На какой-то миг Шикамару застыл, а затем мелко кивнул и, давя чувства, сел напротив.
— Узнал что-нибудь? — спросил он, чтобы перевести тему. Сейчас лучше всего будет сконцентрироваться на работе.
— Ничего принципиально нового, — ответил Неджи, вновь перенося внимание на доску. — Как мы уже поняли раньше, эта фигура, по-видимому, является частью какой-то настольной игры сродни шоги, но «включается» лишь когда партия началась; «включение» проявляется в том, что фигура начинает двигаться, но не сходя со своего поля, и произносить некие фразы на неизвестном языке, который наверняка является тем же самым, на котором написана книга, — Неджи замолчал и пристально посмотрел на парня, отрешённо глядевшего на фигуры. — Шикамару?
— Да? — он встрепенулся, постарался вновь сосредоточиться на деле, не думать о раненных друзьях и погибшем учителе.
— Иди домой, — просто сказал Неджи, убирая фигуры для шоги с доски, и, поднявшись, аккуратно положил рыцаря в коробку, стоявшую под его колонкой в таблице, расчерченной на стене. — Сейчас тебе нет никакой нужды сидеть здесь.
— Мне нужно отвлечься, — покачал головой Шикамару. — Давай ещё подумаем…
— Нет, — Неджи шагнул ближе и протянул ему руку. — Лучше пройдёмся.
Молча приняв его помощь, Шикамару встал, и шиноби покинули свой кабинет, а затем и штаб спецотряда. Когда они проходили холл, его также пересекал большой отряд АНБУ — наверняка это и были те, кого Хокаге решила пустить по следу Акацуки. «Моё место — в той команде, — подумал Шикамару, провожая АНБУ взглядом и, нахмурившись, мысленно добавил: — Я должен сделать всё возможное, чтобы поймать этих уродов». Но вслух он не сказал ничего и вместе с Неджи пошёл дальше по заснеженным улицам. Шикамару не спрашивал о цели пути, просто шёл, ведомый товарищем, — и на каждом углу видел воспоминания.
Вот перекрёсток, на котором когда-то давно трио «Ино-Шика-Чо» ждало сенсея, чтобы отправиться на первое своё задание.
Вот закусочная барбекю, где десятая команда часто обедала после миссий.
Вот магазин, куда Шикамару и Чоджи нередко заходили, чтобы Акимичи купил свои любимые чипсы.
Вот цветочная лавка клана Яманака, где Ино порой подрабатывала и откуда наблюдала за проходившими мимо или заглядывавшими внутрь людьми, чтобы потом поделиться с друзьями последними новостями Конохи.
А там, наверху крыша, где Шикамару любил полежать летом под солнцем, куда к нему порой приходил Асума, и они подолгу разговаривали…
Шикамару и не заметил, как они покинули шумный центр и оказались на окраинах, направляясь не иначе как к поместью клана Хьюга. Однако цель прогулки была ему безразлична, поэтому Шикамару вновь ничего не стал спрашивать и вслед за Неджи пересёк внутренний двор. По энгаве, опоясывавшей большую часть дома, товарищи добрались до одного из залов в самом сердце усадьбы и остановились перед сёдзи.
— Ханаби, — позвал Неджи.
Створки разъехались, явив парням младшую сестру Хинаты, несмотря на холод на улице облачённую в весьма лёгкое кимоно.
— Неджи-ниисан, что-то случилось? — спросила девочка, внимательно глядя то на кузена, то на Шикамару.
— В это время ты всегда проводишь чайную церемонию, — ответил Неджи. — Можем мы поприсутствовать?
Ханаби вновь обвела их проницательным взглядом, задержавшись на мрачном Шикамару.
— Конечно, — кивнула она и чуть посторонилась, пропуская гостей внутрь зала.
Посреди помещения стоял невысокий столик, на котором девочка уже начала до их прихода выстраивать посуду. Закрыв за шиноби сёдзи, Ханаби подошла к столику, опустилась на татами и достала из ларца три светлые, расписанные цветами и птицами чашки.
Стоило Шикамару войти в дом, из кухни выглянула мать. Дождавшись, когда он разуется, Ёшино подалась вперёд и крепко обняла сына. Минуту они постояли так, а затем мать отстранилась — Шикамару приметил её покрасневшие глаза — и спросила:
— Ты будешь ужинать?
— Нет, мам, спасибо, — отозвался он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Я к себе.
— Хорошо, — Ёшино через силу улыбнулась и погладила сына по плечу, после чего вернулась на кухню, а Шикамару удалился к себе в комнату на верхнем этаже дома и, плотно прикрыв дверь, улёгся на кровать и уставился в потолок.
Мысль о том, что Асумы больше нет, не укладывалась в его мозгу. Всё время с тех пор, как их троица выпустилась из Академии, сенсей был рядом, помогал советом или делом, действительно понимал своих учеников и заботился о них так, словно они были его собственными детьми.
Дети… Шикамару тяжело вздохнул и закрыл глаза. А ведь совсем недавно, всего каких-то пару недель назад Асума, смущаясь, сказал ему по секрету, что у них с Куренай будет ребёнок… «Бедная женщина, — подумал Шикамару. — Она не заслужила такого».
Но если подумать — кто заслужил? Кому можно пожелать, чтобы возлюбленный умер, не дождавшись появления на свет своего ребёнка? Никому, из друзей уж точно. А Акацуки — не люди, им до подобных переживаний дела нет. «Все они — свора бешеных псов, — Шикамару стиснул кулаки, нахмурился, представляя себе нукенинов этой организации. — Маньяки и убийцы. Даже самая страшная пытка из арсенала Ибики не будет для них достаточной карой».
