рый продемонстрировал Карир, я, никогда не видел и, видимо, уже никогда не увижу.
Я позвонил шефу, разбудил его и прослушал все пять модуляций утреннего кашля, которым сопровождались попытки говорить. Он мигом оценил ситуацию и приказал вызвать к Лоренце скорую помощь, но самим не светиться. Обвинений в превышении полномочий, да еще на территории, вне нашей юрисдикции, нам не нужно. Пусть его доставят в больницу, а там что-нибудь придумаем. Кха. Кхе. Кху. Кхо. Кх.
Лоренце толи спал, толи бредил. Мы оттащили его к «Place Ile de Btaute», где его легче было найти, и уложили под фонарь. Здесь я разглядел у него на безымянном пальце правой руки перстень-печатку с инициалами «L» и «B». Мы вызвали скорую. Подождали двадцать минут. Лоренце был жив, но желания встать и пойти у него не было. Да и желание дышать, было, прямо скажем, не акцентированным. То дышит, то нет. Страшно было так его оставлять на тротуаре. Но и представляться врачам скорой помощи было ни к чему.
Мы отошли в тень, затаились и еще через пару минут наблюдали, как Лоренце погрузили в машину скорой помощи. Потом, с чувством выполненного долга, доковыляли до моей квартирки. Мы исполнили долг дважды: сначала нашли подозреваемого, о потом вернули его к жизни, правда чуть не загубив ее своей погоней.
А кто его заставлял бежать?
Джинсы и футболку теперь, наверное, не спасти. Хорошо, хоть вода прогрелась за то время, что нас не было, и можно было хорошенько вымыться.
Кариру мы зафиксировали ногу жесткой повязкой, и он еще спит на дальнем конце моего дивана, который в своем разложенном состоянии, лишь чуть-чуть меньше комнаты. Пора его будить и жарить яичницу.
12.53. Управление полиции Капдая.
Итак, утро. Проснулись мы чуть после одиннадцати. Точнее, я проснулся и разбудил Карира. Его нога болела, и встал он с трудом. Мы позавтракали. Гастон отдал должное моей яичнице «Четыре перца» (рецепт изложу как-нибудь потом, сейчас надо много записать и осмыслить). Потом я отправил шефу выдержки из журнала, с отчетом о наших поисках Лоренце и довез Гастона на его машине к дому на «Ru de Quincenet» в Больё, где у него съемная квартира. Посмотрел, как он ковыляет к подъезду и отправился на электричку, чтобы доехать две остановки до Капдая, в управление. Дежурный офицер – Мериэль Селент – сказала мне, что шеф хочет со мной поговорить и просил его дождаться. Он в Ницце, беседует с комиссаром. Догадываюсь о чем. Мы с Кариром чуть не повесили на управление Ниццы труп. А теперь, когда этот труп, тьфу, дьявол, живой Лоренце лежит в больнице, шефу нужно как-то объяснить начальству, зачем он нам нужен. Нам, а не Ле Гуну, официально проводящему дознание.
А вот и лейтенант-колонель. Выглядит грозно. Дал знать, что ждет меня в кабинете.
12.59. Кабинет начальника управления полиции Капдая.
Первую часть беседы (разнос) я пропущу. Во-первых, в подборе эпитетов лейтенант-колонель сильно уступает моему отцу. Тот в юности, как я думаю, в тот момент, когда решил стать полицейским, задавил в себе поэта. А когда он устраивает разнос, неважно кому, подчиненному или сыну, поэтическое начало берет верх, и метафоры сыплются одна за другой, как горох из прорывшегося пакета в очередь к кассе в Карефуре.
А лейтенант-колонель ориентируется на народную мудрость и соответственно на устойчивые метафоры типа «сорваться с петель» и «танцевать на вулкане»46, которые я сейчас и услышал.
А во-вторых, шеф сказал что единственно, почему он не отстранил меня от дознания еще вчера (а вот и не правда, не вчера, а сегодня ночью, потому что вчера он сам мне разрешил поискать Лоренце) – это мой журнал, в котором содержится вся информация по этому делу.
– … и я очень надеюсь, что в данный момент вы настукиваете одним пальцем не эссе о роли мыслителя в современном мире, а ту информацию, которая будет, кха, полезна в дальнейшем,
Ладно. Как скажете. Но пока ничего особо нового не прозвучало.
– Итак, су-лейтенант. Первый результат этой вашей, кху, полицейской операции, это то, что мы, наконец, знаем кто такой этот Лоренце.
–????????
(Примечание. Это я делаю вопросительный вид, потому что «настукивать одним пальцем», как выразился лейтенант-колонель, и одновременно участвовать в диалоге, мне пока затруднительно. Вчера было как-то легче. То ли пиво помогало, то ли настроение веселья, которого, как мы, с Кариром решили, не бывает. А здесь, в кабинете начальства, мой палец все время хочет стать по стойке «смирно!», и потому я им попадаю не в нужную букву, а в соседнюю.)
– Лоренце Бернарди, тридцать два года, итальянец из Барри (ну или он сам так говорит), мелкий аферист. В сезон живет межу Сен-Тропе и Сан-Ремо. Зимой, уезжает домой. Паразит.
– Не то слово, шеф. Так садануть Карира…
– Паразит в данном случае не личная характеристика Бернарди, а род его занятий.
–?????
– Ну же, Секонда, это у вас классическое образование, не у меня.
– Ааааа… А! Греческий «παράσιτο» времен эллинизма, он же «cliens» в Древнем Риме, он же наш французский «parasite».
