– Князь Потемкин знает, что вы пошли ко мне?
– Да, я доложил ему, что вы меня лечите от недуга, и он велел напомнить вам, что ждет вас, как обыкновенно, сегодня после завтрака...
– Хорошо, ступайте к князю и доложите, что я буду.
Тубини, низко поклонившись, удалился. Отпустив итальянца, Феникс вернулся к стоявшему у картины Лубе и спросил его:
– Теперь вы больше не сомневаетесь?
– Нет. Просимый кредит будет вам ассигнован беспрепятственно.
– Тогда пойдемте завтракать, – пригласил Феникс. – Надеюсь, что вы похвалите мой стол так же, как и обстановку, – и он повел гостя в столовую.
А в это самое время в большом кабинете Потемкина, в кресле у огромного, дубового дерева, бюро сидела Надя. Кабинет был обширный, с расписным потолком во вкусе Ватто. На дверях были изображены охотничьи сцены, стены были покрыты коврами, на которых висели турецкие сабли, ятаганы, старинное и новое оружие. Круглый письменный стол, украшенный бронзовыми фигурами, стоял посредине. Два шкафика – настоящий Буль – помещались в простенках. Огромный резной книжный шкаф с сатирами и нимфами, вроде средневекового собора на площади, громоздкий, но величественный, занимал угол комнаты. Но самое дорогое и интересное из мебели было все-таки дубовое бюро, у которого сидела Надя.
– Что ты так рассматриваешь его? – спросил Потемкин, полулежавший на софе, обложенной шитыми подушками.
– Я смотрю, – ответила Надя, – и удивляюсь: должно быть, это бюро дорого стоит.
– Оно тебе нравится?
– Чудесная работа! Сколько тут разных ящиков и отделений! Наверное, есть и секретные.
– А ты откуда знаешь?
– Я предполагаю. Не может быть, чтобы в таком бюро и не было секретного отделения. Иначе это было бы неинтересно.
Потемкин привстал и, внимательно поглядев на девушку, спросил:
– А разве тебя интересует секретное отделение?
– Ну конечно! Я никогда не видела, как они устраиваются. Вероятно, с пружинками и особыми ключиками. Очень забавно...
Потемкин встал с софы и подошел к бюро.
– Так тебе очень хочется видеть?
– Очень.
«Неужели она это неспроста? – удивленно подумал Потемкин. – Не может быть... Впрочем, посмотрим!»
– В этом бюро действительно есть секретный ящик, – проговорил он. – Показать тебе его?
– Показать, показать! – повторила Надя и захлопала в ладоши.
Сделала она это с выражением невольной радости, несколько большей, чем та, какую, казалось, можно ей высказать, если бы было удовлетворено лишь простое ее любопытство. Она не подозревала, что Потемкин следит за нею.
– Ну, вот видишь? – стал объяснять он. – Вынь этот ящик, он отпирается простым ключом, самым обыкновенным.
Надя выдвинула и вынула ящик, на который показали ей. Ящик был не глубокий.
– Теперь смотри. Вот тут резьба, – показал светлейший на правый бок бюро, – нужно надавить эту розетку...
Он приложил к розетке палец, и в ту же минуту в пространстве, откуда был выдвинут ящик, отскочила задняя стенка и открыла другой ящик со складной скобкой и маленьким замком.
– От этого замка я ношу ключ всегда с собой, – продолжал Потемкин, доставая ключ, – попробуй отпереть им...
Надя взяла ключ, но, как ни вертела им, как ни дергала за скобку, ящик не поддавался.
– А дело очень просто. Нужно вот так вложить ключ, повернуть его лишь на половину оборота – и смотри! – сказал светлейший, и ящик выдвинулся.
– Удивительно! – проговорила Надя, всматриваясь в ящик, который был полон бумагами.
Потемкин медлил закрывать, ожидая, не спросит ли она, что это за бумаги. Но она не спросила. Зато, когда секретное отделение было снова заперто и доска, закрывавшая его, захлопнута, она полюбопытствовала:
– А можно мне проделать все это самой?
– Проделай, если хочешь...
Она быстро отыскала розетку, надавила ее, вставила ключ и снова открыла ящик...
– Теперь я знаю! – как бы вырвалось у нее.
«Нет, не может быть! – вновь усомнился Потемкин. – Воспитанная при тех условиях, как она у Елагина, не может она пойти против меня сообща с каким-то Фениксом».
– Надя, – сказал он, отходя к софе и располагаясь опять на ней, – неужели ты забыла Елагина?
– Елагина, Елагина? – повторила она. – Нет, я фамилию его помню.
– Только фамилию?
– Да.
– Да ведь ты же жила в его доме, виделась с ним каждый день?
– Не помню. Я после этого пожара ничего не помню... Вот тоже ко мне ломился какой-то князь Бессменный...
– Куда ломился?
– Через частокол, когда я была в саду. Он звал меня и кричал, что он – князь Бессменный, и так же вот удивлялся, что я не узнаю его, а я его вовсе не помню...
– Это было уже после пожара?
– Да.
«Откуда этот еще Бессменный? – подумал Потемкин. – Надо будет спросить про него у Елагина».
– И что же, он испугал тебя?
– Нет, частокол высокий и крепкий... И потом, я не боюсь ничего.
– А что тебе граф Феникс, нравится?
– Да, он, кажется, очень добрый. Он всегда так хорошо разговаривает со мной.
