– А если он быковать начнет? – уточнила Кро.
– Тут сразу два варианта на выбор возникает, – сказал ей я. – Первый – гони его в шею, полномочия у тебя есть. Второй – дождитесь меня, я сам ему все объясню.
Неподалеку от нас что-то зашебуршилось, заставив каждого из нас взяться за оружие. Но это был не враг, это был Заррррд, который с явным удовольствием шагал между трупов и сладострастно заглядывал им в лица.
– Да, и вот еще что, – я показал Кро на этого странного человека. – Чтобы вон то существо в крепости не появлялось. Не знаю, как ты это будешь делать, но ты меня услышала. Мы и так странноватая компания, не стоит усугублять и шокировать тамошних обитателей. Человек явно болен, не надо, чтобы он с нормальными людьми и НПС в одном месте ошивался. Опять же – у нас женщин в клане полно, девушек, не стоит ломать их психику. И потом – кто знает, что этому малахольному в голову придет?
Заррррд в это время нашел место, где трупы были навалены чуть ли не горой, и начал отплясывать какой-то немыслимый танец, кружась среди мертвецов, высоко поднимая при этом колени и махая руками.
– А вы еще меня обвиняете, – проворчал Флоси, глядя на жутковатый танец в лунном свете. – В этой, как ее… В неадекватности. Вот где она, настоящая дурь-то, куда мне до этого трупоеда.
– Ну да, – согласился с ним я, включая встроенную камеру и всерьез думая о том, чтобы сдать этого человека администрации.
Вскоре появился и Ратмир с остатками отряда. Он шел, явно довольный собой, борода его топорщилась, и вообще весь он был такой горделивый.
– Ну? – явно рисуясь, спросил он у меня – Как мы их, а? Вот такие теперь у тебя в клане бойцы.
– Впечатлен, – не стал врать я. – И сильно. Всякое видел – но такого никогда.
– То ли еще будет, – заверил меня Ратмир.
– Не сомневаюсь, – снова согласился с ним я. – В любом случае – рад был с вами всеми познакомиться и встать плечом к плечу в бою. Ну а обо всем остальном потом поговорим в замке короля. Надеюсь, вы скоро туда наведаетесь?
– А как же, – заверил меня Ратмир. – Будем!
– Вот и хорошо, – я повернулся к Кролине. – Портал открывай. Флоси, ты идешь со мной.
Я этому бородатому своего северянина не оставлю. Я его лучше потом сам за что-нибудь убью.
Может, и стоило людям сказать, какие они молодцы и как лихо они махали клинками, но делать мне этого не хотелось. Не видел я особой лихости сегодня, вот какая штука. А завалить врага трупами союзников – это любой может.
– Да, вот еще что, Кро, – сказал я девушке во дворе замка, где не было совсем никого, кроме ночной стражи. – Пробей, где у них точка возрождения. По сути – она должна быть здесь, на нашей основной базе. При этом ни один из тех, кто сложил голову, сюда не перенесся. Непонятно мне это.
– Хорошо, – Кро кивнула.
Она, как и я, была не слишком-то весела.
– Не печалься, – я щелкнул ее по носу. – Мы все только учимся быть руководством клана. Я – так точно.
– Ну да, – Кро вздохнула. – Ты завтра появишься?
– А как же, – я прикинул, насколько может затянуться разговор с неизвестным мне Тёмом, и по всему выходило, что ненадолго. – После семи вечера.
Надо еще на аукцион заглянуть будет, может, прикупить себе чего. Селгар же, жемчужина Востока, когда я еще там окажусь?
Кро кивнула мне и вышла из игры, я же еще глянул свежеполученное задание, которое меня порадовало. Это тебе не десять человек убить, это знакомое и приятное занятие – бросание грязью в ближнего своего. Ну, свидетеля добыть – это не факт, что выйдет, а вот бумаги подделать – это можно. А печать… Что-нибудь придумается, у меня есть сразу пара идей, как ее добыть.
Что примечательно – уснул я сразу же, как голова коснулась подушки. Чаще всего сон после игры сразу не шел, а тут прямо сразу меня срубило. Видно – отдохнул я все-таки за эти праздники хоть как-то, маленько восстановил нервную систему.
И коллеги мои тоже отдохнули – это я понял сразу, когда мы утром подошли к дверям кабинета нашей редакции.
Не захотели ребята расселяться, так и сидели все в одном помещении. Как сказала Шелестова: «В духоте – да не в обиде», потому два других кабинета так и пустовали. Ну, не совсем пустовали – там стояла копировальная техника, запасные столы, другой хлам. Но люди предпочитали держаться все вместе, в том кабинете, где когда-то мы начинали делать «Вестник», еще в более узком кругу.
Так вот – из-за дверей ругани слышно не было, никто не скандалил, напротив – наши дамы мило беседовали, обмениваясь впечатлениями о праздниках.
– Я потолстела, – как всегда, немного истерично говорила Соловьева. – Это ужасно!
– В каком конкретно месте ты потолстела, суповой ты наш наборчик? – совершенно без подковырки спросила у нее Шелестова. – Мэри, не выдавай желаемое за действительное. Как ты была скелетиком, так и осталась.
«Мэри» вместо «Прыщик»? Что-то в этом мире пошло не так.
– Я тебе говорю… – продолжила Соловьева, но я дослушивать не стал и открыл дверь. Годы мои не те – под дверью подслушивать. Да и Вика больно саркастически улыбаться начала.
