Весь этот день выдался хмурым и серым. Солнечные лучи едва пробивались сквозь плотную пелену облаков, с востока задувал холодный порывистый ветер, носивший клубы снега. Настроение Неджи вполне соответствовало погоде.
В обед Тен-Тен, после тех записок не дававшая о себе знать, прибежала в поместье Хьюга в расстроенных чувствах и сообщила, что Ино положили в больницу.
— В психиатрию, — добавила она с невыразимой горечью.
Чуть позже всплыли подробности. Как оказалось, лично к Хокаге её привела Узумаки Карин, к которой Ино почему-то пристала и что-то внушала полночи. Что именно — не уточнялось, об этом знал, помимо Карин и Хокаге, разве что Иноичи-сан; жене, чтобы не волновать, он сказал, что у Ино инфекция, поэтому её несколько дней подержат в больнице на карантине, а сам неотлучно находился у палаты дочери.
Той было очень плохо. Когда Неджи и Тен-Тен пришли проведать её вечером во время приёмных часов, Ино была охвачена приступом жуткой истерики, во время которой принялась рвать на себе волосы и биться о стены. Её спеленали и успокоили инъекцией снотворного двое санитаров и выставили напарников за дверь; там, в коридоре, они и столкнулись с Карин, стоявшей у окна.
— Спасибо тебе, — негромко обратилась к ней Тен-Тен. — За то, что не бросила Ино.
— Ничего такого, — хрипловато и резко ответила Карин, не поворачиваясь.
Неджи и не ожидал от неё иного ответа, а вот Тен-Тен, похоже, расстроилась. Она тяжело вздохнула и, подойдя ближе, опустила руку куноичи на плечо.
— Помогающий нашим друзьям — друг нам, — сказала она. — Если что-то понадобится, найди меня.
Карин не ответила и повела плечами, когда Тен-Тен убрала руку. Напарники оставили её и покинули госпиталь.
— Она неприятная, — произнёс Неджи.
— Она одинокая, — возразила Тен-Тен. — Те, кто одиноки, часто ведут себя с другими зло.
В её словах Неджи уловил намёк, поэтому прохладно простился и ушёл в направлении резиденции клана. И спиной чувствовал взгляд, которым его проводила Тен-Тен.
В поместье его встретила Ханаби, выглянув из зала, стоило ему приблизиться; наблюдательный пункт был выбран хорошо — направляясь в свою комнату, он неминуемо должен был пройти именно здесь.
— Как Ино-сан? — спросила Ханаби без предисловий. — Прости, я слышала ваш с Тен-Тен-сан разговор, когда она была здесь.
— Плохо, — произнёс Неджи, отвечая на её вопрос. — Мы видели Ино всего пару минут, но и так понятно, что она на грани полного помешательства…
Он прервался, заметив движение. Миг спустя в сад выскочили двое детей, по возрасту ещё не дошедших даже до Академии; они смеялись и изображали сражение с использованием Мягкого касания, но резко остановились, увидев, кто за ними наблюдает.
— Ханаби-сама, — мальчики встали бок о бок и одновременно поклонились.
— Мы не помешали вам заниматься? — уточнил один из них со всей серьёзностью.
Ханаби улыбнулась, но очень грустно.
— Нет, вовсе нет. Можете продолжать.
— Есть! — откликнулись дети, но быстро покинули дворик.
Неджи заметил взгляд, которым их проводила Ханаби. Девочка была подавлена, и на мгновенье захотелось спросить, что её беспокоит… Но он не имеет права. Именно так.
Неджи хотел было поклониться и тоже уйти, но Ханаби негромко сказала:
— Если не очень занят, побудь немного со мной, Неджи-ниисан.
Он кивнул и вслед за ней вошёл в зал, задвинул сёдзи. Когда он обернулся, то увидел, как Ханаби устроилась на татами перед невысоким столиком; на нём стояла корзина, полная ниток, из которой девочка взяла спицы с нанизанным на них уже связанным прямоугольником.
— Меня сестра научила, — пояснила Ханаби, уловив его немой вопрос. — А ей показала приятельница-волшебница, — девочка остановилась на секунду, концентрируясь, а затем чуть несмело выговорила странное для уха шиноби имя: — Гермиона Грейнджер.
— И что это будет? — вежливо спросил Неджи, устраиваясь напротив неё.
— Ничего, — Ханаби перехватила спицы поудобнее и задвигала пальцами. — Я пока просто практикуюсь, чтобы у меня хорошо получалось к тому времени, когда у меня появится друг, которому я смогу подарить свою работу.
Следующий вопрос напрашивался и едва в самом деле не сорвался с губ — Неджи вовремя остановился. От Ханаби это явно не укрылось.
— Скажи, нии-сан, я чем-то провинилась перед тобой? — тихо спросила она.
— Нет, разумеется, — покачал он головой.
— Тогда почему ты стал меня избегать? — продолжила Ханаби всё тем же тихим голосом, глядя только на петли и мелькающие спицы. — Ты не вёл себя так с тех пор, как помирился с отцом.
— Приношу изви…
— Прошу, не надо, — перебила она его с горечью. — Не веди себя со мной так же, как все остальные в клане.
