Жаль, что я не знала итарианского языка, так хоть поблагодарить за спасение могла бы их. Они тоже не знали ни лацертский, ни земной. Боль постепенно отпускала, ногу сковало холодом. Неприятное покалывание в ней раздражало. Хотелось почесать пятку. Глаза больше открыть не смогла. Усталость навалилась, как и марево от лекарств. Сдавшись, я позволила себе заснуть, надеясь, что меня не сдадут землянам, пока я сплю.
- Юшани, моя маленькая, - тихий шепот любимого заставлял слезы литься из глаз.
Тоска по нему защемила сердце. Сколько мы не виделись? Полгода, чуть поменьше. Я никогда не считала дни разлуки, чтобы не впадать в еще большую черную депрессию.
- Юшани, - звал Шейх.
Он гладил меня по волосам, как прежде, чуть зарываясь в них и пропуская отросшие пряди сквозь пальцы.
Несравненные аромат свежести окружал его, обволакивая и меня, так как я по привычке уткнулась ему в грудь, прислушиваясь как тихо, но ровно бьется его сердце.
- Любимая, открой глазки, - ласково попросил Шейх, и я подчинилась.
Я сама хотела увидеть его. Не чувствовать, а видеть.
Полумрак комнаты не давал четко разглядеть лацерта. Мы лежали на кровати, я потянулась за поцелуем к Шейху, когда ногу прострелила адская боль.
Застонав, удивленно приподнялась на локте.
Нога была плотно забинтована и закреплена в бандаже. Комната больше походила на палату в больнице, только в ней не было присущего таким комнатам запаха медикаментов.
Озарение, что это не сон, заставило резко развернуться. Он лежал рядом, улыбался, следя за мной.
- Шейх, - позвала я, не веря еще до конца, что все это реальность.
Протянула руку, чтобы погладить лицо любимого. Он прижался к ней щекой, закрывая глаза. И меня прорвало. Наплевала на боль в ноге, склонилась над ним, чуть ли не распластавшись на груди Шейха, и поцеловала так, как он всегда хотел. Жадно, вздрагивая от своеобразного танца его языка, тоня в охватившем меня безумии. Я не могла остановиться, пока воздух не закончился в легких, пока голова не закружилась до такой степени, что затошнило. Жалобно застонав, я разорвала поцелуй.
-Шейх, это не сон?
- Нет, моя маленькая. Это не с-с-сон.
Кто бы сказал, что я буду реветь только оттого, что со мной разговаривали так нежно, трепетно прижимая к себе.
- Я люблю тебя, - наконец произнесла то, что так хотела сказать ему после стольких месяцев разлуки.
- Я тоже люблю, - вторил мне лацерт, заключая мое лицо в свои большие ладони. - Ты вс-с-се для меня, моя маленькая ящерка.
Опустившись ему на грудь, я придавила своим телом, уткнулась в шею, прикрывая глаза. Обхватила крепко, боясь потерять. Я готова была отдать все, лишь бы никто не смел нас разлучать.
- Это точно не сон? – я боялась, что Шейх как туман по утру рассеется, и я опять останусь одна.
- Точно, - успокоил меня лацерт, еще и поцеловал, легко, словно бабочка порхала по моим губам. - Не переживай.
- И ты не улетишь к себе? – требовательно спросила, раскрывая глаза, чтобы видеть его реакции.
Я боялась, что он обманет, хотя никогда этого не делал. Но страх неожиданно родился в душе. Я не хотела больше его терять.
- Улечу, - выдохнул Шейх, не отводя взгляда.
Это оказалось больнее, чем я думала. Получить то, что хотела, лишь на краткий миг. Окунуться в океан счастья, чтобы тут же тебя выбросило на сушу. Сколько раз я обманывалась. Сколько раз это повторяется вновь и вновь, но я постоянно верю в чудо. Верю, не желая расставаться с иллюзией, что и я достойна счастья.