– Доброе утро, детишки, – с улыбкой помахал я рукой коллегам. – Надеюсь, все пережили праздники? Никто не отстал от редакционного поезда?
– Все в наличии, – вскочила из-за стола Шелестова и изобразила бравого солдата. – Отсутствующих нет, желающих не трудиться тоже нет, единственный недовольный жизнью сотрудник – Соловьева. Она набрала лишние килограммы, что ее очень печалит.
– Ну, Шелестова! – залилась краской Соловьева. – По секрету всему свету!
– Дура, это я тебя рекламирую, – повертела пальцем у виска Елена. – Скоро будет конкурс, «Мисс Радеон». Кого, по-твоему, мы от редакции туда отправим? Харитон Юрьевич ведь выбирать будет из нас четверых, Викторию Александровну-то он послать никак не может.
– Почему? – одновременно спросили Соловьева и Самошников.
Ленка огляделась по сторонам, приложила ладонь ко рту, и гулким шепотом сказала:
– Есть на то причины. Серьезные, мягкие, двуспальные.
Вика склонила голову набок, и взглядом снайпера смотрела на Шелестову, которая уже нормальным голосом объясняла Соловьевой:
– Меня тоже не пошлют, и на это есть не менее веские причины, – короткий взгляд в сторону Вики. – Так. Ксюшка для подобных мероприятий слишком скромна, да и девственность её серьезная помеха, а Ташонок по росту не пройдет.
– Ну и шут с ним, – меланхолично заметила Таша, чистящая апельсин. – Не больно и хотелось.
– Так и кто остается в результате? – Шелестова пронзительно взглянула на раскрасневшуюся Мариэтту. – Ты и Стройников.
– А я-то тут при чем? – удивился Геннадий.
– У тебя фамилия подходящая, – со знанием дела прищурилась Шелестова. – И ресницы длинные, мне бы такие. Но вот гендерность подкачала.
– Спорный вопрос, – не согласился с ней Стройников. – Меня все устраивает.
– Не суть, – Шелестова подошла к Мариэтте, до меня донесся терпкий запах ее духов. – Так что ты – основной претендент.
– Да? – уставилась на меня Соловьева.
– Да, – заверил ее я. – Победа будет за нами.
И, не дожидаясь продолжения этого балагана, прошел в свой кабинет.
Следом за мной зашла Вика, прикрыла дверь и, не снимая шубки, негромко поинтересовалась:
– А почему не я?
– Чего не ты? – расстегнул я пуховик.
– Почему не я на конкурсе буду нас представлять? – Вика явно разозлилась, на щеках у нее были два багровых пятна. – Почему я про него вообще не знаю?
– Дорогая, хоть ты-то не тупи! – попросил я ее. – Ну ладно Соловьева, там весь ум ушел в прыщи. Вы кого слушаете, это же Шелестова!
– Но она так уверенно говорила, – засомневалась Вика и начала крутить на пальце прядь своих волос. – Не знаю, не знаю…
Я же открыл форточку, сел в кресло и достал из ящика стола сигареты. Новый трудовой год начался.
Глава двенадцатаяо советах и решениях
Я был доволен. Сейчас я наверняка мог сказать – время становления совсем уже ушло в прошлое. Мой разношерстный коллектив, более всего напоминавший Ноев ковчег версии «2.0» (забавно, красивое название, например – для книги. «Ковчег 2.0.». Надо запомнить, может когда такую и напишу) притерся друг к другу, перестал понапрасну драть глотки и кидать обидки по разным мелким поводам, заработав в результате так, как и был должен. Как часовой механизм, где каждое колесико вертится в свою сторону или как… Как какой-нибудь другой механизм, все они одинаковые, по сути. И мне это очень нравилось, потому что рядом с ними я занимался тем, что мне самому всегда было по душе. Я был здесь человеком на своем месте – а это очень важно, когда ты себя реализуешь там и так, как ты того сам хочешь.
Мне нравилось разноголосье спора, когда мы стояли у стола, на котором были выложены материалы будущего выпуска, и каждый отстаивал свой, напирая на его уникальность и необходимость, мне нравились беззлобные шпильки, отпускаемые по отношению друг к другу (и в мой адрес тоже), мне нравилось то, что голоса тихой Ксюши и застенчивого Петровича тоже потихоньку вплетались в общий гул. Это была нормальная работа. Это был настоящий мир и настоящая жизнь, а не некое иллюзорное существование.
Грузины говорят: «Только среди своих сердце отдыхает». Вот мое сегодня отдыхало, и я был готов отдать всю ту мишуру, которой меня обвешали, за то, чтобы сегодня остаться с ними тут допоздна и завтра снова прийти сюда с утра. А может – и вовсе не уходить, а сгонять в соседний лабаз, купить там незамысловатой снеди, пару баллонов топлива и заночевать здесь, в кресле, как я не раз делал это раньше.
Но – увы, я себе уже не принадлежу. Я взвешен, обмерян, оценен, расфасован и куплен. То есть – я могу создать иллюзию того, что я все еще вольная пташка, но врать себе самому – это последнее дело.
– Здесь нужна аналитика, – Шелестова грациозно заложила руки за голову и потянулась. – Или я ничего в этом не понимаю.
– Отрадно, что ты сама это сказала, – немедленно отозвалась Таша. – Самокритичность – вот основа гармоничного развития личности.