— Мисс Лемон постарается раздобыть оставшуюся туфлю. Вы пойдете на Бейкер — стрит, в бюро находок. Когда была потеряна туфля?
Миссис Хаббард подумала и ответила:
— Я точно не помню, месье Пуаро. Месяца два назад. Но я узнаю у самой Салли Финч.
— Хорошо. — Он опять повернулся к мисс Лемон: — Отвечайте уклончиво. Скажите, что вы забыли туфлю в электричке — это больше всего похоже на правду — или в автобусе. Сколько автобусов ходит в районе Хикори — роуд?
— Всего два.
— Хорошо. Если на Бейкер — стрит вам ничего не скажут, обратитесь в Скотленд — Ярд и скажите, что вы оставили ее в такси.
— Не в Скотленд — Ярд, а в бюро Лэмбет, — с деловым видом поправила его мисс Лемон.
Пуаро развел руками: «Вам виднее».
— Но почему вам кажется… — начала миссис Хаббард.
Пуаро не дал ей договорить:
— Давайте подождем, что ответят в бюро находок. Потом мы с вами, миссис Хаббард, решим, как быть дальше. Тогда вы подробно опишете мне ситуацию.
— Но уверяю вас, я вам все рассказала!
— О нет, позвольте с вами не согласиться. Люди в доме живут разные. А любит В, В любит С, а Д и Е, возможно, заклятые враги на почве ревности к А. Именно это меня будет интересовать. Чувства, переживания. Ссоры, конфликты, кто с кем дружит, кто кого ненавидит, всякие человеческие слабости.
— Поверьте, — натянуто произнесла миссис Хаббард, — я ничего такого не знаю. Я в такие дела не вмешиваюсь. Я просто веду хозяйство, обеспечиваю провизией…
— Но вам же небезразличны люди! Вы сами мне об этом говорили. Вы любите молодежь. И на работу пошли не ради денег, а для того, чтобы общаться с людьми. В пансионате есть студенты, которые вам симпатичны, а есть и такие, которые вам не очень нравятся, а может, и вовсе не нравятся. Вы должны рассказать мне об этом, и вы расскажете! Ведь у вас на душе тревожно… причем вовсе не из — за пропавших вещей: вы вполне могли заявить о них в полицию.
— Что вы, миссис Николетис наверняка не захотела бы обращаться в полицию.
Пуаро продолжал, как бы не слыша:
— Но вас беспокоят не вещи, вы боитесь за человека! Да — да, именно за человека, которого считаете виновником или, по крайней мере, соучастником краж. Значит, этот человек вам дорог.
— Вы шутите, месье Пуаро!
— Нисколько, и вы это знаете. Больше того, я считаю вашу тревогу обоснованной. Изрезанный шарф выглядит довольно зловеще. И рюкзак тоже. Все остальное может быть чистым ребячеством, но я в этом не уверен. Совсем не уверен!
Глава 3
Слегка запыхавшись, миссис Хаббард поднялась по лестнице дома номер 26 на Хикори — роуд и только было собралась открыть ключом свою квартиру, как входная дверь распахнулась и по лестнице взлетел рослый огненно — рыжий юноша.
— Привет, ма! — сказал Лен Бейтсон (уж такая у него была манера называть миссис Хаббард). Этот добродушный юноша говорил на кокни[1] и, к счастью, был начисто лишен комплекса неполноценности. — Вы из города? Ходили прошвырнуться?
— Я была приглашена на чай, мистер Бейтсон. Пожалуйста, не задерживайте меня, я спешу.
— Какой замечательный труп я сегодня анатомировал! — сказал Лен. — Просто прелесть.
— До чего же вы гадкий, Лен! Разве можно так говорить? Прелестный труп… Боже мой! Меня даже замутило.
Лен Бейтсон захохотал так, что в холле задрожали стены.
— Селии ни слова, — сказал он. — Я проходил тут мимо аптеки и заглянул к ней. «Зашел, — говорю, — рассказать о покойнике». А она побледнела как полотно, и мне показалось, что она сейчас грохнется в обморок. Как вы думаете, почему, мама Хаббард?
— Ничего удивительного, — произнесла миссис Хаббард. — Вы кого угодно доконаете. Селия, наверное, подумала, что вы говорите о настоящем покойнике.
— То есть как о «настоящем»? А трупы в нашей анатомичке, по — вашему, что, синтетические?
Справа распахнули дверь, и выглянувший из комнаты длинноволосый, лохматый юнец ворчливо произнес:
— А, это ты! А я подумал, у нас тут вавилонское столпотворение, столько от тебя шума!
— Надеюсь, тебе это не действует на нервы?
— Не больше, чем обычно, — сказал Нигель Чэпмен и скрылся в комнате.
— Наше нежное создание! — насмешливо воскликнул Лен.
— Ради бога, не задирайтесь! — попыталась его утихомирить миссис Хаббард. — Я люблю, когда люди в хорошем настроении и не ссорятся по пустякам.
Молодой великан с ласковой ухмылкой взглянул на нее с высоты своего роста:
— Да плевать мне на Нигеля, ма.
В этот момент на лестнице показалась девушка:
— Миссис Хаббард, вас срочно разыскивает миссис Николетис. Она в своей комнате.
Миссис Хаббард вздохнула и пошла наверх. Высокая смуглая девушка, передавшая распоряжение хозяйки, отступила к стене, давая ей проход.