Шейх провел подушечками больших пальцев по щекам, стирая мокрые дорожки слез. Поцеловал меня в закушенную губу.
- И ты полетишь с-с-со мной. Это твое решение. Ты же летела ко мне, - настойчивость лацерта была, как всегда, непоколебима.
Он не упрашивал, он не спрашивал, а ставил в известность.
- Да, к тебе, - кивнула, с трудом очередной проглатывая ком в горле.
Счастье робко раскрывало свои крылья у меня в душе. Неужели я смогу быть с ним вместе, по-настоящему и до конца. Неужели я заслужила счастье...
- Тогда почему ты опять рас-с-строилас-с-сь? – обеспокоенно спросил Шейх, подтягивая меня повыше, пока я не зашипела от боли.
Но в таком положении мне было легче дотянуться до его губ.
- Я боялась, что тебе не нужна, - честно призналась, так как не хотела ничего утаивать.
Только не с ним. С Шейхом я могу говорить и думать о чем угодно, не боясь озвучить все, что придет в голову. Он никогда не осуждал, а только поддерживал, направлял.
Тихий смех качал меня на своих волнах. Шейх по-доброму смеялся надо мной, делясь своим весельем.
- Юшани, - со вздохом протянул лацерт, - ты вс-с-се для меня. Я не могу больше приказывать тебе. Не могу пользоватьс-с-ся с-с-своей с-с-силой, зас-с-ставляя. Я хотел бы. Я бы давно зас-с-ставил тебя с-с-следовать за мной. Быть вс-с-сегда рядом. Но нельзя. Ты с-с-сама должна это захотеть. Меня и забрали, так как вс-с-се решили, что ты до с-с-сих пор под моим влиянием. Пришлос-с-сь доказывать, что я люблю тебя и не контролирую. Ес-с-сли бы ты знала, как тяжело мне далас-с-сь разлука. Я был невынос-с-сим.
- Ты? Ты был невыносим? Я не верю, - смех распирал, и я не удержалась.
Фантазия рисовала Шейха взбесившимся лацертом, который шел по мозаичному коридору и хватал всех, кто под руку попадется, тряс несчастного, скаля клыки, а потом отбрасывал в сторону, направляясь вперед.
- А зря, - тепло улыбнулся Шейх, прикрывая глаза. - Меня с-с-сторонилис-с-сь. Меня даже боялис-с-сь. И теперь многие будут рады твоему прилету. Будут чтить тебя, как укротительницу и избавительницу. Наверное, вс-с-се лацерты с-с-с еще большим нетерпением, чем я, ждали, когда ты решишьс-с-ся.
- Теперь понятно, чего на меня так послы косились, - беззвучно рассмеялась я, вспоминая их взгляды на приеме.
Лацерт покачал головой, подарив мне свою хитрую улыбку.
- Не до конца предс-с-ставляешь. На приеме ваш президент упомянул, что с-с-скоро ваша помолвка. Эту новос-с-сть разнес-с-сли по вс-с-сем уголкам галактики, прежде чем она дошла до меня. Я ждал, что ты признаешьс-с-ся мне в этом, а ты молчала, с-с-словно и не знала ни о чем. Это было больно, Юшани.
Шейх не осуждал меня, но, казалось, что я обязана объясниться, обязана рассказать:
- Я и не знала, а как узнала, то…
Пылкую речь остановила самодовольная улыбка, которая растянула губы Шейха. Руки крепче обняли меня чуть пониже спины.
- С-с-сбежала ко мне, - закончил за меня Шейх и, приподняв голову, стал целовать, чередуя поцелуи с ласковыми словами:
- Любимая моя. Ящерка моя. Юшани. Нежная моя.
Я ловила его губы, пока не понимала, что Шейх хочет поскорее закончить разговор, но у меня было столько еще незаданных вопросов.
