Я дышала всё быстрее и глубже. Так откровенно со мной никто не разговаривал, порочно, красиво и жарко. Я вся взмокла, особенно между ног.
Вот вроде бы знала, что по логике должна его позвать, как делали героини моих романов, раскрыть свои объятия, подбодрить. А в реальности я могла лишь молча, закусив губу, наблюдать за восхитительным Ангелом, который продолжал удивлять своей неспешностью. Не было суетливых движений, всё настолько размеренно, томительно, что в душе рождалось нетерпение. Я рассматривала огромное в моём понятии орудие Феликса. Членом его язык не поворачивался назвать. Во мне тут же проснулась благопристойная девица, которая явно отживала свои последние секунды, так как я чувствовала, что желала обследовать каждую частичку его великолепного тела и особое внимание уделить именно этой, воистину выпирающей плоти. Порочная плоть! Она потемнела, красиво оплетённая венами, подрагивала, раскачивалась от движений Феликса, а тот ложился прямо на меня. И я судорожно вздохнула, когда встретилась с взглядом любимого.
— Феликс, — неожиданно вспомнила я о маленькой проблеме.
— Виола, тебе обязательно сейчас разговаривать? Поверь, лучше пока без слов.
— Нет-нет, я…
— Виола, — строго позвал меня любимый, как учитель нерадивого ученика.
— Но дети… — пролепетала я, струхнув под укоризненным взглядом алых глаз.
— Какие дети? — не понял моего намёка манаукец.
Обалдеть, как же сложно с мужчинами говорить о контрацепции.
— Наши дети! — выпучила я глаза, пальчиком показав на соединение наших тел. — Надо же предохраняться, иначе будут дети.
Феликс как-то странно так усмехнулся, погладил меня по лицу, наклонился за поцелуем и только потом ответил:
— Будут, милая моя, конечно же будут.
— Но…
— Помолчи, Виола.
— Но… — упрямо не хотела замолкать. Какие дети? Мы же даже не расписаны!
Вот только опаляющий поцелуй отнял возможность возмущаться, а ворвавшийся в рот искусный язык заставил забыть обо всём на свете. Феликс мастер поцелуев! Я просто потерялась опять в этом блаженстве, и тем волнующе было, когда я почувствовала трение влажной головки о мои складочки, прикрывающие вход в сокровенное.
Я распахнула глаза и напряглась, Феликс не отпускал мои губы, придерживал себя на локте, пристроился, играл моим телом, задев всё еще пульсирующий от желания бугорок клитора. Я всё ждала, когда мой Ангел возьмёт меня, но не была готова до конца. Это чужие ощущения, незнакомые, никогда прежде не испытанные мной. Феликс медленно пытался войти в девственную плоть, толкался, чтобы затем отступить. Я сильнее вцепилась в его плечи и услышала наставление расслабиться. Да только как это сделать, когда внутри всё словно окаменело?
— Феликс, — прошептала я, почувствовав, как напряжён сам любимый, как дрожали его мышцы плеч под моими ладонями, — может, пальцами?
Альбинос закрыл глаза и прошептал:
— Милая моя, может, помолчишь?
Я поджала губы и хотела отвернуться, но застонала, когда очень чувственные поцелуи пробежались по шее к ключице, затерялись на миг в моих волосах, а через секунду его зубы сомкнулись на мочке уха. А затем от резкого и напористого движения бёдер Феликса внизу живота расцвёл цветок боли. Я вскрикнула, вцепившись ногтями в его кожу, зажмурилась, почувствовав, как по лицу потекли слёзы.
— Как же узко, — услышала я шёпот любимого.
— Больно, — жалобно призналась.
— Прости. — Любимый голос смешался с поцелуем, долгим, проникновенным. Ангел словно извинялся, пытался забрать мою боль, иссушить её до дна. А я старалась успокоиться, удивившись тому, как горячо ощущала внутри себя Феликса. — Прости, не могу…
Я не поняла, чего он не может. Но додумать эту мысль не успела, так как Ангел начал двигаться во мне, причинив еще больше боли. Он был огромный, я это прекрасно понимала, и поэтому так остро ощущала его. Я старалась сдерживать всхлипы, рвущиеся с моих губ. Мышцы настолько были растянуты, а я наполнена чужим телом, что с трудом осознала, как и куда всё влезло. А затем Феликс задрожал, хрипло и тяжело дыша, горячим дыханием обжёг шею, придавив к кровати.
— Прости, это было слишком замечательно. Ты меня очень сильно сдавила. Виола, какая же ты сладкая.
Я благодарно улыбнулась мужчине, ну хоть кому-то было приятно. И я никогда не видела, чтобы мужчина столько говорил после оргазма. Обычно в кино они лежали без движения, а Феликс целоваться лез. Необычный во всём.
— Теперь твоя очередь, — заявил он после того, как осторожно вышел из меня.
Я же даже перевести дыхание не успела, только обрадовалась освобождению, ощутив саднящую боль между ног, как уже очутилась на его руках, а он направился в санузел.
— Что ты задумал? — робко спросила, застеснявшись как своей наготы, так и следов потерянной девственности на наших телах.
— Я думал, ты уже поняла. Хочу принять с тобой душ и доставить тебе удовольствие.
— Опять? — жалобно уточнила. Неужели это ещё не всё? Он хочет повторить? Мне казалось, это плохая идея, судя по тому, как внутри всё горело.
— Виола, — укоризненно вздохнул Феликс. — Вообще-то мы только начали, до самого вечера я не планировал тебя отпускать. И неужели ты думаешь, что я оставлю тебя разочарованной и неудовлетворённой.
