— Ты какой-то потерянный, — пробурчала она.
— Есть немного.
Тен-Тен вгляделась в его глаза, уперев руки в бока.
— Пошли поедим данго, — вдруг предложила она.
Отказываться не было причин, и Неджи, кивнув, убрал свиток за пазуху и вместе с Тен-Тен направился к кафе, где они чаще всего бывали, если куда-то и выбирались в перерывах между миссиями. Там, заказав себе по порции сладостей и чай, напарники устроились в дальнем углу, где их бы никто не потревожил.
— Ну, так что? — спросила Тен-Тен, сняв с палочки первый шарик. — Что ввергло тебя в такой ступор?
Неджи задумчиво покрутил чашку, наблюдая за тем, как кружит одинокая чаинка.
— Шикамару прислал письмо, — ответил он, наконец, — и в нём столько всего…
— Как он вообще? — спросила Тен-Тен, когда юноша замолчал. — Всё-таки база Акацуки…
— Ему нравится. Шикамару пишет, что это странное место, но зато постоянно происходит нечто занимательное.
— Это ведь хорошо, да? — Тен-Тен слабо улыбнулась. — Если держать его в тонусе, Шикамару может генерировать отличные идеи.
Неджи слегка пожал плечами в ответ. Тен-Тен мгновенно нахмурилась.
— Выкладывай, — потребовала она. — Что тебя гнетёт?
— Не знаю даже, как это сформулировать, — покачал головой Неджи, но девушка смотрела настойчиво, и он, вздохнув, медленно начал: — С одной стороны, я волнуюсь за Шикамару — хотя члены Акацуки и были всеми странами Альянса лишены статуса нукенинов, нутро их не изменить. Сюда добавляется и тесное общение Шикамару с Учихой Итачи; я не знаю, как относиться к этому человеку, Тен-Тен, просто не знаю — когда мы говорили, хотя это и было недолго, он показался мне вполне нормальным — но как может быть нормальным тот, кто вырезал весь свой клан? И как Шикамару, самый умный из нас, всё ставящий под сомнение, может писать, что доверяет ему? Возможно ли, что он находится под внушением: гендзюцу или магией?.. Я не хотел бы так думать, но выбросить из головы не могу.
С другой стороны, Хината и Ханаби. Они обе что-то скрывают, я чувствую, но не имею понятия, с чем это связано и как им помочь. Ханаби в последние недели грустная и уставшая; её что-то гнетёт, но она не делится, только отшучивается, вымучивая улыбку. Хината и вовсе в другом мире, где война, где скоро может случиться битва таких гигантов как Первый Хокаге и Учиха Мадара, и если она случайно окажется рядом с полем боя… — он сглотнул. — Кроме этого, она отдалилась от всех друзей, Киба об этом всё лето ворчал, перестала наблюдать за Наруто, как делала всегда, с самой Академии. Мне довелось услышать разговор о ней и том подрывнике из Акацуки, Дейдаре, и он вместе с тем, чему я был свидетелем во время возвращения шиноби в июне из мира магов, даёт основание смело предполагать то, чему я так хотел бы найти опровержение. Если же слухи дойдут до Хиаши-самы, последствия для Хинаты будут катастрофические.
И то, что сейчас творится в Конохе. Мы укрываем джинчурики более слабых союзников — благородно, но опасно. Количество несогласных с политикой Хокаге-самы жителей всё растёт — и есть те, кто с удовольствием этим воспользуется…
Неджи прервал себя и замолчал — и так уже наговорил много. Поразительно; изливать душу — вовсе не в его характере, не в правилах шиноби клана Хьюга. Но слова, поначалу подбиравшиеся с трудом, затем стали выходить сами собой, складываясь в довольно точное объяснение того, что терзало Неджи в последнее время… Но почему, почему он вообще произнёс их?..
— Хей, — Тен-Тен потянулась через стол и накрыла его руку своей, как всегда облачённой в перчатку без пальцев, несильно сжала. — Вот только стыдиться и корить себя сейчас не начинай, хорошо? Нет ничего плохого в том, чтобы беспокоиться о семье, друзьях и родной деревне…
Она замолчала, когда он убрал руки и встал, и подняла на него взгляд, полный сострадания. Этого ещё не хватало.
— Неджи…
— Приношу извинения за то, что сказал, — бесстрастно произнёс он. — Пожалуйста, забудь об этом разговоре. И впредь не нужно проявлять подобного участия.
И Неджи ушёл, прежде оставив официантке деньги — за себя, чтобы не осталось никакой недосказанности.
Впрочем, когда он тренировался тем же вечером на закрытом полигоне своего клана, через стену перелетел и вонзился в землю прямо перед ним кунай с прикреплённой к нему запиской.
Ну хоть с Ханаби-то ты поговорить можешь?
Прочтя, Неджи мрачно хмыкнул и, изорвав записку на мелкие клочки, пустил по разгулявшемуся ветру, а кунай метнул обратно за забор в том направлении, откуда он прилетел.
Тен-Тен всегда была к нему добра, была надёжным товарищем, на которого всегда можно рассчитывать, и Неджи даже находил компанию куноичи приятной, что мало с кем у него бывало… Но она не понимала в полной мере одной ключевой вещи о нём: он — член побочной ветви клана Хьюга. Это означало абсолютную принадлежность, и хотя Неджи в последние пару лет получил определённые привилегии вроде позволения весьма неформально общаться с кузинами — дочерьми главы клана, основного факта это не отменяло. Теперь, отринув былые шоры слепого фатализма, он ещё чётче это осознал.