- Да, любимый, да. К тебе. Так как не представляю себя ничьей женой, кроме как твоей.
Глаза у Шейха разом потемнели. Я вскрикнула, когда меня подмяли, а нога больно ударилась о матрац. Но это мелочи. Я испуганно смотрела на так разительно изменившегося лацерта. Он больше не был разнеженным и ласковым. Он словно хищник, поймавший добычу, победно скалился, демонстрируя кончиков своих клыков. Язык стал беспокойнее обычного, чаще показываясь между зубами.
- Браслеты дома давно тебя ждут, - вкрадчиво прошептал Шейх, склоняясь ниже надо мной. - А ты все не прилетала и не прилетала.
Поцелуй, который он подарил, разнился с пугающим настроем лацерта: осторожный, трепетный. Язык проник, словно спрашивал разрешения. И я не выдержала, уперлась руками в грудь Шейха, попыталась оттолкнуть его и гневно выкрикнула:
- Откуда я знала-то! Ты мне даже слова не сказал об этом! Наш путь закончился, - передразнила его, - я улетаю! Как в этом я должна была понять, что ты хочешь сделать меня своей женой?
- Юшани, - твердо позвал меня Шейх, сбивая боевой настрой, - ты должна была с-с-сама решитьс-с-ся. Я не с-с-смел тебе приказывать, давить или другим с-с-спос-с-собом зас-с-ставлять. А хотел! Хотел тебя вс-с-стряхнуть в тот миг, когда ты отвернулас-с-сь! И с-с-сделал бы, ес-с-сли не с-с-стояли бы за моей с-с-спиной другие кес-с-сши и не с-с-следили за нашим разговором. Они не дали мне тебе объяс-с-снить. Ты с-с-сама должна была, и ты с-с-справилас-с-сь. Ты моя маленькая храбрая, очень с-с-сильная ящерка. Ты с-с-справилас-с-сь.
Ласковые руки гладили меня, принося успокоение. Я тихо всхлипывала, зажмурившись, чтобы не видеть лицо любимого. Я не ожидала, что настолько глупа. Но не собиралась признаваться в этом.
- Дурак, - тихо обозвала его, решаясь открыть глаза, - мог сообщение кинуть, или еще как-нибудь намекнуть.
Слезы облегчения не желали останавливаться, смывая с сердца всю горечь разлуки.
Я понимала, что лацерты не люди, но не до такой же степени. Неужели я так и буду постоянно его не понимать. Шейх лег на бок, притянул меня к себе, целуя в висок.
- Я тебе во с-с-снах с-с-столько раз намекал. С-с-столько раз…
- Во снах? – удивленно подняла голову.
- Да, я же звал тебя к с-с-себе.
Шейх был невозмутим, а меня распирало негодование. Во снах. В моих эротических снах. Да мы и ни разу не разговаривали во снах, не до этого было. В них было все, но только не разговоры. Хотя я вспомнила, он со мной разговаривал. В самом начале сна, с его слов сны и начинались.
- Ты говорил, иди ко мне. Я думала, ты просто к себе звал.
- Юшани,- попытался остановить меня Шейх, но меня понесло.
- Я и подходила, я думала, это просто сон. Я даже не могла подумать…
Шейх приложил указательный палец к моим губам, заставляя замолчать.
- Мне понравилис-с-сь наши с-с-сны. Ты в них такая необузданная и любопытная. В жизни ты с-с-себе такого не позволяла.
Я покраснела от смущения, а потом опять отвлеклась, понимая, что не до конца разобралась в хитром Шейхе.
- Подожди, так это были не мои сны? – попыталась поставить все точки над и.
- Наши, - я зарделась от того, как сокровенно он произнес это слово, - но ты постоянно меня с-с-сбивала, я просто не мог ус-с-стоять. Ты такая с-с-соблазнительная. С-с-с с-с-самого первого с-с-сна, там, на реке. Я пребывал в шо