– Ну, а его ты помнишь? Помнишь, что знала его до пожара?
– Нет, все, что было до пожара, я забыла.
В это время в кабинет вошел дежурный. Потемкин обернулся к нему.
– Граф Феникс, – доложил дежурный.
– Проведи сюда! – сказал Потемкин. – Он явился как раз вовремя...
Граф Феникс вошел, потирая руки, как человек до некоторой степени свой и уверенный, что его появление будет приятно и что встретят его очень радушно.
Потемкин действительно встретил его улыбкой, которая могла быть принята за выражение радушия.
– Садитесь, граф, мне хотелось поговорить с вами сегодня.
– К вашим услугам, ваша светлость, – поспешил ответить Феникс, отвесив в сторону Нади учтивый поклон. – В чем дело?
– Дело в том, что ее здоровье, – показал Потемкин на Надю, – нисколько не улучшается.
– Но здоровье, как ваша светлость сами видите, ничуть не плохо, только память...
– Ну да, память! Пора бы ей прийти в себя.
– Я делаю, что могу, – скромно произнес граф.
– В том-то и вопрос, что я не вижу пользы.
– До сих пор я еще не начинал лечения, но лишь подготовлял нашу пациентку к лечению, которое единственно может помочь ей, и сегодня думал именно приступить к нему. По моим расчетам, время уже наступило...
– Тогда приступайте.
– Если угодно, хоть сию минуту. Мы при вашей светлости сделаем первый опыт. Подите сюда, барышня, – позвал граф Феникс Надю, – не бойтесь, кроме пользы, мы ничего вам не сделаем; подите сюда, сядьте...
Он поставил стул посреди комнаты и усадил на него Надю. Она, улыбаясь и не выразив ни малейшего колебания, исполняла все, что от нее требовали.
Граф Феникс зашел сзади нее, протянул к ней руки и, отставив большие пальцы, стал водить ими по воздуху, пристально смотря Наде в затылок. Мало-помалу ее головка стала запрокидываться назад, руки опустились, веки закрылись, и она сделалась неподвижной.
– Она заснула? – спросил Потемкин.
– Да, заснула, – подтвердил граф Феникс, – и этот сон доказывает мое влияние на нее... Теперь она нас не услышит, и я могу сказать вашей светлости, в чем собственно состоит мое лечение...
– В чем же?
– Во внушении. Единственно, что может вернуть ей память – внушение вспомнить все, что было.
– И она поддастся ему?
– Не сразу. Конечно, надо сначала приучить ее к повиновению опытами, менее сложными. Посмотрим сейчас, насколько она впечатлительна. Попробуем, чтобы она встала...
Феникс протянул к ней руку – Надя встала. Он опустил руку – она сейчас же снова села на стул.
– Хорошо, – сказал Феникс. – Можешь ли ты говорить и отвечать мне?
– Могу, – не без труда произнесла Надя.
– О чем вы хотите, чтобы я спросил ее? – обратился граф к светлейшему. – Надо задать такой вопрос, ответ на который ей неизвестен. Конечно, на первый раз не надо затруднять слишком...
– Пусть она ответит, что за бумаги лежат у меня в бюро, в секретном отделении.
– Что лежит в секретном отделении бюро? – спросил Феникс, нагибаясь к Наде.
По ее лицу пробежала заметная дрожь, губы зашевелились, но без звука.
– Отвечай! – приказал Феникс.
– Бумаги.
– Какие? – спросил Феникс и протянул к ней обе руки. – Говори!
– Планы... распоряжения... новой... турецкой... кампании, – ответила Надя.
Феникс поглядел на Потемкина, как бы спрашивая, так ли это? Тот сидел, прищурив глаза, и глядел на Феникса, как бы соображая что-то.
– Скажите, граф, – проговорил он наконец, – значит, вы можете внушить ей все, что угодно?
– Пока еще не все, но со временем, после нескольких повторных сеансов – безусловно все, что угодно... Оттого я и рассчитываю, что память вернется к ней.
– То есть, когда придет время, вы ей внушите, чтобы она вспомнила, и она подчинится?
– Должна.
– Ну, а кроме этого, вы можете внушить ей все, что хотите?
– Что хочу, ваша светлость.
– Чтобы она сделала что-нибудь, например, и она сделает?
– Конечно.
– Так! – протянул Потемкин. – В таком случае я попрошу вас, граф, ограничиться сегодняшним сеансом и более не повторять их.
– Но тогда я не ручаюсь за лечение.
– И не надо... разбудите ее, и чтобы это кончилось сегодня и больше не повторялось...
Феникс дунул в лицо Наде, она вздрогнула, проснулась и, оглянувшись кругом, промолвила:
– Ах, как я хорошо себя чувствую!
– Ступай к себе, – приказал ей Потемкин, – и займись чем-нибудь!
Голос его вдруг сделался строг, и брови нахмурились. Надя поспешила повиноваться.
Граф Феникс не мог не заметить внезапной перемены, происшедшей со светлейшим. Он поглядел на него. Тот сидел насупившись.
– Если вашей светлости не угодно, я больше и не подумаю о новых опытах, они, по-видимому, неприятны вам, – постарался успокоить его Феникс. – Поверьте, я не желал приступать к лечению без вашего согласия, а потому и сделал при вас первое усыпление; но я умываю руки и оставлю больную.