– А идея с кляпом была не самая плохая, – констатировал он непонятно для кого. – Иначе сейчас бы я сильно расширил свой матерный лексикон, а он у меня и без того нехилый. Ну же, Ангелина, ты знала, что будешь наказана. А может, ты специально эту ситуацию и провоцировала?
Я со всей дури заорала, как могла: «Я не Ангелина!», хотя в пространство раздалось другое, но такое же гневное:
– М-м-м-м-м!
Егор, так и не выпуская меня из рук, заметил с издевательской иронией:
– Не понял, о чем ты там ругаешься, если сама напросилась?
Дима беззаботно разглядывал коробку, которую минуту назад ему всучил Егор, чтобы освободить собственные руки для меня. Не отвлекаясь от изучения, он перевел:
– Она говорит: «Это изнасилование!». Но это не точно.
Эту сволочь я ненавидела искренне и попыталась его пнуть, но он как-то не глядя приподнял ногу, пропуская удар мимо. Хотя, немного подумав, я решила, что и такой «перевод» подойдет – потому округлила глаза и многозначительно промычала снова:
– М-м-м-м-м, – что означало: «вообще-то, он прав, это изнасилование».
Руки Егора продолжали скользить по моему телу туда и обратно, пока через одежду, но со всё усиливающимся нажимом. И ему явно хотелось продолжать эту шутку:
– Дим, а теперь переведи.
Хитрый ублюдок скосил на меня взгляд, уловил в них испепеляющие искры в свой адрес и продолжил добавлять масла в огонь:
– Царевна говорит, что ты, Егор, на насильника не похож. Потому или выйди из комнаты, оставив ее с настоящим негодяем, или бери свечку, держи и не мешай работать настоящему маньяку.
– Так и сказала? – Егор со смехом наклонился, чтобы наши глаза были на одном уровне. – Брось ты, Ангелин, не будет никакого изнасилования. Только немного разденем, совсем чуть-чуть накажем, чтоб неповадно было, и пойдем завтракать.
– Эй, – почти возмутился Дима. – Ты за всех-то не говори, слабак!
Егор уже снова тянул мою футболку вверх. Мягко и настойчиво. В какой-то момент я сдалась и перестала сопротивляться, не видя в этом смысла.
– Хватит тебе уже дурачиться, Дим. Ты разве не видишь, что она вся перепуганная?
– А разве не в этом смысл?
– Немного в этом…
Егор осекся, когда обнажил мою грудь. У меня от его взгляда тоже перехватило дыхание. Он откинул футболку на пол, сразу накрыл грудь горячей ладонью и начал массировать, другой рукой удерживая меня за талию. Я в очередной раз безрезультатно помычала и попыталась его отпихнуть. Но Егор посмотрел мне в глаза, уже напряженно.
– Совсем чуть-чуть накажем… – зачем-то повторил бездумно, подхватил меня, приподнял и переместил на кровать. Его настроение изменилось так быстро, что я не могла этого не отметить, тоже ощущая растущее напряжение.
Длинные ремни через перекладину перебросил Дима, присутствие которого смущало сильнее всей ситуации: в этом полуироничном принуждении было что-то темное и жгучее, в этом ощущении можно было бы забыться, если бы нас здесь было двое. Но у меня не было ни единого шанса отвлечься, особенно когда Егор перехватил ремни и, почти не глядя, застегнул их на моих запястьях, а Дима притом наблюдал за моим лицом прищуренными до узких щелок глазами. Едва закончив, Егор тут же упал рядом, вновь возвращая ладонь на грудь. Он с таким наслаждением наблюдал за тем, как набухает от его движений сосок, будто видел подобное впервые. Дима некоторое время хмурился, а потом лег с другой стороны, подперев голову рукой.
Если Егор не сорвал, то их задача просто немного меня напугать и наказать. Потому я обязана забыть о смущении и перетерпеть без истерик, раз уж все равно не могу изменить. Вот только когда и Дима потянулся рукой к моей груди и мягко сжал сосок, я не выдержала. Если двое мужчин сразу, не мешая друг другу, трогают одну и ту же девушку, то это абсолютно ненормально. Это до такой степени ненормально, что я взвилась в воздух, окончательно забыв о том, что выбора мне все равно не дадут.
– Извращенцы! – с полным осознанием дела я мычала в шарик. – Вы два больных извращенца!
– Что она говорит? – из голоса Егора давно пропала ирония и появилась хрипотца.
– «Снимите с меня джинсы, извращенцы, и дайте мне уже мое право на оргазм», – ответил ему бессердечный гад, каким-то образом назначенный моим переводчиком. И тут же добавил: – Но мы этого делать не станем, потому что наказание должно быть максимально жестоким. Кто же оргазмами наказывает? Отложим это до следующего раза.
Угадал он только с извращенцами и обрадовал тем, что банкет не зайдет дальше, чем моя психика способна выдержать. Однако тотчас сбил меня с мысли, когда наклонился и коснулся соска кончиком языка: секундное, почти незаметное прикосновение, от которого меня пробрало до самых костей.
– Ты что творишь? – Егор толкнул его в плечо. – Ангелина с ума сойдет, если мы будем наказывать ее одновременно.
Дима посмотрел на него и выдавил кривую ухмылку.
– Твоя половина правая, моя левая. И хватит уже гундосить, девушка ждет действий, а не выяснения отношений.
