ря таланту, а Ашура благодаря трудолюбию, — уважаемых всеми своими товарищами. Однако было одно «но»: Индра, в отличие от брата, притягивавшего к себе людей, был одинок и не верил в дружбу; слишком полагаясь на свою силу, он считал, что только с её помощью можно изменить мир. Однако Мудрец поддерживал точку зрения Ашуры, который верил, что любовь и взаимопонимание приведут человечество к светлому будущему, поэтому именно его Хагоромо назвал своим наследником.
Узнав решение отца, Индра пришёл в ярость. Он отказался признать главенство брата, и, хотя Ашура и старался образумить его, между детьми Рикудо Сеннина возникла вражда, отголоски которой слышны и теперь…
Отведя, наконец, взгляд от ствола, старик посмотрел на Яхико.
— Ты спрашивал, что это за дерево. Когда Оцуцуки Кагуя съела плод Шинджу, внутри она обнаружила семя; желая посмотреть, что будет, она посадила его — и вот результат. Этому дереву уже тысяча лет; оно представляет собой род Кагуи, начиная с неё самой, — он коснулся белой части ствола, — и дальше, к Хамуре и его потомкам, — он указал на более тонкую ветвь, — и Хагоромо и его потомкам.
— Но почему ветви разных цветов? — спросил Яхико.
— По этим ветвям течёт чакра кланов, которые они символизируют, — произнёс старец. — Вот эта светло-серая ветвь, видишь, идущая от Хамуры, — это то, что мы теперь называем клан Хьюга. Они единственные из всех унаследовали додзюцу самой Кагуи, Бьякуган. Чёрная ветвь, ветвь Индры, — это клан Учиха, носители Шарингана и силы Мудреца. Другие две большие ветви, коричневая и бордовая, — это кланы Сенджу и Узумаки, потомки Ашуры и наследники его воли и убеждений. На этом дереве находятся в виде листьев отражения всех людей, когда-либо рождавшихся в семьях — потомках Кагуи за эту тысячу лет.
— Невероятно, — проговорил Яхико, поднимая взгляд вверх, вглядываясь в крону. — А скажите, почему все листья на дереве чёрные?
— Они не все чёрные, — покачал головой старец, — лишь листья тех, кто умер.
Он сложил печати — и из земли выглянул длинный толстый корень. Старик довольно проворно запрыгнул на него и жестом подозвал шиноби к себе. Яхико подчинился, и корень поднял их к самой верхушке дерева, листва на которой оказалась светлой.
— Это — все живые потомки Кагуи, — пояснил старец, по воле которого корень поднёс их в самую гущу кроны. — Но они не все равны; посмотри сюда, — он осторожно взял в руку один из листьев, тускло-серый, довольно невзрачный. — Это простой человек. Он не шиноби, живёт обычной жизнью и даже не представляет, чья кровь течёт в его жилах, — старик подвинул корень к верхушке центральной красной ветви. — А вот это твой друг Нагато, — он коснулся молочно-белого листа с красивыми сиреневыми жилками. — Он настоящий Узумаки, чакра его чиста и сильна, кроме того, к нему волею судеб попали глаза Мудреца.
— А где вы? — полюбопытствовал Яхико.
— Вот, — старик притянул поближе лист с тёмно-бордовыми завитками. — А вот здесь у нас, — он указал на очень выделявшийся на фоне всех прочих листок, ослепительно-белый, пронизанный искрящейся рыжеватой сетью полосок, — мой, надо признать, любимец, Узумаки Наруто. Хотя он, по сути, Узумаки лишь наполовину — его отец был не из нашего клана, но всё равно, в этом мальчике столько сил Рикудо Сеннина, что и вообразить себе трудно.
— Наруто… Наруто… — задумчиво проговорил Яхико, которому это имя показалось знакомым. — Так звали главного героя книги моего учителя, а ещё… Ах да, Узумаки Наруто — это же джинчурики Кьюби.
— Верно, — кивнул его спутник. — Отсюда и рыжие полосы. Я вообще люблю наблюдать за этим листом — жилки на нём постоянно меняют свой оттенок, их то становится больше, то, наоборот, убавляется… Весьма занятно, — он чуть приметно улыбнулся чему-то, а затем кивнул, и корень перенёс их к ветви Сенджу. Здесь светлых листьев было меньше. — Печально, — с неподдельной грустью произнёс он. — Когда-то их было много, но теперь осталось всего ничего.
— А кто это? — спросил Яхико, указывая на бледно-кремовый лист с голубоватыми жилками.
— Сенджу Цунаде, — отозвался старец. — Внучка Хаширамы, который был в Конохе Первым Хокаге, — он взялся за край располагавшегося чуть ниже листа, глубокого чёрного, но со всё ещё различимыми золотистыми чёрточками. — Он и его брат Тобирама, — последовало указание на соседний, тоже чёрный, расчерченный белыми полосами лист, — были здесь когда-то. Они и их союзник, Учиха Мадара. Эти трое были тогда ещё так молоды, и дерево произвело на них всех большое впечатление…
«Он помнит молодым Первого Хокаге? — подивился Яхико, с интересом поглядывая на старика. — Сколько же ему лет?»
— Помню, Мадара тогда долго смотрел на свой листок, — продолжал говорить тот, глубоко уйдя в воспоминания. — Но ещё дольше — на листок своего брата, потемневший незадолго до того… Хаширама и Тобирама потом возвращались сюда, но вот Мадара — ни разу.
— А можно посмотреть на ветвь Учих? — осторожно поинтересовался Яхико.