Лен Бейтсон спросил, снимая плащ:
— В чем дело, Валери? Мама Хаббард пошла жаловаться на наше поведение?
Девушка передернула худенькими точеными плечиками, спустилась вниз и пошла через холл.
— Это все больше походит на сумасшедший дом, — бросила она через плечо. Она двигалась с ленивой, вызывающей грацией манекенщицы.
Дом номер 26 на Хикори — роуд состоял на самом деле из двух корпусов. Они соединялись одноэтажной пристройкой, где помещались общая гостиная и большая столовая, а подальше находились две раздевалки и маленький кабинет. В каждую половину дома вела своя лестница. Девушки жили в правом крыле, а юноши — в левом, оно — то и было раньше отдельным домом.
Поднимаясь по лестнице, миссис Хаббард расстегнула воротник пальто. Вздохнув еще раз, она направилась в комнату миссис Николетис.
— Опять, наверное, не в духе, — пробормотала миссис Хаббард, постучалась и вошла.
В гостиной миссис Николетис было очень жарко. Электрокамин работал на полную мощность. Миссис Николетис, дородная смуглая женщина, все еще привлекательная, с огромными карими глазами и капризным ртом, курила, сидя на диване и облокотившись на грязноватые шелковые и бархатные подушки.
— А… Наконец — то! — Тон ее был прямо — таки прокурорским.
Миссис Хаббард, как истинная сестра мисс Лемон, и бровью не повела.
— Да, — отрывисто сказала она. — Вот и я. Мне доложили, что вы меня искали.
— Конечно, искала. Ведь это чудовищно, просто чудовищно!
— Что чудовищно?
— Счета! Счета, которые мне из — за вас предъявляют! — Миссис Николетис, как заправский фокусник, достала из — под подушки кипу бумаг. — Мы что, гусиными печенками и перепелами кормим этих мерзавцев? У нас тут шикарный отель? Кем себя считают эти студентишки?
— Молодыми людьми с хорошим аппетитом, — ответила миссис Хаббард. — Мы им подаем завтрак и скромный ужин, пища простая, но питательная. Мы ведем хозяйство очень экономно.
— Экономно? Экономно?! И вы еще смеете так говорить? Я вот — вот разорюсь!
— Неправда, вы внакладе не остаетесь, миссис Николетис. Цены у вас высокие, и далеко не всякий студент может позволить себе здесь поселиться.
— Однако комнаты у меня не пустуют. У меня по три кандидата на место! И студентов направляют отовсюду, даже из посольств! Три кандидата на одну комнату — такое еще поискать надо!
— А ведь студенты к вам стремятся еще и потому, что здесь вкусно и сытно кормят. Молодым людям надо хорошо питаться.
— Ишь, чего захотели! А я, значит, оплачивай их жуткие счета?! А все кухарка с мужем, проклятые итальяшки! Они вас нагло обманывают.
— Что вы, миссис Николетис! Еще не родился такой иностранец, которому удастся обвести меня вокруг пальца!
— Тогда, значит, вы сами меня обворовываете.
Миссис Хаббард опять и бровью не повела.
— Вам следует поосторожнее выбирать выражения, — сказала она тоном старой нянюшки, журящей своих питомцев за особенно дерзкую проделку. — Так нельзя разговаривать с людьми, это может плохо кончиться.
— Боже мой! — Миссис Николетис театральным жестом швырнула счета в воздух, и они разлетелись по всей комнате.
Миссис Хаббард, поджав губы, наклонилась и собрала бумажки.
— Вы меня бесите! — крикнула хозяйка.
— Возможно, но тем хуже для вас, — ответила миссис Хаббард. — Не стоит волноваться, от этого повышается давление.
— Но вы же не станете отрицать, что на этой неделе у нас перерасход?
— Разумеется. На этой неделе Люмпсон продавал продукты по дешевке, и я решила, что нельзя упускать такую возможность. Зато на следующей неделе расходов будет гораздо меньше.
Миссис Николетис надулась:
— Вы всегда выкрутитесь.
— Ну вот. — Миссис Хаббард положила аккуратную стопку счетов на стол. — О чем вы еще хотели со мной побеседовать?
— Салли Финч, американка, собирается от нас съехать. А я не хочу. Она ведь фулбрайтовская стипендиатка и может создать нам рекламу среди своих товарищей. Надо убедить ее остаться.
— А почему она собралась съезжать?
Миссис Николетис передернула могучими плечами:
— Охота мне забивать голову всякими глупостями! Во всяком случае, это были отговорки. Можете мне поверить. Я прекрасно чувствую, когда со мной неискренни.
Миссис Хаббард задумчиво кивнула. Тут она вполне соглашалась с миссис Николетис.
— Салли ничего мне не говорила, — ответила она.
— Но вы постараетесь ее убедить?
— Конечно.
— Да, если весь сыр — бор из — за цветных, индусов этих, негритосов… то лучше пусть они убираются. Все до единого! Американцы цветных не любят, а для меня гораздо важнее хорошая репутация моего пансионата среди американцев, а не среди всякого сброда. — Она театрально взмахнула рукой.
— Пока я здесь работаю, я не допущу расизма, — холодно возразила миссис Хаббард. — Тем более что вы ошибаетесь. Наши студенты совсем не такие, и Салли, разумеется, тоже. Она частенько обедает с мистером Акибомбо, а он просто иссиня — черный.
— Тогда ей не нравятся коммунисты, вы знаете, как американцы относятся к коммунистам. А Нигель Чэпмен — стопроцентный коммунист!