— Доброе утро!
В одной руке она держала розовую кружку с зайчиками, в другой — баночку с детским питанием. Ну да, у нее ребенок на руках, ей никак нельзя долго спать. А Егор должен заботиться о ней самой. С детским питанием проблемы, памперсов также в обрез, надо ехать в поселок, закупаться. Да и взрослым нужно что-то жевать. На неприкосновенном запасе можно жить долго, но крупа и консервы хороши во время осады, а в нормальной жизни нужны овощи, фрукты, свежее мясо и рыба.
— Утро доброе, — кивнул он.
Утро такое же доброе и светлое, как улыбка Наташи. Только вот Роза так не думала.
— Утро у него доброе… — буркнула она.
— Хватит брюзжать!
— Может, спросишь, как с ногой?
— Ну, если ты с утра хандришь, то не очень.
— Оставь ее!
— Ногу?
— Наташу!
— И куда ж мы ее денем?
— Не надо никуда девать. Здесь пусть остается. А мы домой.
— Мы и так дома.
Егор не хотел никуда уезжать. Работа не волк, тем более что она и без того в лесу. Коля Мальков отлично справляется с производством и без него. И заместитель по сбыту не даром ест свой хлеб. Да и как Егор мог работать, когда Наташа здесь? У него из рук все валиться будет.
— Не разваливай семью, — прошептала Роза.
— А у нас — семья?
Насколько Егор помнил, он руку и сердце ей не обещал. Да, они спят вместе, но жениться на бывшей проститутке — это чересчур.
— Боевая семья.
— В боевую семью можно влиться вместе с женой, — усмехнулся Егор.
— Наташа тебе не жена! — Роза пнула его ногой. — У нее муж, у нее сын!.. И это не твой сын!
Егор вздохнул. Он бы, конечно, хотел иметь сына от Наташи, но дело не только в этом. Наташа размышляла примерно в том же ключе, что и Роза. Муж в критическом состоянии, в опасности, а она здесь, с Егором, это ли не предательство? Но у нее сейчас период адаптации. Она привыкнет, приспособится, Егор сделает все для того, чтобы она жила здесь как королева. Окружит ее заботой и вниманием, она смягчится, захочет любви. Не надо настаивать, тогда все произойдет само собой…
— А я могла бы родить тебе сына, — сказала Роза.
— Так в чем же дело?
Он повернулся к ней спиной, чтобы она не увидела усмешку на его губах. Ребенка от Розы он не хотел и не стремился к этому, но ей-то это нужно. Роза могла бы понести от него, это скрепило бы их отношения. Но нет ничего такого. Не может она. Грехи молодости, отягощенные заразными «прелестями» с панели.
— Ты же сказал, что не надо, — обиженно буркнула Роза.
Егор пожал плечами. Можно подумать, она слушается его всегда и во всем. Уж кого-кого, а ее бесхитростной и бесхребетной не назовешь.
Он принес дров, загрузил печь, натаскал в дом воды. Хозяйства при доме нет, коров, свиней, кур кормить не надо, так что управился он быстро. А Роза приготовила завтрак.
Егор видел в окно, как она ходила по кухне. Чуть-чуть прихрамывала, но, стоило ему зайти в дом, как она схватилась за швабру, которую использовала вместо костыля, и захромала так, хоть на руки бери.
Наташа вышла к столу вместе с ребенком. Посадила Олежку на заправленный диван, дала ему машинку, и малыш с головой ушел в игру. Звучание мотора он изображал с большим усердием, губы дребезжали, слюни брызгали.
— Пропадете вы без меня, — сказала Роза, кивком показав на сковороду с яичницей.
Вид у нее при этом был, как будто она приготовила стейки из мраморного мяса с конским щавелем, растущим на южных склонах альпийских гор.
— Здесь пропадем или вообще? — уточнил Егор.
— И здесь, и там!.. — махнула она рукой в сторону Москвы. — Гвоздя поймала, а вас спасла… Если бы я еще и Родиона спасла… Или тебе это не нужно?
— Мне нужно, — сказала Наташа, задетая за живое.
— А Родион жив?
— Не знаю, — окончательно сникла Наташа.
— Позвоню сегодня, узнаю, — пообещал Егор.
Есть у него свой человек в Москве. Ничего страшного не случится, если Миша Кругляшов на пару часов оторвется от работы и съездит в больницу.
— Позвони, пожалуйста, — умоляюще глянула на него Наташа и тихо добавила: — Я знаю, что все будет хорошо.
— Хорошо будет, если хорошо делать, — с важным видом изрекла Роза.
— Что делать?
— Ну, не сидеть же сложа руки… Если у вас там, в Москве, вопросы, их нужно решать.
— И кто их будет решать? — слушая Розу, Наташа с надеждой посмотрела на Егора.
— У Родиона своя служба безопасности, — проговорил он.
У него не было ни малейшего желания ввязываться в свару, в которой сцепились акулы бизнеса. Наташа с ним, она в безопасности, а на ее мужа — наплевать. Что Родион заварил, то пусть и расхлебывает.
— А ей можно верить? — вздохнула Наташа.
— А почему ей нельзя верить? — деловито спросила Роза.
— У Родиона был водитель, и Эрик его купил. А сейчас есть Сабельников. Который может купить всю службу безопасности.
— Кто такой Сабельников?
— Или Корнельский.
— Кто такой Корнельский?
— Друг Родиона… Если в их клоаке существует дружба, — мрачно усмехнулась Наташа.
