– Рита – чудесная девочка, молодая, конечно, но многим бы зрелым у неё стоило поучиться. Всегда беспрекословно выполняла предписания, не отлынивала от растяжки и других упражнений. Очень хотела родить свою дочку правильно, помочь малышке безболезненно появиться на свет.
– У неё были проблемы?
– Токсикоз сильный, угроза выкидыша. Яков Наумович наблюдал Туманову на дому, ей был предписан постельный режим. Сиделка при ней была, витамины, препараты через капельницу. Потом легче стало. Но она и тогда в консультацию ездила нечасто. Могли себе позволить. Рита, пожалуй, только на узи и ездила.
– А Яков Наумович – это профессор Эндльман?
– Да, он, – кивает женщина. – Светлая голова, золотые руки. Ни одного ребёнка не упустил, ни одной роженицы не потерял более чем за сорок лет врачебной практики. Сейчас таких врачей уж и нет.
– А Эндльман?
– Он скончался от обширного инфаркта два месяца назад. Такая потеря!
– Да, – протягиваю я.
Вот почему бы сразу не сказать, что врача нет в клинике по причине смерти? А то заладили: нет такого сотрудника, нет такого сотрудника! Впрочем, и на это быстро находится ответ. Стоит мне только высказать недовольство по поводу регистратуры клиники, как доула просвещает меня:
– А Яков Наумович и не числился никогда в числе сотрудников. У него давно свой кабинет частной практики. Он иногда консультировал тяжёлые случаи, ну и сотрудничал с клиникой по более углублённым обследованиям своих пациентов. Поэтому Рита и приходила иногда в консультацию.
– А вас с ней свёл Яков Наумович?
– Нет, мы с Маргаритой познакомились в клинике. Она смотрела брошюры, я спросила, не нужна ли ей помощь. Мы разговорились, и её заинтересовали альтернативные варианты клинических родов.
– Для неё это не опасно, учитывая проблемы в начале беременности?
– Нет, кризис миновал уже давно. Ни Яков Наумович, ни я не видели препятствий для домашних родов. Вы поймите, в какой-то мере роддом это конвейер. Там всё зависит от бригады, от времени, от количества рожениц. Домашние роды, как правило, проходят мягко и неторопливо. Главное, чтобы рядом был профессионал, который заметит вовремя осложнения процесса, тогда проблемы маловероятны.
– Но не исключены, – подвожу я итог.
– Если так судить, они и в больнице с бригадой врачей не исключены, – улыбается Марина Семёновна. – У вас ведь не праздный интерес?
– Вы слышали, в чём обвиняют Маргариту?
– Только глухой не слышал, – кивает она. – Но все равно бы увидел в новостях. Только чушь это. Рита слишком хотела этого ребёнка, она не стала бы никого убивать, зная, что их разлучат после родов.
– Если бы она вдруг вышла на связь и попросила у вас помощи…
– Я не стану сдавать глубоко беременную женщину, женщину в родах, если вы подразумеваете этот вариант, – вспыхивает Марина Семёновна, и я почти счастлив.
– Нет, я подразумеваю не это. Видите ли, Марина Семёновна, так как я веду дела, где главной и единственной подозреваемой фигурирует Маргарита Туманова, то мне доподлинно известно несколько фактов, которые дают повод усомниться в причастности гражданки Тумановой к совершению преступлений. И так же на основе этих фактов я могу предполагать, что Маргарита в опасности. Поэтому мне пришлось на время включить её в некий аналог программы защиты свидетелей. Дело осложняется беременностью, срок которой подходит к логическому завершению, поэтому я хотел попросить вас о поддержке. Чтобы вы возобновили занятия и приняли роды у Маргариты, когда придёт время. При этом вы должны понимать, что девушке угрожает реальная опасность, и это значит, что говорить кому-либо о местонахождении или других деталях нельзя. Безусловно, если вы согласитесь, я покрою все расходы и оплачу ваши услуги. Что скажете?
– Мои услуги уже оплачены в полном размере Маргаритой Викторовной, поэтому беспокоиться не о чем. Конечно, я исполню своё предназначение. – Серьёзно кивает женщина, и я широко улыбаюсь, впервые за долгое время испытывая небывалое облегчение.
На обратном пути я заезжаю в клинику профессора Эндльмана, точнее, на адрес. После смерти Якова Наумовича дражайшие родственники затеяли ремонт: переделывают клинику материнства и детства в стоматологическую, безжалостно отправив всю документацию деда в топку.
По крайней мере, об этом мне весьма красноречиво поведал прораб на месте стройки.