Внизу хлопнула входная дверь — это вернулся отец. Какое-то время было тихо, а затем до парня стали доноситься приглушённые рыдания; видимо, мать всё же не выдержала тяжести новостей. На лестнице раздались шаги, за которыми последовал короткий стук в дверь комнаты. С трудом заставив себя подняться, Шикамару отворил дверь, давая дорогу отцу.
По лицу Шикаку сразу стало понятно: случилось что-то ещё.
— Что? — только и смог спросить Шикамару.
— Иноичи, — глухо отозвался отец. — Он очнулся, но Цунаде-сама говорит, что вряд ли он снова сможет ходить.
— Мне жаль, — проговорил Шикамару; он знал, как много значит для его отца Иноичи. — А про Ино что-нибудь известно?
— Она всё ещё в реанимации, — сказал Шикаку. — В очень тяжёлом состоянии.
— Но есть надежда?
— Пока да, но ирьёнины считают, что если она не придёт в себя в ближайшие дни, то не очнётся уже никогда.
Опустив взгляд, парень вновь сжал кулаки.
— Ясно, — выдавил он.
«Шиноби не плачут… Шиноби не плачут…» — повторял себе Шикамару, но на глаза стали наворачиваться непрошенные слёзы.
Утро было холодным и хмурым. Шикамару тихо выскользнул из дома ещё до того, как проснулись родители — не хотел сейчас сталкиваться с ними, видеть заплаканную мать и мрачного отца. Сейчас ему нужно было дружеское плечо, на которое можно было бы опереться, чтобы не кануть в бездну отчаяния. Но Чоджи сам ранен и нуждается в помощи, а Ино вообще неизвестно, придёт ли в себя… Почему-то в этот момент на ум пришла Темари, великолепно умевшая разогнать тучи на душе острым словцом или неожиданным выпадом. Однако куноичи была теперь дома в Суне, за много километров от Конохи, и придёт в Скрытый Лист она в следующий раз явно нескоро. Так что сейчас Шикамару остаётся лишь одиночество.
Большую часть времени до открытия госпиталя для посещения он провёл в парке, где со скамьи отстранённо наблюдал за редкими прохожими. Многие из них были так беззаботны, даже не зная, какое фиаско потерпела Коноха в целом и Хокаге в частности в Долине Завершения пару дней назад, как не знали и того, что шестерым шиноби эта ошибка руководства стоила жизни. «Пятая не виновата, — тут же мысленно одёргивал себя Шикамару. — Виноваты Акацуки».
Когда время приблизилось к девяти, он покинул парк и быстро добрался до расположенного неподалёку госпиталя. Упросить дежурного ирьёнина пропустить его для Шикамару не составило труда, и вскоре он уже был на пороге палаты Чоджи. От вида лучшего друга — похудевшего, всего в бинтах — у него ёкнуло сердце.
— Шикамару, — Чоджи попробовал улыбнуться, хотя вышло у него нечто, больше напоминавшее болезненную гримасу. — Ужасно выглядишь.
— Ты не лучше, — отозвался Нара, переставляя стул ближе к кровати и усаживаясь на него. После практически бессонной ночи он и в самом деле наверняка выглядел не плохо, но парню было плевать на это. — Как себя чувствуешь?
— Нормально, — Чоджи посерьёзнел. — Скажи, то, что говорили про Асуму-сенсея?..
Шикамару не смог сказать это вслух, только молча кивнул. Чоджи совсем спал с лица, побледнел; глаза доброго парня заметно увлажнились.
Долго сидеть у друга Шикамару не стал — Чоджи нужен был отдых — и, простившись с ним и пожелав скорейшего выздоровления, пообещав навещать почаще, подошёл к дверям соседней палаты.
— Я не верю, — голос Какаши был приглушён, но узнаваем и довольно отчётлив. — Он не мог так поступить.
— Мы говорим о главе Акацуки, — заметила Шизуне.
— Мы говорим о человеке, таком же бесхитростном и прямолинейном, как Наруто, — парировал Какаши. — Я общался с ним достаточно для того, чтобы понять: он сам ни за что не пошёл бы на подобное.
— Однако при этом он не постеснялся закрыть участки твоей памяти перед тем, как вернуть нам, — это произнесла до того молчавшая Пятая.
— На его месте я бы тоже удалил из головы противника воспоминания, которые могли бы выдать мою личность и местоположение базы.
Хокаге тяжело вздохнула.
— В любом случае, — сказала она, — как стало ясно после предварительного сканирования, полностью оценить работу, которую Акацуки провели в твоём сознании, сможет только менталист высокого уровня. Но Иноичи и самому досталось, а обращаться в Корень или к кому-то ещё я не хочу. Так что поправляйся, Какаши, а за это время, я надеюсь…
Дальше слушать Шикамару не стал и поспешил перейти в другой коридор.
Почему Какаши защищает главу Акацуки? Вывод напрашивался и в самом деле лишь один: память ему как следует подправили. Но зачем это было нукенинам? Не проще ли было сразу убить Какаши, а не вести его на место встречи, если они всё равно планировали засаду?..
Возле палаты Ино на скамеечке спала мать девушки. «Вот, пожалуй, тот человек, которому тяжелее, чем Куренай, — подумал Шикамару, тихо проходя мимо женщины, чтобы не потревожить её беспокойный сон. — В одно время в больнице оказалась вся её семья, а дочь непонятно, очнётся ли вообще…»