— Давай без комментариев, — поморщилась Роза. — Кто такой Корнельский?
— У него тоже нефть… И мазут…
— Мазут?
— Корабли на мазуте работают, Корнельский мазутом торгует, очень хорошо с этого имеет…
— Это важно… Если Родион тоже мазутом торгует…
— Не знаю, — пожала плечами Наташа. — У него есть нефтеперегонный завод. И мазут производят…
— Вот!.. У Родиона завод, у Корнельского завод, один плюс один — равно два завода!.. А плюс работает, если Родиона в минус…
— На завод Сабельников претендует… И я не знаю, кто из них… А может, еще кто-то…
— Давай не будем распыляться… — качнула головой Роза. — Давай Корнельского обсосем.
— Почему ты на него подумала?
— Да не подумала я… — Наташа попыталась увильнуть от разговора.
— Почему ты подумала на Корнельского? — повышенным тоном повторила Роза.
— Зачем тебе это? — спросил Егор.
— Наташа хочет, чтобы ты ей помог!
— Я ей уже помог.
— Этого мало!.. Она же не будет прятаться здесь вечно!
— Вечно не буду, — подхватила Наташа. — И долго тоже… Как только волна уляжется…
— А она уляжется? — пристально посмотрела на Егора Роза. Ей не терпелось поскорее утрясти проблемы с Родионом и вернуть Наташу к мужу. Только так и можно было ее понимать.
— Мы можем справиться с волной, — ответил он, — но мы не можем справиться с морем. Слишком оно большое.
— Если море искусственное, достаточно взорвать дамбу, и все.
Егор перевел взгляд на Наташу. Да, она наверняка хочет, чтобы он вернул ее мужу. И будет ему очень за это благодарна. Но как быть, если ему вовсе не хочется рисковать собой и лить чужую кровь? И самому все это надоело, и Евдокимов предостерегал. Нельзя ему сейчас высовываться, никак нельзя.
Нога болела, ныла, но нагноения не было, в жар Розу не бросало. То ли антибиотики работали, то ли рана сама по себе не была опасной. Роза с удовольствием бы отменила лекарство и приняла бы куда более действенное снадобье. В погребе у них целый ящик пусть и не очень дорогого, но, в общем-то, хорошего коньяка. И спирта целая канистра. Пить можно, не просыхая. Но нельзя. Егора все время надо на поводке держать, чтобы он к Наташе не пристыковался. Она-то еще та сучка. Роза с удовольствием зажала бы ее в угол, одной рукой за волосы, другой — в горло. Егор многому ее научил, она с легкостью бы справилась с ней. Но у Егора крутой нрав, если он проклянет, то это надолго, может быть, и навсегда. Наташу он Розе точно не простит. Любит он эту козу, и с этим нужно мириться.
Егор уехал. Позавчера в Москву звонил, вроде бы все нормально, Родион жив, хотя и не пришел в сознание. А что сегодня? Наташа очень хотела это знать, поэтому и стояла у окна, с Олежкой на руках. Малыш, казалось, все понимал, он тоже смотрел вдаль с той же тревогой в глазах.
А уж как Роза осознавала остроту момента. К Наташе она подходила с карабином в руке. «Сайга» начищена, смазана, в обойме все десять патронов. И прицел настроен точь-в-точь.
— Роза! — Наташа шарахнулась, увидев направленный на нее ствол.
— Чего шугаешься? — опуская карабин, усмехнулась та. — Тебя, дуру, защищаю. Вдруг Егор на «хвосте» принесет. Будем отстреливаться… Стрелять умеешь?
— Не очень.
— А чужих мужиков соблазнять? — поморщилась Роза.
— Не собираюсь я. — Наташа с досадой глянула на него.
— Собираешься. И хочешь… Я же вижу, что хочешь!
— Нет! — вспыхнула Наташа и повернулась, чтобы уйти, но заметила движение за окном, остановилась.
А во двор заехал Егор. Вышел из машины, спокойно закрыл ворота. Забрал из багажника два рюкзака с продуктами, зашел в дом. Наташа первая вышла к нему. И замерла, с надеждой глядя на него.
— Жив твой муж, — сказал он. — И даже в себя пришел.
— Правда? — обрадовалась Наташа.
— Тебя спрашивает, — поддела ее Роза.
— Он же не знает, где я.
— Почему не знает?
— Не знает! — предостерегающе глянул на Розу Егор, совсем не обязательно вводить людей в заблуждение.
— Село Дярково, улица Речная, дом семнадцатый. А дальше — тупик, — ткнула пальцем в пол Роза.
— К чему это ты?
— Да так, в голову пришло, — пожала она плечами.
К ней действительно напрашивалась интересная мысль, но она еще не знала, можно ли ее воспринимать всерьез.
— Голова — не мусорный бак, — усмехнулся Егор. — Крышку нужно держать закрытой.
Роза возмущенно глянула на него и вдруг поняла, что сейчас расплачется. Любит она Егора, не может без него, а с ним стерва, в которую он влюблен. Он ее хочет, и она ему не сможет отказать. Рано или поздно это случится. А она, как та дура, стоит на воротах и пытается поймать летящий мяч. А вратарь из нее никакой, да и ворота слишком большие. Может, и пытаться на надо? В конце концов, у нее должна быть гордость…
С одной стороны — огонь в печи гудит, с другой, за окном, — птицы щебечут. И на чердаке опять же птицы шебуршат, гнезда вьют. Птенцов еще нет, но скоро запищат.