Он физически ощущал, как приближается время отъезда.
Джоли пыталась взобраться на него, Форд помог ей. Она потянулась и поцеловала его.
– Ох, малышка. – Форд обхватил ее и обнял, целуя в мягкие локоны. Она положила голову ему на плечо и разбила его сердце своей любовью и доверием.
В следующую минуту она стала извиваться, стараясь высвободиться. Он выпустил ее и, держа за пальчики, повел к Рейчел. Та протянула руки, готовая в любой момент подхватить девочку.
Вдруг Джоли оттолкнула его руку и сделала два шага сама, прямо в объятия тети.
– Боже мой, Форд, она пошла! – воскликнула Рейчел. – Ты видел? Джоли пошла. Какая умница. – Она подхватила ее и осыпала поцелуями.
– Конечно, видел. – Форд захлопал в ладоши, чтобы показать девочке свою радость. – А кто говорил, что она не умница?
Коди сидел на одеяле между камином и Фордом, ничего не понимал, но шумно веселился и тоже хлопал в ладоши.
Гордая собой Джоли решила повторить свой трюк и повернулась лицом к Форду.
Улыбаясь от уха до уха, он протянул руки, шевелил пальцами и звал ее:
– Иди ко мне, девочка. Иди к Форду.
Она протопала три шага, и Форд подхватил ее, чтобы не упала. Полная любви игра продолжалась, хохотали и взрослые, и дети. Коди тоже захотелось ходить самостоятельно. Но ему не удавалось сохранить равновесие. Форд и Рейчел переглянулись. Они знали, что эта задержка не надолго.
Наконец Рейчел объявила, что наступило время сна. Она и Форд вместе искупали, переодели и уложили уставших детей в кроватки. Те уснули раньше, чем взрослые вышли из комнаты.
Вернувшись к камину, Форд вручил Рейчел второй стакан вина. Сам он устроился у огня и смотрел на нее.
– За Джоли.
– Я рада, что ты был здесь и мы вместе видели этот момент. – Она сделала глоток вина.
– Я тоже.
– Ты удивительно находишь общий язык с детьми. Как это до сих пор ни одна удачливая девушка не привела тебя к алтарю?
– Мне попадались необыкновенные женщины, – пожал он плечами. – Но я не готов был оставить службу, а они не хотели ждать.
– И никаких попыток компромисса? Тогда это не настоящая любовь.
– Ты так говоришь, будто не веришь в любовь.
– Трудно верить в то, чего никогда не встречала. – Она отвернулась и смотрела на огонь. Но он успел заметить тоску в аквамариновой глубине глаз.
– Ты права. Я недостаточно любил их, чтобы у меня появилось искушение нарушить свое правило.
– Какое правило?
– Мои друзья называют это правилом Мустанга. Я не того типа человек, который способен забыть оставшуюся дома семью. А это иногда бывает необходимо, чтобы выполнить приказ.
– Полагаю, это правильно. Хорошо знать себя. Служба в элитных частях для тебя, очевидно, имеет большое значение.
Форд уловил в ее голосе восхищение, и это усилило его уверенность в себе. Близость, установившаяся между ними, подтолкнула его, вопреки природной сдержанности, сказать о том, что он обычно скрывал:
– Да. Очень большое. Это значит, что я один из лучших.
– Нет. Такое достигается тренировками. Что эта работа значит для тебя?
Ему никогда не задавали такие вопросы. Надо подумать.
– Справедливость.
– Справедливость? В каком смысле?
– В мире много неправильного. Много злых людей и злых поступков…
– Ты борешься за тех, кто сам не может за себя постоять, – сформулировала она. – Весьма похвально. Но ведь ты не можешь вечно быть спецназовцем. Что будет потом?
При свете золотистого пламени камина ее кожа казалась прозрачной. А изгиб щеки невероятно изящным.
– Ты задаешь трудные вопросы.
– Они кажутся трудными, если ты не знаешь на них ответа.
Она повернулась к нему лицом, нашла на одеяле его пальцы и переплела со своими. От ее прикосновения по всему телу Форда разлилось тепло.
– Ты не думал об учебной работе? – предложила Рейчел. – По-моему, из тебя получился бы хороший инструктор.
Его командир задавал этот же вопрос. Форд презрительно скривил губы.
– Ты не слышала выражения: кто умеет работать, тот работает, а кто не умеет, тот учит, как работать?
– Разве ты не уважаешь инструкторов, которые учили тебя?
Ее вопрос перенес Форда в школу, где его учили выносливости, умению разрешать экстремальные ситуации, не спать. Он не сомневался в мастерстве инструкторов. Так откуда взялись сомнения теперь?
Он не чувствовал в этом вызова? Или боялся, что другие будут знать – он больше не справляется с выполнением долга?
– Вероятно, твое пренебрежительное отношение к учебной работе вызвано не тем, что ты так считаешь. Тебя пугает, что другие так подумают.
Как это у нее получается? Она видит сердцем его страхи раньше, чем он сам догадывается о них.
– Таким образом, в основе я зануда или хиляк. – Он улегся на спину.
– Вовсе нет. – Она подползла к нему так, чтобы видеть глаза. Аквамариновые звезды полны сострадания. – Это только доказывает, что ты такой же человек, как и остальные.
Костяшками пальцев она провела по колючему подбородку. Ему это нравилось.
