— Я — твой преданный читатель, а также тот, кому небезразлична твоя судьба. Я твой порочный Ангел, забыла? И ты мне должна.
Должна! Точно! Это всё из-за кредиток! Дырявый астероид!
Я собрала свои взволнованные близким поцелуем мысли в кучу, сглотнула, затаила боль в груди и смело посмотрела своей проблеме в алые весёлые глаза.
— Я всё верну до кредитки!
— Теперь этого мало, милая.
Я чуть не икнула, когда Феликс мне это просто-напросто промурлыкал, склонившись еще ниже. Я, опершись ладонями о его каменную грудь, попыталась отстраниться дальше назад, невзирая на угрозу сломать себе позвоночник. Я же не гимнастка, а писатель!
— Что ты хочешь? — испугалась я, что он посчитал и проценты. Я тогда точно разорюсь!
Сердце моё пропустило удар, когда Феликс подарил мне такой обжигающий взгляд, что между ног всё воспламенилось, и в пот бросило от невероятного желания услышать заветные слова.
— Я хочу забрать твою девственность.
— Чего? — ахнула, потому что не так я себе представляла своё соблазнение, и что-то в его словах царапнуло мою память.
Я замерла и оторопело смотрела на то, как, прищурив свои наглые глазищи, весело улыбался манаукец. И тут я вспомнила. Ну точно! Вот ведь, в чёрную дыру его с его шуточками! А я-то размечталась! Алиса и Роберт! Он же её так же держал в тронном зале, когда к ней жених прилетел, а Роберт был против. Феликс повторил слово в слово речь главнокомандующего. Я вздохнула, припомнив, чего там ответила принцесса. Затем прокашлялась и хрипло отозвалась:
— Моя девственность принадлежит моему мужу.
— Успокоилась? — тихо ответил Феликс, вместо того чтобы следовать сценарию и настаивать стать моим мужем.
О, что у меня за бардак в голове? Опять размечталась о несбыточном. Какой муж? Какая принцесса? И при чём тут моя невинность? Феликс поставил меня прямо, легко стукнул по носу, заставив рассердиться ещё больше. Разве можно так обманывать девичьи надежды, а? За что он так со мной?
— Тебе идут очки. Ты в них сексуальнее. Я готовить обед, ты писать мне мой рассказ. В сеть не выходить, ни с кем не общаться. Понятно? — строго, но при этом с улыбкой спросил альбинос, отступив от меня на полшага назад.
Я поджала губы, сжав кулаки, а мужчина спрятал руки за спиной, ухмыльнувшись.
— Ты мой надзиратель?
— Я твой Ангел, Виола. И я люблю то, чем ты занимаешься. Я не хочу, чтобы ты бросала своё творчество и нас, твоих читателей. Так что пиши.
Я осталась одна в гостиной, и смутное ощущение терзало меня. Мне показалось или Феликс сбежал? Эта странная наигранная весёлость меня не могла обмануть, он был напряжён, так сильно, что я даже испугалась его, а вот когда он обнял меня и понёс глупость про мою невинность, что-то изменилось в его взгляде. То, что теперь впивалось в мой мозг, заставив задуматься, а игра ли это? Может он и вправду имел в виду то, что говорил?
Почесав нос, я заставила себя не мечтать о лишнем. Даже если у него и возникла мысль переспать со мной, то незаметно было, что она его обрадовала. Из кухни доносились звуки открывающихся шкафов, вернув меня к моей суровой действительности. Я под арестом. Надсмотрщик готовил мне обед, а я шла работать не только потому, что должна ему денег, а из-за ответственности перед читателями, которых я приручила к ежедневным продолжениям романа.
Феликс
Напряжение не спадало, так как совестливые мысли продолжали терзать манаукца. Он всё же сказал Виоле о том, чего в действительности хотел от неё. Признался, как сильно его тянуло к ней. И забрать девственность — это малое из того что ему нужно. Так мало. Всего лишь капля в океане разбушевавшегося воображения. Он желал иметь возможность наслаждаться их общением как можно дольше. И Феликс вдруг перестал испытывать угрызения совести. В его голове зрел план, и мужчина постепенно успокаивался. Руки уже не так сильно тряслись, и пальцы не сжимали нож до боли. Он резал машинальными, отточенными годами движениями, не опасаясь пораниться, словно тело жило своей жизнью, пока мысли кружили вокруг землянки.
Она вывела его из равновесия, она заставила его нервничать и переживать. Он устал бояться потерять её, но и страшился её реакции, когда она узнает тайну. Лучше подвести её к черте осторожно, заставить перешагнуть и поймать в ловушку. Землянки очень трепетные дамочки. Виола не могла скрыть, что он нравился ей, а значит, у него могло получиться. Прикрыв глаза, альбинос шумно выдохнул, чтобы выпустить воздух через сжатые зубы. Он безумен. Не зря соотечественники боялись за него и девушку. Зря ши Короц рассказал ему о слежке. Зря. Они ждали от него безумных поступков, а он столько лет пытался быть прилежным.
Расслабившись, Феликс размял шею, рассуждая о том, что нельзя так давить недоверием, нельзя всё время гнобить подозрением. Они сами виноваты. Они и маленькая писака слезливых женских романов. Слишком большой накал страстей, очень тяжёлый груз. И проще сдаться, сделать то, что от тебя так все ждут. Дать повод арестовать, но воплотить свои желания. Трахнуть Виолу будет мало. Он хотел её совратить, окунуть в свой мир, чтобы она разделила его наслаждение. Даже если не сможет принять. Он успел бы насытиться, чтобы не сожалеть, когда его будут судить.