— Я так не думала, — покривила душой.
Конечно же я так думала. Даже надеялась на это, потому что мне нужна была передышка, но у Феликса было своё мнение на этот счёт, и мне оставалось надеяться, что второй раз будет лучше. Намного лучше, чем первый. Правда, я толком и понять ничего от боли не успела. Где, в конце концов, всё то, о чём я столько пишу?
ГЛАВА 12
Феликс
Это был позор! Впервые Феликс так быстро кончил. Горечь поражения не давала вздохнуть полной грудью, а мысли хаотично мельтешили в голове. Нужно исправляться и срочно. Нужно не дать Виоле закрыться и напридумывать себе глупостей. Почему с ней всё настолько непривычно? Никогда прежде женская плоть не стягивала его так сильно, словно пыталась сломать. Да и он раньше не испытывал такого вожделения, когда член каменным колом стоял.
Виола, сладкая девочка! Она совершенно необычная! В ней было так приятно, что не хотелось отпускать. Вот только слёзы на её ресницах кололи совесть. Она надеялась, что он с блеском справится с задачей лишения её девственности. Но это было просто невозможно, не с его размерами. Хоть Виола и сумела принять его всего, от этого легче не становилось. Она очень хрупкая. Он знал это и надеялся уменьшить боль.
Но посмотрев на её испуганное лицо, Феликс понимал, что ничего у него не получилось. Он её напугал, и теперь девушка вряд ли захочет добровольно лечь с ним в кровать, перестилаемую роботами, которых он активировал, нажав походя на кнопку уборки возле входа в санузел.
Роботам нужно было время, за которое Энтос хотел успокоить Виолу и показать ей прелести взрослой полноценной жизни.
Он поставил её в душевую кабинку, включил воду, быстро отрегулировав температуру, чтобы не обжечь нежную землянку.
— Играла с собой в душе? — чуть насмешливо спросил он у девушки, снял лейку, переключив режимы подачи воды.
— Эм-м-м, — малоинформативный ответ выдал писаку с головой. Ну конечно же играла и наслаждалась, вон как покраснели щёки и загорелись глаза.
Уже привычным движением Феликс обхватил затылок Виолы рукой, зарылся в мягкие кудри, властно поцеловал, чтобы не сопротивлялась и не придумывала отговорки. Тонкие пальчики коснулись его обнажённой кожи, напомнив о лёгкой боли, которые они могли доставить. Был бы Феликс землянином, красовался бы красными полосами, если не ссадинами. Но кожа манаукцев неуязвима, а Энтос хотел бы быть отмеченным любимой, носить на себе её особенный знак.
Глухо застонав, альбинос углубил поцелуй, всё больше распалившись. Сладкие губы, податливые, нежные, и робкий язычок — всё в землянке сводило с ума и заставляло желать её с новой силой. Как же легко она украла его сердце. Пробралась и не заметил. Когда? Скорее всего в баре в первый день знакомства, когда призналась, что девственница. А до этого вызвала интерес, привязала к себе, заставив увлечься. Да, наверное, когда блеснули слёзы, когда задрожали губы, и кулак зло стукнул по столу. Именно в тот момент она поймала его в свои любовные сети. И он готов хоть сейчас пасть к её ногам.
— Люблю тебя, — шепнул он, легко боднув её в лоб. — Готова узнать, что такое оргазм?
Виола улыбалась вяло, натянуто, напряжённо вглядывалась в его глаза. Он видел, что она доверяла ему всецело, однако боялась. Её пугала мысль узнать себя настоящую. Все женщины опасались этого, кто-то сильнее, а кто-то совсем чуть-чуть, лишь сомневались.
Мыть стройное тело, любовно поглаживая ладонями, оказалось восхитительно приятно. Невозможно тянуло прикоснуться к бархатистой коже, покрытой лёгким искусственным загаром, губами. Багровые следы крови невероятно возбуждали, ведь они свидетельствовали о том, что мечта его исполнилась. Он стал её первым мужчиной и останется единственным. Возможно, это будет сложно — удержать её возле себя, но он не отступится. Такую, как Виолу, легко читать, искать то, что реально её заинтересует, и она открыта для экспериментов. А в этом деле Феликс был экспертом. Он найдёт то, что возбудит её максимально сильно, то, что не сможет дать никто другой, только он. Покажет, на что способен тот, кого с детства обучали доставлять женщинам удовольствие. Как часто он делал это по указке, не желая этого сам, но с Виолой всё иначе. Феликс стремился утолить свой голод за счёт землянки, которая оказалась способна излечить его холодное сердце, пробудить в нём чувства, подарить себя без остатка, не требуя подчинения, сама согласная стать рабой.
Но Феликс хотел её другую и знал, что мог открыть её тайные стороны. То, чего девчонка боялась, принижав себя, заталкивала подальше. Он видел потенциал, не сразу, но она проснётся и покорит его сердце с новой силой.
Виола
Это так пугающе странно — стоять обнажённой перед мужчиной, который сидел на корточках, осторожными движениями намыливал моё тело, при этом не глядел в глаза, словно ему был безразличен сам процесс. Вода падала сверху на нас обоих, погрузив в подобие шума дождя. Сердце болезненно билось в груди, а я замерла, словно смотрела на нас со стороны. Что со мной? Неужели так у всех происходило после близости — появлялась некая отчуждённость? Я думала, что между влюблёнными связь, а сейчас осталась один на один со своими чувствами. Я не знала, что было в голове у Феликса, не понимала его мотивов. Он молчал, а горела желанием быть с ним на одной волне. Почувствовать единение, разделить с ним свои чувства.