– Я совершенно уверена, что хилякам не позволят служить в спецназе.
– Проклятая прямота, – усмехнулся Форд. – В одном ты абсолютно права. Не уважать инструкторов – это ошибка. Они устраивают нам ад, зато на поле боя мы готовы ко всему.
У нее в глазах появилась озабоченность.
– Когда ты был готов, инструктор позволил тебе служить. Если ты решишь стать инструктором, помни: что случится с твоими учениками в бою – не на твоей совести.
Боже! Она говорит о его вине. Ведь это он купил Тони билеты в Мексику. Тони не был подготовлен к тому, что случилось. Ему тренировки не помогли, потому что он не знал, что происходит. Он не мог спастись сам и спасти Кристал, потому что землетрясение началось неожиданно.
Форд провел руками по лицу. Тони не мог знать, что разразится землетрясение. А как мог знать он?
Он обхватил Рейчел и прижал ее к себе.
– Как ты стала такой мудрой?
– Не знаю, что такое мудрость. – Она положила руку ему на грудь, а он прижал ее ладонь к своему сердцу. – Признаю, я одиночка. Но я и наблюдатель. Люди и животные – между нами не такая уж большая разница. Мы даем любовь. Мы учимся избавляться от боли. Загнанные в угол – боремся. И мы уходим от того, что нас пугает или обижает…
Форд почти не слышал ее, размышляя, как удержать Рейчел рядом с собой.
Он хотел ее всю. И не ради близнецов.
Когда она окажется в Сан-Диего, он уже не отпустит ее.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Новый буран задержал вылет еще на полтора дня. Всю дорогу до Сан-Диего Рейчел страшно волновалась. К счастью, хотя бы близнецы вели себя прекрасно. Потому что все остальное шло не по плану.
Из-за того что самолет опоздал, им пришлось сразу же ехать на поминальную службу. Не было ни времени, ни места, где переодеться.
Последняя неделя оказалась даже труднее, чем она предполагала. Дети скучали по Форду, особенно Коди. Но Рейчел не ожидала, что и сама так сильно будет тосковать по Форду.
Как быстро она привыкла к его присутствию, его помощи, его прикосновениям!
И нельзя сказать, что они прервали всякую связь. Она каждый день разговаривала с ним по телефону, иногда не по одному разу. Форд беседовал с близнецами. Конечно, дети еще не умели говорить. Но они пытались что-то сказать до того, как взрослые отключат телефон. Рейчел и Форд постоянно обсуждали вопросы, возникавшие в связи с путешествием. Они обменивались электронными письмами, но это не заменяло его присутствия.
Ей хотелось слышать его голос, его смех, видеть его заботу. Ей нравилось, что ему хочется общаться с ней. Особенно с тех пор, как у них почти не осталось секретов друг от друга.
Прошедшая неделя научила ее двум вещам. Первая: она так сильно любила Коди и Джоли, что не могла не быть частью их жизни. Чего бы это ни стоило, она найдет способ оставаться их опекуном. И второе: она уже слишком сильно привязалась к Форду. Если у нее хватит ума, она забудет о своем обещании подумать о переезде в Калифорнию. И как можно скорей вернется в Монтану.
Две составляющие ее жизни. И от обеих щемит сердце.
В аэропорту Сан-Диего все прошло без препятствий. К Рейчел подошел молодой моряк с южным акцентом и застенчивой улыбкой. Он показал ее фотографию и e-mail от Форда, представлявший его как водителя Доусона. Парень получил ее багаж, и вскоре они уже ехали в Парадиз-Пайнс на поминальную службу.
– Тридцать минут до начала. – Рейчел сверила часы, учитывая разницу во времени. – Мистер Доусон, скоро мы попадем в Парадиз-Пайнс?
– Мадам, – он лукаво усмехнулся, – не надо «мистер». Просто Доусон.
– Договорились. Называйте меня, пожалуйста, Рейчел. Вы думаете, мы вовремя попадем на службу?
– Еще рано, дорога не перегружена, а церковь в Эльпайне. Это миль двенадцать в сторону от Парадиз-Пайнс. Вы только откиньтесь на спинку сиденья и расслабьтесь. Я вас мигом домчу.
– Спасибо, Доусон. У вас есть мобильник, чтобы позвонить Форду?
– У вас нет мобильника? – потрясенно спросил Доусон.
– Нет. – Он в Скоби никому не нужен. Она и домашним телефоном редко пользовалась. – Могу я попросить ваш?
– Конечно. Но когда я звонил Мустангу минут двадцать назад, чтобы сказать о приземлений самолета, служба связи сообщила, что так близко к горам телефон не работает.
Рейчел получила такое же сообщение. Разочарованная, она вернула телефон Доусону.
В дороге оба близнеца спали. Рейчел воспользовалась этим, чтобы причесать волосы и освежить макияж. Промокая пот на висках, Рейчел поняла, что ее попытка скрыть смятое платье под жакетом в такую жару ничего не даст.
– Хотите больше воздуха? – Доусон нажал кнопку, и благословенная прохлада наполнила салон.
– Спасибо. Я слишком тепло одета для такой жары. Когда я утром вылетала из Монтаны, там стоял мороз. Здесь красиво.
Сорок минут спустя машина остановилась перед церковью.
– Вот мы и приехали. Вам нужна помощь с малышами?