Он подарит Виоле столько часов бурного секса, сколько она выдержит, чтобы дать передышку и вновь довести её до экстаза. Альбиносу надоело жить по чужим правилам, у него есть свои, и Виола должна подчиниться, иначе он её накажет.
Ухмылка растянула губы Феликса. Он наконец нашёл внутреннее спокойствие, которое умудрилась украсть у него землянка. Расплата будет как изысканное блюдо. Вкус его уже таял на языке манаукца, пока он занимался лишь приготовлением обеда.
Да, Виола познает, что такое порочная плоть, на своём опыте.
Энтос облизнул ложку, попробовав вкус овощного рагу. Вкусно.
У неё нет шанса против него, и никогда не было. Устоять против Феликса невозможно. Он всегда был особенным, не таким, как все. И вряд ли Виоле потом взбредёт в голову называть его Ангелом. Воплощение коварного плана в жизнь Феликс решил не откладывать в долгий ящик.
Правда, вышла неувязочка. Землянка так увлеклась написанием продолжения, что манаукцу никак не удавалось дозваться её на кухню. Перекрикиваться ему надоело через пятнадцать минут пустого ожидания. Малиновая макушка не поднималась от прозрачного монитора нанототопа, сколько бы девушка ни заверяла, что еще чуть-чуть, и она придёт. Не пришла. Феликсу пришлось брать её на руки под удивлённый писк и нести на кухню. Но девчонка изловчилась и теперь прижимала к груди планшет, недовольно хмурясь.
— Ты и так худая. Ты должна хорошо питаться, Виола, — строго поучал её Энтос, усаживая за стол.
Мужчина не любил, когда рёбра визуально пересчитать можно. Ну что это такое? Непорядок. О каком соблазнении могла идти речь, когда единственное, что на ум приходило, это накормить писаку до отвала. Поэтому и кормил с вилочки, вылавливая сочные кусочки, пока Виола писала, время от времени открывая рот и бурча слова благодарности.
Читая строчки текста, Феликс всё больше недоумевал. Зачем Доминика назначила свидание Максу в баре? Что за соблазнение в общественном месте придумала Виола? Спрашивать он её не стал, чтобы не сбить с мысли. Сам поел, писаку накормил, затем прогнал её в гостиную и занялся приборкой, размышляя о работе. Нужно было продумать домашний арест. Это на словах было легко сказать, а сделать так, чтобы у Виолы и шанса не было словить очередную порцию негатива от закадычных подруг и коллег по цеху, сложно. Для этого нужно было установить пароли, таймеры, и с замком поработать, чтобы открывался лишь в экстренных случаях, выпуская Виолу из жилблока.
Девушка не обращала на него внимания, когда он бесшумно ходил вокруг неё, занимаясь своими делами. Удивительно, как легко воспринималось её соседство. Она не претендовала на его территорию, не мешала, не надоедала. Словно у Феликса появился домашний питомец, о котором нужно было заботиться, время от времени кормить и укладывать спать. Мужчина, поглядывая на свою пленницу, улыбался своим мыслям. Ему нравилось заботиться о ней, слышать, как она иногда сквозь зубы ругалась, как тяжело вздыхала, а затем замирала, слепо смотрела на пустую стену, и, поправив очки, о чём-то размышляла. Забавная, трогательная, с копной малиновых кудрей, в своих смешных блестящих нарядах. Молодёжная мода порой пугала манаукца, но на Виоле такая одежда смотрелась органично, подчёркивала её характер — мятежный, взрывной.
Прошло больше часа, когда Виола решила обратиться к Феликсу, застав того за перепрограммированием дверного замка.
— У меня проблема.
Мужчина выпрямился, сжимая инструменты двумя руками, чтобы скрыть своё недовольство. Он так не хотел ругаться с ней из-за замка. Ну какая это проблема? Это забота и только. Обернувшись к девушке, он воззрился на неё в немом вопросе, приподняв брови. А она нервно кусала губу и хмурилась. И дело было явно не в том, что он перепрограммировал замок. У Феликса создалось впечатление, что землянка вообще не интересовалась, чем он был занят. Её проблема была в чем-то ином. Интересно, что на этот раз у неё произошло?
— Я не знаю, как описать сцену.
— Какую?
Мужчина постарался скрыть вздох облегчения. Женские слёзы и истерики — его слабость.
— К Доминике тут один должен подкатить так, чтобы она просто вся завелась с пол-оборота.
— Кто подкатит? — не понял её Феликс и решительно подошёл. Что такого успела она написать? Вроде только о свидании с Максом речь шла.
— Борис Махаров, миллиардер, крутая акула бизнеса. Он тоже, как и Доминика, доминант, и вот он её заметил в баре и воспылал к ней страстью.
— Какой ещё Борис? — возмутился Феликс. — А как же Макс?
— А Макс опаздывает, — отозвалась как ни в чём не бывало Виола и взглянула на Феликса с искренним недоумением, что только разозлило альбиноса.
— Ты не поняла, зачем вообще этот Борис нужен в рассказе?