— Господа, — взмолилась испуганная девушка, — я не понимаю… Я служу в театре, в политической деятельности участия не принимаю. Мое дело петь и танцевать для публики. А если вы ищете какие-нибудь ценности, то у меня ничего нет. И денег тоже нет, то есть денег совсем немножко… Поймите, господа, актриса, если она не Кшесинская, всегда бедна.
— Это из ЧК, — просветил ее дворник. — Так что господ тут нету. А вам лично, дамочка, надо поаккуратнее быть. Я же предупреждал, чтобы недокуренные папироски в форточки не бросать. Предупреждал? Так теперь ответишь по законам революции.
— Так мой жених тоже в ЧК, — удивилась сожительница Вербицкого. — Он скоро должен прийти, и тогда все прояснится…
— Когда вернется? — спросил Долгоруков.
— Мы должны в три часа обедать в «Метрополе». Он сегодня не ночевал здесь, а утром прислал записку с рассыльным солдатом. Написал, чтобы я была готова.
— Оружие есть в доме? — поинтересовался Воронцов.
Девушка закивала:
— Есть маленький пистолетик. От прежнего хозяина остался. Товарищ Вербицкий при обыске его нашел и мне подарил. Принести? Он в спальной в ящике комода.
— Я сам найду, — сказал Долгоруков и вышел в коридор, в конце которого виднелась большая кухня.
Алексей открыл дверь и оказался в просторной гостиной с роялем «Беккер», за следующей дверью был кабинет и напротив него спальня.
— Что с прежним хозяином? — продолжал допрашивать Воронцов.
Девушка пожала плечами, посмотрела на дворника. И снова пожала плечами.
— А разве вы не знаете? — наконец спросила она. — Вы же из ЧеКа, а бывший хозяин квартиры Ложкин оказался заговорщиком и агитировал против Советов. Товарищ Вербицкий его разоблачил и получил эту квартиру по мандату, который ему дал комиссар Раков. Они с Вербицким дружат, это я их познакомила, Раков работал в ресторане при нашем театре. Он руководил профессиональным союзом официантов. Мы с ним тоже некоторое время жили вместе. Вы меня осуждаете?
— Как можно! Вы же за революцию? — сказал друг Алексея.
— Конечно, — снова закивала девушка, — я всей душой за революцию! А зачем вам Вербицкий?
— Ну если вы за революцию, то вам можно все, — махнул рукой Воронцов и посмотрел на дворника. — Не так ли, Терентий?
— Так точно, — согласился тот.
Вернулся Долгоруков и показал девушке небольшой пистолет.
— Этот?
Любовница Вербицкого кивнула.
— Другого оружия нет? — спросил Алексей.
— У товарища Вербицкого есть револьвер «наган». Он его всегда при себе носит.
— Этот «браунинг» не хуже «нагана», — сказал Воронцов, — шестизарядный и хорошего боя.
В гостиной один раз ударили часы.
— Половина первого уже! — объявил Терентий.
Задумался, посмотрел в потолок и достал из кармана серебряные часы на цепочке.
— А на моих уже без двадцати. Мои точнее, «Павел Буре», а это поставщик как-никак двора его императорского…
Он понял, что сказал что-то не то, и начал объяснять:
— На базаре у одного типчика приобрел. На последнюю копеечку — трудовую, между прочим. Как же я без часов? В деревне как петух крикнет утром, значит, в поле идти или корову доить …
— Помолчи! — приказал ему Долгоруков.
Дворник замолчал, а Воронцов прислушался, не подошел ли кто к входной двери.
— Господа… Простите, товарищи, может быть, вы хотите чаю? — проявила гостеприимство девушка.
— И ты помолчи, — сдавленным шепотом осадил ее Воронцов.
По лестнице кто-то поднимался. Шаги остановились на площадке за дверью. Потом прозвучал звонок.
Молодая актриса бросилась было открывать, но Алексей удержал ее за локоть.
Звонок прозвучал еще раз. Воронцов с Долгоруковым, осторожно ступая, подошли к двери и встали по обе стороны. В тишине слышно было, как ключ вошел в замочную скважину, как он поворачивается… Дверь открылась, и, не переступая порога, Вербицкий спросил:
— А что у нас тут делает дворник?
Бывший поручик сделал шаг, повернул голову налево, увидел князя Долгорукова, посмотрел направо и столкнулся взглядом с графом Воронцовым
— Ах, вон оно что!
Сунул руку в карман шинели, но, сообразив, что не успеет достать револьвер, бросился обратно на площадку. Воронцов подставил ногу, и Вербицкий упал. Вдвоем офицеры навалились на него, скрутили руки за спиной. Долгоруков достал из кармана шинели поручика револьвер. После чего втащили Вербицкого в коридор квартиры. Пока тащили, Терентий дважды пнул его:
— Попался, контра буржуйская!
Молодая актриса наблюдала за происходящим, прижав ладони ко рту, чтобы не разрыдаться в голос. Слезы текли по ее лицу: она не сомневалась в том, что и ее сейчас, немедленно увезут на Гороховую, где лютует ЧК.
— Господа, — прохрипел, задыхаясь, Вербицкий, — объясните, что происходит!
— Терентий, уведи мамзель на кухню! — приказал Воронцов. — Не надо, чтобы она видела, как мы этого гада пытать будем.
— Слушаюсь, — обрадовался дворник.
Актриса зарыдала, но покорно пошла за Терентием.
