– Вот спасибо, Верунчик, за яйца! А мы тут целой гурьбой!
Соседка нехотя отдала миску с яйцами. Женя, понимая, что происходит, и то, в каком состоянии находится подвыпившая Катя, отозвала соседку в сторону и сунула ей несколько тысячных купюр:
– Вот, держите. И спасибо, что следили за хозяйством Кати.
– Спасибо, – поблагодарила соседка, пахнущая молоком и потом уставшая немолодая уже женщина в белом платочке на голове. – Я и огурцы поливала, и кабачки. Там полно уже. Помидоры еще только завязываются…
Через несколько минут соседка принесла банку теплого парного молока.
Закат золотил верхушки яблонь, птицы заливались, и такое спокойствие разлилось вокруг, что Вика остановилась у калитки и принялась с чувством вдыхать в себя настоянный на травах воздух.
– Катя, здесь просто рай.
– Потому и не хочу в город… Айда в дом… Мальчишки! Бегом в огород, проверьте, полито там все или нет. Если нет, берите шланги…
Она оказалась в своей стихии. Даже как будто бы успокоилась. Вика зачем-то взяла веник и принялась подметать двор.
– Да оставь… – махнула рукой Катя, – Пойдемте в дом, там прохладно. А хотите свежего молока?
– Хотим! – хором ответили Вика с Женей.
Ванечка с Машей начали капризничать еще в машине.
– Они хотят спать, – сказала Вика, отложила в сторону веник и по очереди унесла детей в дом, укладывать спать. Вернулась очень быстро. В купальнике.
– Девочки. Не знаю, как вы, а я пойду искупаюсь…
Женя замерла, прислушиваясь к звукам в деревне. Где-то мычали коровы, лаяли собаки. Деревня тонула в густых разросшихся садах. Небо над крышами начало наливаться смуглым золотом.
– А твой точно в СИЗО? – спросила Женя, оглядываясь, словно боялась увидеть где-то рядом опасного и неуправляемого Семена.
– Да точно, не боись. Антон, накопай червей для завтрашнего! – крикнула она куда-то в сторону дальнего участка.
– Ладно! – отозвался мальчишка издалека.
– Я-то купаться не стану, – сказала Катя. – Но вот на лодке бы прокатилась, а, Женька?
– На лодке… Класс!
– И я с вами! – воскликнула Вика и тут же добавила: – Я ненадолго! Окунусь и вернусь в дом, к детям.
На песчаном берегу небольшого пруда с оранжевой, словно огненной, закатной водой не было никого. Местные уже и коров подоили, и кур заперли, и теперь отдыхали, смотрели телевизор, грызли семечки, ужинали или гоняли чаи.
Вика с разбегу, вспенивая воду, бросилась вплавь.
– Девочки, вода, как парное молоко! – И помахала им, стоящим на берегу.
– Мне, что ли, здесь дом купить… – мечтательно сказала Женя, сбрасывая с себя халатик, – Или построить?
– Да делать тебе нечего – дом здесь строить… В такой дыре… – проворчала Катя, подоткнув свое желтое платье, вошла в воду и притянула за веревку запутавшуюся в густых камышах длинную узкую деревянную лодку, – Слава тебе господи, весла на месте. Но ее точно брали, вон видишь, две рыбки дохлые… Рыбачили, мать их… Ненавижу, когда чужое берут.
– Катя, что-то неспокойно мне… А что, если твоего мужика отпустили и он уже в доме?
– Да а что он сделает, им-то? Он же не зверь какой!
– А тебя вон как разукрасил!
– Не отпустят его, я точно знаю. Я же назад заявление не забирала. Ну, что, поплыли?
Женя забралась на лодку и села на корму. Катя ступила на дно – лодка сразу просела.
– Не течет? – спросила Женя. – Что-то она какая-то… Как игрушечная.
– Нет, не течет, иначе была бы уже полна воды… – она оттолкнулась веслом от берега, и лодка мягко двинулась от берега.
Катя села, взялась за весла, и лодка заскользила по сверкающей золотой воде.
– Девочки, я домой! Счастливо оставаться! – Вика, счастливая, задрав над водой голову с высоко подобранными волосами, проплыла мимо лодки, вышла на берег, стройная, но совсем белая, в черном раздельном купальнике, попрыгала на одной ноге, вытряхивая воду из уха, потом отжала волосы, набросила на плечи полотенце и пошла по тропинке в сторону дома.
– Чао-какао!
– Пока! – помахала ей рукой Женя.
– Нет, ты видела его? – спросила Женя, заглядывая в глаза Кате.
– Кого? – не поняла та, задумавшись.
– Горана. Сволочь эту?
– А…
– Красивый гад, в такого влюбиться – и умереть сразу…
– Ты что?! Скотина он, а ты уж, поди, влюбилась, – она фыркнула, – Да у него, кобеля такого, знаешь, сколько баб?
– Знаю.
– Да? И сколько же?
– Миллион… Ой, рак… живой! – вдруг взвизгнула Женя, вскакивая с места, – Он схватил меня за палец!!!
– Откуда здесь быть ракам-то? – Катя, грузная, тяжело поднялась, пытаясь разглядеть рака, лодка покачнулась, и тут Женя неожиданно, с силой ударила ее по спине двумя трясущимися руками и столкнула в воду, взялась за весла и начала грести, ничего уже не видя перед собой.
– Ты… чего… о…ела, что ли? – прохрипела в смертельной панике, отплевываясь и продолжая глотать воду, Катя. – Я ж потону, бл… Ты что, мать, с глузду съехала?