Он не имеет права лезть в душу наследнице клана — его будущей главе. Глава клана недосягаем, это идол, высшее существо, перед которым нужно склоняться и делать, что будет приказано. Если химе и решит оказать ему честь своим доверием и поделиться чем-то, то только по своему желанию, без его неуместных вопросов.
Даже если ему нравится девушка, он никогда об этом не скажет. Он женится на той, на кого укажет глава, — на одной из их клана, куноичи или гражданской, но скорее куноичи, чтобы выше была вероятность, что его дети будут сильными бойцами. Такие всегда нужны побочной ветви, чтобы с честью защищать главную.
Он может заводить товарищей, но никто не должен проявлять к нему участия и тем более сочувствовать и опекать — шиноби побочной ветви клана Хьюга живут не для того. Они преданы семье, не себе. Их интересы и волнения не значат ничего.
Именно поэтому клан Хьюга жив и процветает, в то время как Учиха, Сенджу, Узумаки, где любой имел свободу слова и право на жизнь, практически канули в небытие. Лишь жертвами можно вымостить прочную дорогу в будущее.
Через забор вновь перелетел кунай с запиской.
Все гении — по жизни идиоты.
Бумажку с этой надписью он, чуть подумав, сохранил.
Начиналась третья ночь её пребывания в Конохе. Карин открыла глаза, когда в окно её гостиничного номера заглянула краешком молодая луна.
Нужно было подняться и отправляться на разведку. Делать это было чрезвычайно лень.
Карин никогда не была шпионкой, и новый род деятельности не вызывал у неё большого восторга. Она вполне могла издалека просканировать какой-нибудь барьер, определить численность и силу шиноби, обнаружить кого-то конкретного в толпе. А вот шпионить в прямом смысле: подслушивать, подсматривать, проникать — ей не доводилось прежде, тем более в таком охраняемом месте как Коноха.
Но приказ есть приказ — это она усвоила, попав в Акацуки. И такое жёсткое правило ей пришлось неожиданно по душе — оно мотивировало, бросало вызов. А на вызовы шиноби клана Узумаки отвечают всегда и с большой готовностью.
Так что Карин всё-таки встала с кровати, быстро оделась в неприметные тёмные вещи и спрятала привлекающие внимание волосы под капюшоном куртки, замоталась шарфом по самый нос — ночью мороз крепчал, хотя и не так кусался, как в Аме, где высокая влажность обращала даже самый маленький минус в лютый холод. А затем она через окно выскользнула на улицу.
Здесь красиво, в Конохе. Дома яркие, цветные, хотя и чуть неряшливые порой, но очень жизнерадостные; толстый слой снега во дворах и на крышах ничуть их не портил, создавал контраст, поблёскивая хладнокровным серебром. На заборах были расклеены объявления — внимание Карин привлекли большие плакаты с кричащей надписью: «Холод тренировке не помеха! Разогреваем кровь с утра на игровой площадке в центральном парке!».
«Какие-то энтузиасты», — Карин поймала себя на том, что вместо циничного хмыканья чуть-чуть улыбнулась. Это состояние она поспешила задушить.
За три дня она успела разведать немало. Фу, юную джинчурики, поселили прямо в резиденции Хокаге, но в передвижениях по деревне её не ограничивали — правда, девушку всегда сопровождали двое шиноби Такигакуре и (незримо) хотя бы один АНБУ Конохи. Фу это, кажется, не очень-то нравилось, но она вслух не выражала недовольства, только морщила порой носик, поглядывая на свой «хвост». На взгляд Карин, это была очень странная джинчурики: жизнерадостная, не в меру активная, вечно во всё лезущая и пытающаяся подружиться со всем миром. Впрочем, насколько куноичи знала, Узумаки Наруто, друг Саске, был таким же… И как только Саске мог подружиться с таким?! А с этой медичкой?!..
Фу хорошо охраняли. За ней всегда наблюдали, не оставляли одну ни на миг. Вели учёт всех, с кем она за день пересекалась или тем более разговаривала. Комнату её в резиденции оградили мощнейшими барьерами. Придраться по части безопасности было не к чему.
По части обстановки в деревне Карин тоже немало узнала. Жители Конохи были не очень довольны тем, что предпринимала в последнее время Хокаге — факт. Двое старых советников Третьего Хокаге и глава Корня АНБУ не поддерживали Пятую и часто пытались вставить ей палки в колёса — факт. С большей частью текущих дел разбирался совет глав кланов, заправлял которым Хьюга Хиаши, — возвращение к традициям предков или жест отчаяния, попытка Цунаде обзавестись хоть какими-то сторонниками? Вот этого Карин так и не знала наверняка, но склонна была предположить второе. Впрочем, кланы были союзником так себе — своевольные, зачастую косные, они, долгое время не принимавшие участия в фактическом управлении деревней, наконец получили в руки власть и, кажется, начали входить во вкус, почувствовав своё превосходство над обычными шиноби, какого не ощущали давно, — Карин сама стала свидетельницей того, как двое несдержанных парней из клана Инузука почти спустили собак на тройку бесклановых, которые попробовали заявить, что время главенства кланов прошло.