— Да, конечно. — Корень переместился снова, на этот раз к чёрному стволу. — Помню ту страшную ночь восемь лет назад, когда почти все листья на основной ветви в одночасье почернели, — он с сожалением вздохнул, — а вот этот, такой красивый когда-то, окрасился красным.
Старец указал на один из немногочисленных здесь светлых листьев. Когда-то, наверное, чисто-белый, он покрылся сетью кровавых жилок. Однако, приглядевшись, Яхико понял, что по центру этих красных идут другие, белые полоски.
— Учиха Итачи, — сообщил его спутник. — Видишь, как пожух? Скоро и он почернеет.
По краям листа и в самом деле уже тянулась траурная кайма.
— А это — Саске, да? — спросил Яхико, кивнув на соседний с Итачи лист; этот был ослепительно-белый, настолько же, как и у Наруто, только жилки на нём были пурпурные.
— Верно. Это Обито, — старик показал желтовато-белый листок с фиолетовыми полосами. — А это Мадара.
— Мадара? — удивлённо переспросил Яхико. — Он же должен быть мёртв.
— Он посветлел чуть больше двух месяцев назад. Не имею ни малейшего понятия, как такое возможно.
Яхико нахмурился и присмотрелся внимательнее. Лист был очень странным, покрытым белыми и чёрными разводами, словно бы ещё не до конца определился со своим цветом; жилки на нём были, как и у Хаширамы, золотистые.
Лидер Акацуки распрямился и повернулся к старику.
— Зачем вы показываете мне всё это? — прямо спросил он рассказчика. — Об этом месте на всём свете наверняка знают лишь единицы. Почему я?
— Потому что ты пришёл сюда ради друга, принадлежащего к клану Узумаки, — ответил тот, вновь пряча кисти в рукавах. — А ещё ты — единственный, кто способен запустить череду событий, которые приведут к возвращению потомков Мудреца домой.
— Вы про тот случай с исчезновением? — Яхико подался вперёд. — Что вы об этом знаете? Какие события? Как мне их запустить?
— В своё время ты всё поймёшь, — загадочно ответил старец, заставляя корень опустить их обратно на землю. — Пока же запомни одно: от смерти Узумаки может спасти лишь Узумаки.
Выбрался на поверхность Яхико как в забытье. Совершенно автоматически он миновал и внутренний двор (вода над люком расступилась, едва он изнутри коснулся вмиг исчезнувшей крышки), и сам храм, а затем и деревню. Он долго шёл по холмам, освещаемым светом луны, уже успевшей за время его путешествия в подземелье высоко подняться и вновь спуститься к горизонту; лишь когда первые лучи солнца рассеяли мрак, шиноби остановился и, сев на краю утёса, служившего берегом какой-то безымянной реки, насладился пришествием в мир нового дня.
«Конан», — мягко позвал он.
«Яхико?.. — даже мысли у неё были в этот час ещё сонные. — Так рано… Что-то случилось?»
«Прости, если разбудил, — произнёс он. — Просто смотрел на рассвет и вспомнил тебя».
«Мне, конечно, очень приятно, — в голос Конан постепенно возвращалась обычная собранность, — но что произошло?»
«Я был в Узушио, — ответил он; возлюбленная прекрасно знала его, поэтому врать, что всё хорошо, было бессмысленно, — и то, что я увидел там… Это просто не описать словами, Конан».
«С тобой всё в порядке? — с беспокойством спросила она. — Если что, я могу сейчас же направить к тебе Кисаме».
«Всё хорошо, — успокоил её Яхико. — Просто всё это слишком сложно, и я пока не до конца это понимаю. Но, кажется, наконец появилась зацепка, как мы можем помочь Нагато».
«И как же?»
«Один мудрый человек мне сказал: Узумаки может спасти от смерти только Узумаки».
«То есть, нам надо найти шиноби из клана Узумаки?»
Яхико довольно улыбнулся, чувствуя, как загорелась Конан.
«Знаешь, нам даже и искать особо не нужно, — заметил он, поправляя чуть сползшую бандану с протектором. — Кисаме, когда рассказывал мне о своём разговоре с Саске, упомянул, что в команду Така входит красноволосая куноичи-сенсор, способная не только определить расстояние до врагов и их количество, но даже кто они и откуда».
«Думаешь, она Узумаки?»
«Вполне логичное предположение, на мой взгляд».
«Тогда надо сказать Кисаме, чтобы снова поговорил с Саске и убедил его нам помочь, — деловито стала рассуждать Конан. — Но только не сейчас, а немного позже — мальчику нужно дать время».
«Совершенно с тобой согласен, — отозвался Яхико. — Кстати, я возвращаюсь в Амегакуре».
«Жду тебя с нетерпением», — мысленно улыбнулась Конан.
Глава 15. Игра в любовь
Хотя подобные предчувствия, в общем-то, посещали его довольно редко, проснувшись утром в субботу, Сасори сразу понял: день задался.
Во-первых, он впервые за долгое время по-человечески проспал целых восемь часов в противовес обычным четырём-пяти.
Во-вторых, небо за окном было до того тёмное, что не оставалось ни малейших сомнений: быть грозе, а это природное явление, большинство людей совершенно не приводившее в восторг, всегда нравилось кукловоду.
В-третьих, сегодня он намеревался как следует оторваться на пятикурсниках одновременно всех четырёх факультетов, причём рядом не будет Северуса, вечно пытавшегося своему «коллеге» развлечение испортить.