– Вот. Он может быть любовником…
– Мужчины? Женщины?
– Ему, судя по тому, что содержится в его досье, без разницы. Сколько у нас, в соответствии с последним циркуляром, может быть полов, при самоидентификации?
– Пять, кажется.
– Кажется… Надо точно знать. Значит, он работает в шести направлениях. Шестое – не любовник, а классический приживал. Что-то среднее между другом и слугой. Досье на него ведется последние четыре года, но ничего по-настоящему криминального, кроме двух сомнительных, с точки зрения семейной морали, завещаний, в нем нет.
– А наркотики?
– Судя по нашим сведениям, он не дилер и никогда им не был. Рядовой потребитель. Дозу вчера не рассчитал, а может кокаин был плохого качества. А то б ты так его и видел. Ты ж здесь новичок, Ниццы толком не знаешь. Повезло тебе, су-лейтенант. Причем дважды. Первый раз, когда Лоренце не упустил, А второй – что его откачал. Ладно. Идем дальше.
Я рассказал шефу о перстне Лоренце. Мы стали рассуждать.
След на скуле Жанны мог быть оставлен перстнем с правой руки Лоренце Бернарди, на котором есть инициалы «L» и «B». Синяк странной формы, по очертаниями и размерам совпадает с буквой «В». То есть Bernardi. Но этот же синяк мог быть оставлен и перстнем Владимира. Русское «В» – это наше «V» в имени «Vladimir». Я сказал, что если это след от перстня Владимира, то все становится непонятным.
– Что тут непонятного? Если Жанна погибла в результате ссоры с Владимиром, к чему склоняется теперь, капитан Ле Гун, то убийца – мертв и дело можно спокойно закрывать.
– Но это меняет все наше знание о том, когда пропал Владимир. По словам Жанны, она не видела его с ночи понедельника, а сама она погибла вечером во вторник. И убил ее муж, который, вроде бы пропал. Тут все не складывается.
– Вот тебе простое объяснение. Жанна позволила тебе и рассказала об исчезновении мужа. Только вы поговорили, как муж объявился. Между ними вспыхнула ссора, закончившаяся смертью Жанны. А уже после этого, находясь в полубезумном состоянии, Владимир отправился в подводное плавание и попал под винт. Как это тебе су-лейтенант?
– Мне это не нравится.
– Почему?
– Ну, во-первых. Я с трудом могу представить себе человека, который, убив жену, отправляется заниматься подводным плаванием.
– А Ле Гун – может.
– Значит у него хорошее воображение.
– Или наоборот – его нет совсем.
– Но, главное, шеф. Во-вторых.
– Кха.
– Судмедэксперт ставит время смерти – 48 часов до обнаружения. Или даже больше. А в этой версии смерть наступает за тридцать – тридцать два часа. Ошибка в проведении экспертизы?
– Случается.
– Все равно, мне это не нравится.
– Тогда предложи, свою. Кха, кха. Кха.
– Вот моя версия. След на лице Жанны остался от удара Лоренце. Тогда Владимир не причем. Он мирно плыл под водой навстречу своей судьбе. А в это время Жанна ссорилась с Лоренце. И доссорилась.
– Из-за чего?
– Что из-за чего?
– Из-за чего они ссорились?
– Ээээ… Не знаю пока. Может быть мне не надо уезжать сейчас? Давайте я возьмусь за этого Лоренце, допрошу его…
– Нет, ты поедешь. Браться за Лоренце мы не можем. В понедельник мы предоставим капитану Ле Гуну всю имеющуюся информацию. Он сам будет решать, привлекать ли Бернарди к дознанию. Это его право и нам сюда влезать не надо.
– А как же…
– Я поручу лейтенанту Кариру съездить в больницу в воскресенье и побеседовать Бернарди неофициально. Я думаю, им будет, что сказать друг другу.
– Но Карир…
– Пусть хоть на костылях туда едет, Это ж надо, дать наркоману и жиголо вывести себя из строя одним ударом женской туфли? Заодно и ногу ему посмотрят. А для тебя есть дело. Капитан Риволан, из нашей жандармерии, сообщил, что утром им позвонили с виллы Палома…
– Опять?
– Опять. Нет. На этот раз никакого убийства. Звонила дочь хозяина. Ты, кажется уже с ней разговаривал.
(Примечание. Мне нравится это «кажется». Можно подумать не он давал мне распоряжение побеседовать с Ириной и осмотреть яхту.)
– Да шеф, все есть в журнале.
– Ночью на виллу вроде бы залезли и пошуровали в паре комнат. Съезди туда, посмотри, каков ущерб. Порасспроси, что случилось, когда… ну и все, что сочтешь нужным.
– А она…
– Капитан Риволан установил охрану на вилле. Один жандарм у входа. Что-то вроде психологической помощи. Но вести дознание по факту незаконного проникновения в жилое помещение – прямая обязанность муниципальной полиции. Тут нам и Ле Гун не указ. У него свое дело, у на свое. Ты составишь предварительный отчет. А потом решим, отправлять ли его Ле Гуну. Все понял?
– Да шеф.
– Отправляйся.
13.37. Там же.
Я только лишь успел выйти из кабинета шефа, как мне позвонили. Номер незнакомый. Оказалось – дочь мадам Ронсо. Она сказала, что нашла мою карточку на столике в комнате матери. Я спросил, что случилось. Она ответила, что мать в больнице, На нее напали этой ночью. Я попросил разрешения приехать и мы договорились что я подъеду через пару часов.