Поручика затащили в кабинет. Сняли с него шинель, брючным ремнем связали руки. Вербицкий даже не пытался сопротивляться, дышал тяжело и хрипло.
— Где сейчас Росляков и Голенищев? — спросил Долгоруков.
— Вы ответите за свое самоуправство!
— Возможно, но только ты об этом не узнаешь. А если хочешь, чтобы тебе сохранили жизнь, отвечай!
— Мне ничего не известно…
— В спальной я видел каминные щипцы, — проговорил Долгоруков, — сейчас принесу. Будем выдергивать зубы.
— Тащи, — кивнул Воронцов. — Но я знаю средства более действенные. Надо только брюки с него стянуть… В пятнадцатом под Перемышлем австрияка-лазутчика поймали. Тоже не хотел ничего говорить, но у меня в роте был унтер — бывший мясник с Андреевского рынка. Так он меня научил…
— Погодите! — крикнул поручик. — Я скажу! Только гарантируйте мне…
— Что?! — крикнул Воронцов. — Жизнь твоя зависит от того, как скоро ты скажешь правду…
Он посмотрел на друга и подмигнул ему.
— Алексей, так где щипцы?
— Погодите! — крикнул Вербицкий. — Я тут ни при чем. В ЧК уже была информация на Рослякова. А полковник Голенищев начал отстреливаться и ранил сотрудника. Его самого тоже ранили. В руку и в бедро. Все думали, что раны не опасные, а потом выяснилось, что пуля пробила бедренную артерию. Поздно заметили. Перетянули бечевкой, но бесполезно оказалось…
— Умер? — не поверил Долгоруков.
— До Гороховой довезти не успели. Допрашивали одного Рослякова… Я не присутствовал. Камергер ничего не сказал, только угрожал божьей карой. Его бьют, а он поднимался и угрожал. Говорят, даже стихи читал.
— Стихи? — переспросил Воронцов.
— Ну да. Лермонтова. «Но есть и Божий суд, наперсники разврата. Есть грозный судия… Он ждет…» А чекистов это только злило… Под утро Рослякова в камеру отнесли, чтобы отлежался. А он исподнее разорвал на жгуты, сплел удавку и повесился на спинке койки. Теперь ищут Долгорукова и Самохина. Но за Самохина наверняка вступится Центробалт. Моряки за него горой и так просто его не выдадут. Штурмом или абордажем корабль не возьмешь: на кораблях ведь не только пулеметы, но и пушки. Так что с борта его не взять. А Долгоруков почти наверняка с ним. Так они в ЧК думают.
Разговаривать еще о чем-либо с Вербицким не было смысла. Часы пробили час дня, и это удивило Долгорукова. Ему казалось, что они здесь не тридцать минут, а гораздо больше времени. Надо было уходить, но что делать с бывшим поручиком, он не знал — с Воронцовым они об этом не договаривались. Он посмотрел на друга, а тот, казалось, и не сомневался.
Вербицкого вывели в коридор. Из кухни выглянул Терентий.
— Стереги дамочку! — приказал ему Воронцов. — Через пару часов пришлем за ней машину. Если не сбежит, то получишь эту квартиру в награду.
— С уплотнением или всю? — спросил опешивший дворник.
— От тебя зависит. Дождись машину, охраняй мамзель и никуда не выходи.
Долгоруков вышел во двор первым. Следом Воронцов вытолкнул бывшего поручика.
— Шагай к дровяному сараю, — сказал он, — и становись лицом к стене!
Вербицкий сразу все понял.
— Господа, — прошептал он. — Не берите грех на душу. Прошу вас. Ведь вы — не убийцы. Не палачи. Вы же благородные, Рюриковой крови. Я-то из простых: мой отец — потомственный мещанин, после долгих лет стал исправником в Корюковском уезде… Плакал от счастья, а его почти сразу социалисты зарезали… — Он рухнул на колени. — Отпустите! Клянусь, уеду отсюда. Аннушку заберу. Мы с ней вместе подальше куда-нибудь уедем. В Чернигов родной вернусь… Она ребеночка ждет…
На извозчике добрались до Калининской площади. Возле дома у парадного стоял матрос с винтовкой и с боцманской дудкой на груди. Долгоруков попросил его позвать Самохина. Матрос свистнул в дудку трижды.
Не прошло и минуты, как капитан второго ранга спустился. Все вместе отправились к кораблю. Вербицкого поместили на корабельную гауптвахту, а потом долго беседовали с членами судового комитета.
Матросы пообещали следующим днем доставить князя Долгорукова с женой до Осиновца.
Глава седьмая
Труханов всегда тщательно следил за своей внешностью и за своим гардеробом. На работу он отправлялся в костюме, а костюмов в его гардеробе было не менее десятка: на каждый день и на выход, на торжественный случай, особо торжественный и для непринужденного общения в близком кругу. Особое внимание Саша уделял и обуви, на которую не скупился и за которой ухаживал с такой нежностью, что не каждый мужчина так за любимой девушкой ухаживает.
Он появился внезапно, без предупреждения, позвонил в дверь, а когда Лена открыла, перешагнул через порог, протягивая ей букет роз. В квартиру вполз терпкий древесный аромат дорогого мужского парфюма.
— Прости, — улыбнулся Саша, — по телефону не удалось с тобой все обсудить, но сейчас специально отложил все свои дела и рванул к тебе.
Лена растерялась: кажется, они все обсудили. Неужели бывший любовник решил все-таки спонсировать ее бескорыстно? Или все же предложит кредит?