Ее большие, расширенные от страха глаза не закрывались даже тогда, когда она, теряя силы, погружалась с головой в прохладную и страшную темную мутную воду.
Женя, отплыв от тонущей Кати метра на три, смотрела, как та барахтается в пузырящемся под водой желтом длинном платье, пытаясь удержаться на воде.
– Ты скажи мне, что я тебе такого сделала? – судорожно прикусив зубами свой кулак и чувствуя, как горло ее словно кто-то стиснул, просипела Женя. Ей казалось невозможным то, что происходило на ее глазах.
– Сука, я ж потону… – Хлебнув черным, открытым для дыхания ртом холодной воды, и после с трудом прочистив горло, каким-то уже не своим голосом, по-звериному, гаркнула Катя.
– Так тони!
– У меня ж дети! Брось мне весло!!!
– А ты подумала о моих детях, когда стреляла по ним? – Женин крик электрическим фальцетом разрезал воздух.
– Так не убила ж… – И Катя издала такой отвратительный горловой звук, снова хлебнув воды, что Женя, вот только что услышав ее неосознанное признание, содрогнулась. – И никто ничего не докажет!
Сколько же презрения, сколько злобы было в ее словах, тоне! Вокруг нее, тонущей, кругами расходилась не вода, а словно сама ненависть!
– А если бы убила, а? Тварь ты конченая!
– Так не убила ж! – повторила Катя уже совсем чужим, незнакомым Жене низким голосом.
– А что же тебе помешало?
– Духу не хватило… – отплевывалась она. – Тону я… Ноги в платье запутались… И сил нет, сердце что-то прихватило… Дай весло!!! Говорю же – тону!
И Катя, взмахнув руками, начала погружаться в темную воду.
– Вот и тони… – Не помня себя от ужаса и страха, Женя принялась яростно грести к берегу.
В воду уже бросился Седов со своим помощником, находившийся все это время поблизости, в зарослях ив.
Лодка, уткнувшись в камыши, остановилась. Женя, дрожа всем телом, бросилась по тропинке в деревню.
Вика поджидала ее на крыльце, рядом с ней на ступеньке стоял стакан с водкой.
– На, пей. Все в порядке? Не утонула?
– Вика… – завыла в голос Женя, – Скажи, как дальше жить? Как?
– Как-то надо жить… Но я, честно, никогда бы на нее не подумала. И когда ты еще тогда, как только приехала, рассказала нам с Катей про Горана – вот здесь я поверила, сразу… Как-то все так совпало, Сербия и все такое… Но сегодня я целый день на взводе, после того как ты мне рассказала про ваш план. И как все опасно! Она же могла, к примеру, дать и мне снотворного, тебя утопить, потом отравить детей, и все – дело в шляпе! Но как Седов догадался?
– Постой, дай-ка я выпью… Трясет меня… Огурцы в этом доме есть?
– Подожди, сейчас! – Вика принесла из дома разрезанный свежий огурец, присыпанный солью. – На, Женечка, закусывай…
– Постой… Что-то тихо… Где Егор, Гоша, Антон?
– Их уже увезли…
– Ах да… поняла. Но ничего, я все потом решу, уж в детском доме они точно не останутся. Все-таки я же их тетка, получается… Но как же все это тяжело! Родители будут в тюрьме… Не представляю, как я все это устрою, решу, столько всего навалилось!
– Так как Седов догадался, что это Катя? – повторила свой вопрос Вика.
– Понимаешь, Вика, когда стали искать заинтересованную сторону, у которой был бы мотив убить нас, то в первую очередь думали о наследниках Володи. У меня-то только дети, и все. Ни тебе братьев, ни сестер. То есть после моей смерти моими наследниками могут быть мои дети, а если и их не будет (Господи, спаси и сохрани!), то кто-то из моих ближайших родственников. И вот первым проверить, а нет ли у меня родственников, пришло в голову как раз Седову. Он недавно был на юбилее у своей свояченицы, сестры жены, видел, какие у них отношения, что это близкие люди, заботятся друг о друге и все такое. И вот тогда задался вопросом: а нет ли и у меня живых и неизвестных мне наследников, сестры, к примеру? Вспомнил про Катю, которую я представила ему как близкого мне человека. Задался вопросом, кто она такая, кто ее родители, и отправился в тот старый дом, где мы жили с отцом, пока он не умер. Это старый такой клоповник, с маленькими квартирками, там постоянно в подъездах пахло кислой капустой да кошками. Бр-р-р… И поговорил с соседями. Представь, как он удивился, когда одна пожилая женщина, наша соседка, рассказала ему о связи моего отца с тетей Риммой, матерью Кати. Оказывается, отец помогал этой семье не просто по-соседски, а давал денег и все такое, даже велосипед Катьке купил и шубу цигейковую! Она вполне могла быть его дочерью!
– То есть твоей единокровной сестрой… – покачала головой потрясенная Вика. – Но она ведь нисколько на тебя не похожа.
– Правильно, она – вылитая тетя Римма, такая же крупная, с голубыми глазами… Кстати, у отца тоже были голубые глаза, это я в маму – кареглазая. Между прочим, Вика, Седов с самого начала подозревал вас обеих, потому что вы постоянно бывали в нашем доме и кто-то из вас мог напоить снотворным охрану. Короче, он поручил своему помощнику обзвонить все лаборатории в Москве, где делают анализ ДНК, чтобы узнать, не обращалась ли туда гражданка Екатерина Ланкина. Это она по мужу Ланкина, а девичья ее была Жарова.