Неджи вздохнул и попробовал объяснить:
— Ты — наша наследница…
— Но тоже живой человек, — возразила Ханаби. — Хотя в этом меня и пытаются разуверить; с тех пор, как отец решил сделать наследницей не сестру, меня натаскивали быть холодным и бесчувственным идолом, держащим власть и думающим лишь о результате, наплевав на пути его достижения… Ты знаешь, я бесконечно люблю наш клан, однако не могу принять одну о нём вещь, — она посмотрела на него очень серьёзно — таких взглядов не должно быть у двенадцатилетних детей. — Шиноби клана Хьюга не живут, а существуют. Члены побочной ветви жертвуют всем ради главной, не получая никакой благодарности; главная молча принимает эти жертвы, скрывшись от родичей за барьером непогрешимости и недоступности. Возведя в абсолют понятие «клан», Хьюги забыли, что такое «семья».
Неджи отвёл глаза — выдерживать её взгляд оказалось неожиданно сложно.
— Тебе не стоит говорить такие вещи, — очень тихо заметил он. — Если Хиаши-сама узнает…
— Поэтому я говорю о них лишь с тобой, — Ханаби окончательно отложила вязание; выскользнувший из корзины клубок покатился по полу, расплетаясь. — Ты — наиболее свободно мыслящий шиноби побочной ветви, мой брат. Однажды я стану главой клана и не стану слепо идти на поводу у традиций — далеко не все они истинно хороши для нас. Я верну в клан Хьюга понятия «свобода» и «семья», от которых наши родичи так отвыкли, — Ханаби расправила плечи и вновь опалила его совершенно недетским взглядом. — И для этого мне потребуется твоя помощь.
Глава 9. Проникновение
«Хогвартс-Экспресс» был алым и большим, шумным, коптящим небо с какой-то даже остервенелостью. Чудное приспособление для перемещения — Саске видел его и собирался на нём ехать впервые, поэтому пока ещё не определился со своим отношением. Впрочем, на самом деле это сущая мелочь — куда важнее была новая миссия, новый вызов их мастерству шиноби. Дело, результат которого крайне важен для будущего.
— Рон! — раздался вдруг взволнованный оклик.
Саске обернулся — к нему через платформу торопилась гриффиндорка со светлыми кудрями, перевязанными розовой лентой. Лаванда Браун.
— Лаванда, — отчеканил он, не меняясь в лице.
— Ох, Рон! — не сбавляя скорости, она налетела на него и заключила в объятия. — Я так боялась, что ты не приедешь… после всего, что произошло…
— Прошу, довольно, — Саске отстранил её. — Разумеется, я бы вернулся. Я не мог иначе.
Лаванда всхлипнула и вновь, игнорируя холодность, прижалась к нему. Саске чуть нахмурился, не понимая: она просто глупа или всё же имеет некий скрытый мотив? От попыток это осознать он был оторван нарочито громким покашливанием.
— Извините, что прерываю… Рон, ты не мог бы помочь мне с вещами?
— Конечно, — снова отодвинув от себя Лаванду, через плечо уставившуюся на подошедшую Джинни, Саске взял чемодан «сестры» и, не оборачиваясь, поднялся в вагон и вошёл в купе, которое уже занял чуть раньше. Там, закинув чемодан девушки на верхнюю полку к своему собственному, он опустил шторки на стеклянных дверях и остановился у столика, скрестив на груди руки и через окно наблюдая за теми, кто ещё был на перроне.
Знакомые лица. Вон Эрни Макмиллан, уже в мантии и со значком старосты на груди, собирает вокруг себя младшекурсников-пуффендуйцев, чтобы организованно завести их в вагон; детей было сравнительно немного — на Пуффендуе училось немало маглорождённых, а те на второй день нового года были отправлены из «Норы» в Шармбатон. Чуть дальше близняшки Патил, Парвати и Падма, натужно пыхтя, пытались поднять в вагон громоздкие чемоданы под глумливый хохот семикурсников Слизерина — магией за территорией школы ученикам было пользоваться нельзя, так что приходилось полагаться только на физическую силу. Спустя минуту, растолкав змей, к девушкам подошли Энтони Голдстейн и Терри Бут и помогли с багажом. В другой стороне платформы маячили фигуры Крэбба и Гойла, грозно возвышавшиеся над окружающими; возможно, где-то там был и Малфой, но из-за толпы и клубов дыма Саске не видел его белобрысую макушку.
Да, лица были те же, что и полгода назад. Но не было оживлённой суеты, что обычно отличала любое дело, в котором участвовали массы студентов Хогвартса.
Дверь купе отъехала с тихим шорохом.
— Блестяще сыграно, надо сказать.
— Лицемерие никогда не было моим коньком, — прохладно отозвался Саске, продолжая глядеть строго вперёд.
Прикрыв дверь и протиснувшись мимо него, Джинни села возле окна. Вернее, Сакура в обличии Джинни Уизли.
— Знаешь, на лице Рона твои учиховские выражения выглядят странно, — хмыкнула она, откидывая за спину волосы чуть неловко — такими длинными они не были у неё лет с двенадцати. С той поры, когда в Лесу Смерти она отчаянно защищала их с Наруто.
Саске мрачно кивнул.
— Я приложу усилия к тому, чтобы выглядеть больше как Рон.
— Сделай милость, — Сакура устало вздохнула; говорила она без дерзости или злости. — Я задержалась как раз потому, что вынуждена была объяснять Лаванде твоё поведение.
— Что ты ей сказала?
— Что тебе всё ещё паршиво после смерти отца, а тут ещё добавилась история с учителями. Да и Гарри с Гермионой не могли вернуться — все знают, что вы дружите.