глаза в каком-то сонном оцепенении.
– Да, наследство – это хорошо… Просто прекрасно. И ты, значит, был единственным его наследником?
– Нет, у него есть три внука, он каждому оставил по состоянию. Хотя они и без того были людьми состоятельными.
– Понятно… И что ты сделал с этими деньгами?
– Говорю же, купил землю. Хорошую землю, и много. Что-то я сдаю в аренду, а что-то время от времени перепродаю, потому что цена на землю постоянно растет. Ну а еще…
Тут она очнулась, поднялась на постели и зажала ему рот рукой.
– Не хочу про землю… и про наследство. Ничего не хочу… Меня все это не интересует. И мне не нужны твои деньги.
Он с силой убрал ее руку со своего лица, посмотрел ей в глаза так, что она даже испугалась.
– Мислиш да те варам?
– Что?
– Ты думаешь, что я обманываю тебя?
– Мне все равно, – резко ответила она, потому что думала именно так.
– Бавим се транспортом, логистиком, имам педесет камиона[4].
Женя завернулась в простыню и ушла в душ. Зачем она сама, первая обманула его, что у нее нет денег и что она вынуждена подрабатывать уборщицей? Сама все начала, а теперь злится, что он подхватил эту игру.
Он, бедный переводчик, получил гонорар да и отправился в близкую ему Болгарию, к морю. Отдыхает парень!
Когда она вышла из ванной комнаты, Горана уже не было. Постель была аккуратно заправлена. В окно врывался прохладный, пахнущий дождем воздух.
Высунувшись в окно и надеясь успеть взглянуть хотя бы на спину удаляющегося Горана, пусть даже только на его силуэт в серебряной мороси дождя, она так ничего и не увидела, поняла, что он ушел давно, примерно тогда же, когда она открыла кран душа. Постель застелил и сразу ушел. Обиделся. Понял, что ему здесь не рады. Отправился искать более беспроблемную и состоятельную партнершу.
И как теперь было без него жить? Как заставить себя думать о более серьезных вещах и по-настоящему близких людях?
Ее снова охватила дрожь, как тогда, в первый день ее пребывания в Варне, когда ее ограбили, когда она была в полной растерянности и ее колотило при мысли, что детям, которых она оставила в Москве, все еще грозит опасность. А надо ли было ей вообще уезжать? Имущество, отель, состояние, наследство, деньги… А дети? Как они там без нее?
Она подошла к зеркалу, висевшему на стене, старому, с трещиной в правом верхнем углу, и взглянула на свое отражение. Боже, как же она похудела! Если бы не горячий душ, который сделал розовой ее кожу, она была бы бледной поганкой, и такой же ядовитой. Она отравила Горану все утро. Испортила, превратила в пепел то, что он, быть может, испытывал к ней!
Заставляя себя просто двигаться, она спустилась вниз, достала мокрые джинсы и вывесила их на заднюю террасу дома, где сушилось ее белье. К счастью, навес спас белье от дождя. Женя вернулась в комнату, надела белье, новую горько пахнущую «экологическую» майку и снова подошла к окну. Город еще спал, было раннее утро, около семи. И зачем они так рано проснулись? Или они вообще не спали? И куда он ушел? Вернулся в «английский» отель (так теперь она будет называть отель-близнец с толстой хозяйкой Пат), в свой номер, да и рухнул, утомленный, в кровать. Может, матерится по-своему, по-сербски. Все спят еще. Мика, прижавшись к своему Милену. Ванечка с Машей спят в своих кроватках в каком-нибудь подмосковном доме отдыха или санатории. Борисов спит тревожным сном, даже во сне думая об обрушившемся на его голову залетаевском бизнесе, переживая, как бы он не ошибся, не просчитался, что-то не упустил. Татьяна, его жена, тоже крепко спит, ей, человеку в высшей степени ответственному, тоже нелегко справляться с малышами, за ними сейчас глаз да глаз.
Седов тоже наверняка еще спит, обнимая во сне свою жену. Вот как он, интересно, объяснил ей свою поездку в Варну? Поверила ли она ему? Да, незавидная судьба у жен следователей, полицейских…
Она словно заставляла себя думать о них, потому что внутри была напряжена, рассержена на самое себя, и не знала, чем бы ей заняться, чтобы отвлечься. Понятное дело, что мыть полы она не станет. Глупости все это. Да и сил нет. Значит, надо просто сидеть, смотреть в окно на дождь и ждать возвращения Мики. Вот с ней ей будет легче. Она расскажет ей о Горане, о том, что прогнала его. Мика сразу скажет, что она дура. Что упустила такого мужика!
Так, думая, размышляя и вспоминая, она и не заметила, как уснула. И снился ей кабинет врача, почему-то офтальмолога, она сидела, прикрыв один глаз, и разглядывала буквы на таблице, а потом вдруг с обратной стороны таблицы кто-то выставил мощный прожектор, свет ударил в глаз, Женя вскрикнула и проснулась. Яркое солнце заливало комнату и слепило глаза. Это сколько же она проспала? Где Мика?
Она приподнялась и первое, что увидела, это рассыпанные рядом с ней на постели болгарские деньги. Первое, что ей пришло в голову и от чего ей стало жарко и страшно – Горан, разозлившись, вернулся и заплатил ей за ночь любви. Прямо Травиата какая-то.
У нее не то что щеки запылали – вся голова словно превратилась в раскаленный шар. Ну не Мика же их принесла!