На самом деле, девушка ничего не ждала – она рисковала спятить от ситуации, в которой оказалась. От каждого прикосновения мне становилось все хуже. Дима касался невесомо то кончиками пальцев, то языком, а потом перестал сдерживаться и вобрал сосок в рот. Егор активно сжимал грудь в ладони, переместившись поцелуями на мою шею. Растущее возбуждение обоих мне было заметно – по усиливающейся интенсивности движений и срывающемуся дыханию. Первым не выдержал Егор, скользнув рукой по голому животу вниз и натолкнувшись на застегнутую пуговицу джинсов. Застонал с каким-то отчаяньем мне в висок:
– Ничего, если я признаюсь, что у меня стояк? Да насрать, это уже всем присутствующим очевидно. Я забыл, мы кого наказываем?
Дима тоже нехотя оторвался от моей груди, провел языком выше, скользя по шее, прикусил скулу и остановился. После паузы наконец-то ответил:
– Глупый вопрос, Егор. Тебя, конечно. Ты плохо работал в прошлом месяце, мы все видели рост кредиторки. Теперь страдай.
Егор нашел в себе силы усмехнуться:
– Давно ты научился отличать кредиторку от дебиторки? И оставь уже нас наедине.
– Не могу. Ты сам меня нанял следить за безопасностью.
– Чьей безопасностью?!
– Моих нервов, конечно.
– Дим, а у тебя есть нервы?
Все их препирательства носили шутливый характер, они не раздражались всерьез. А может, даже наоборот, заводились от того, что ласкали меня оба. Заводилась и я. Непроизвольно и не так чтобы уж слишком сильно, но очень этого смущалась и надеялась, что этого не видно. Единственное, за что я цеплялась мысленно, – джинсы они так и не расстегнули. А иначе неизвестно, чем бы это закончилось. Сейчас же нужно просто перетерпеть позорную ситуацию с двумя отмороженными извращенцами, которые возбуждаются то ли от того, что вынуждены делить меня, то ли от того, что сами обозначили границу, через которую нельзя переступать.
Егор резко подался вперед и вынул шарик из моего рта. Не позволив даже сделать вдох, накрыл губами мои, проталкивая язык внутрь. На поцелуй я не ответить не могла, не нашлось столько силы воли после общего фона возбуждения. Притом по мне скользили руки, разогревая еще сильнее и заставляя почти выгибаться от удовольствия. Да, я целовала его тоже и старалась не думать о том, что в данный момент делаю. Стеснялась этого невыносимого желания отвечать на его поцелуй, но остановиться не могла. Мы с ним целовались уже не в первый раз, тело все быстрее реагировало на привычную ласку. Я сопротивлялась почти минуту – не ему даже, а самой себе, а потом окончательно сдалась.
Чутко уловив этот момент, Егор вдруг отстранился, и ко мне склонился Дима. Застыл на секунду в десяти сантиметрах от моего лица – будто давал время возразить. У меня попросту сердце затихло и сжалось, даже после предыдущего я такого разврата не ожидала. Но я отчего-то не остановила. Так и наблюдала заторможенно, как он медленно приближается, ненависть и раздражение перемешались с желанием узнать ощущения от его жестких губ. Я, не прерывая зрительного контакта с глазами, из которых пропало вечное равнодушие, приоткрыла рот и невольно застонала, когда почувствовала, как наши языки соприкоснулись. Ужасающе по́шло, но извращенцы здесь не только они, раз я сама так остро реагирую. Дима целовал медленнее, протяжнее, а мне хотелось, наоборот, напора. И я сходила с ума от того, что он не ведется, когда я пытаюсь перехватить инициативу.
Вот только когда я почувствовала, как на мои джинсы снова покушаются, взвилась. Дима нехотя отстранился от моих губ и посмотрел вниз:
– Не надо, Егор. У нее ж никого не было, да и вообще, это уже перебор.
Но Егор вновь передвинулся к моему лицу и судорожно зашептал, сминая меня горячей рукой:
– Не бойся, ничего такого не будет. Сделаем тебе приятно, обойдемся без секса. Подождем, когда ты дашь повод в следующий раз – прямо сейчас назовем следующий раз согласием. Окей? Но сегодня… слушай, я с ума схожу, как мне хочется тебя потрогать и там… Ангелина, ничего больше, обещаю, но…
Я затрясла головой, будто бы пытаясь проснуться после затяжного сна. Вспомнив, что теперь мне дали и право голоса, завопила:
– Не надо! Пожалуйста, Егор!
Он приподнялся и нахмурился, заглядывая мне в глаза:
– Ты чего так боишься? Кончить?
– Не надо, – жалобно проскулила я. – Егор, я должна тебе сказать, что я не…
Дима попытался закрыть мне рот, но я его резко дернулась. Он отстранился и махнул рукой, дескать, давай, излагай свою правду. Я снова засомневалась в своем решении. Егор только что про новый повод сказал, и тут я такая – а вот тебе и повод. Поводище! Можешь даже презерватив не надевать, я уже привязанная, разгоряченная, и все только нового повода ждали, чтобы перестать сдерживаться. И прикусила язык. Он же расценил мое молчание как смущение и вновь наклонился к губам:
– Хорошо, хорошо, не бойся. Но давай тебя еще немного помучаем, раз уж попалась.
Джинсы с меня так и не сняли, но весь следующий час я изнывала от невыносимости. Они целовали по очереди, сводили с ума, проводили пальцами вдоль привязанных рук и вновь возвращались к груди и животу, рефлекторно терлись о мои бедра – и я ощущала, что они возбуждены, гладили, лизали и прикусывали соски, иногда проходились ладонями у меня между ног, но поверх джинсов. И даже сквозь плотную ткань эти прикосновения были приятными до дребезжания в голове. Через этот треклятый час я уже сама была готова плюнуть на всё и попросить стянуть эти чертовы джинсы. Никогда в жизни я не бывала так возбуждена – даже во время секса с бывшим парнем. И я закусывала губы, старалась не стонать и уж точно была рада, что мне так и не дали высказаться. О подобных признаниях я бы точно пожалела.