– Вывезли куда-то всё оборудование и мебель, с молотка пустят, скорее всего. А оргтехнику ещё раньше распродали, вроде частники какие-то приезжали, смотрели и на месте расплачивались.
Какая нелепость! Вот так запросто не найти концов медицинских карт пациентов. Ни анализов тебе, ничего! Говорит, первые пару недель ещё выдавали карты на руки, а потом лавочку прикрыли. А почему? А потому что по стопам Эндльмана никто из детей и внуков не пошёл, подавшись в более выгодное направление.
Таким образом, у меня остаётся одна надежда, что доула Марина Семёновна хоть немного в курсе Ритиного состояния и проблем не возникнет.
Пока Власова напрягает всех вокруг в поисках преследовавших меня тачек, я уделяю время делам семейным: освобождаю одну из комнат второго этажа, еду в строительный гипермаркет, закупая всё необходимое. Ритка только вздыхает притворно, но с восторгом поглядывает на мои сверхурочные работы по ремонту новой детской, стоя в дверях и бесконечно наглаживая свой живот.
А когда я мотаюсь по городу в поисках ответов, к Рите приезжает Марина Семёновна и они возобновляют свои упражнения. Пару раз, признаться честно, в самом начале я внезапно заявлялся домой во время их встреч, но ничего предосудительного не заприметил. И всё равно я ничего не могу поделать с собой. Невольно подозреваю всех и вся. И чем ближе приближается дата родов, тем больше закручивается узел напряжённого ожидания. Я жду, что моё предположение окажется верным, поэтому готовлюсь к дальнейшему развитию событий. Но больше всего я рассчитываю, что успею закрыть последние вопросы.
Звонок Ангелины застаёт меня как раз в то время, когда я собираю белоснежный комодик в обновлённой комнате.
– Да, слушаю, – бросаю в трубку, не прекращая подкручивать гайки в стенке.
– Ярик, у меня две новости.
– Дай-ка угадаю: одна плохая, а другая просто отвратная? – усмехаюсь в ответ.
– Не угадал, – смеётся Ангелина. – Во-первых, нотариус Туманова пришёл в себя. Вроде он в состоянии изъясняться.
Я откладываю отвёртку в сторону.
– А вторая?
– Буквально только что за вождение в нетрезвом виде задержали одну из машин, которые ты искал.
– Ангелин, – выдыхаю я. – Ты просто не представляешь, как сильно я тебя люблю! Где этот дурень?
– Я уже отдала распоряжение отправить его к нам, подъезжай.
Откладываю все домашние заботы на потом и сбегаю по лестнице, отыскивая взглядом Риту. Девушка крутится по кухне, готовя ужин.
– Матрёшка, я отъеду по делам. Постараюсь недолго.
Она оборачивается. Между бровей появляется хмурая складка, но она выдавливает из себя улыбку:
– Хорошо.
– Эй, – подхожу ближе и обнимаю, крепко прижимая к себе. – Ну чего ты, Рит? Всё нормально? Я правда постараюсь побыстрее вернуться к ужину. Просто дело касается твоего дела, и…
– Конечно, поезжай. – Рита целует уголок моих губ. – Надеюсь, скоро всё закончится и мне не придётся трястись в страхе, что ты не вернёшься.
– Не выдумывай, конфетка. Я обязательно вернусь. Мы поужинаем, посмотрим тот сериал, который ты хотела, сходим вместе в душ…
Её глаза загораются, и Рита смеётся:
– Ты умеешь убеждать, Яр!
– Давайте, девочки, ведите себя хорошо, а я скоро вернусь, – целую её на прощание и вылетаю в комитет.
По дороге я размышляю, как бы мне отделаться от присутствия Власовой. Вскрывать карты вне зависимости от достоверности или же опрометчивости собственных предположений я пока не собираюсь, но она удачно отвлекается на очередной отчёт нашей команды по делу Тумановой.
Я же приступаю к опросу человека, который предположительно был в одном из автомобилей, которые преследовали нас несколько недель назад.
– Здравствуйте. Я – следователь Власов Ярослав Сергеевич, майор юстиции. Хотел бы задать вам несколько вопросов. Начнём с самого простого: как вас зовут?
– Парубец Роман Юрьевич.
– Роман Юрьевич, вы знаете, за что были задержаны?
– Да, конечно. Выпил после смены пару бутылок пива, меня остановили депсы… Только не понимаю, почему меня привезли сюда, в Следственный комитет.
– Чуть больше трёх недель назад автомобиль, зарегистрированный на ваше имя, был замечен в преследовании…
– Ничего не знаю, – перебивает тот.
Слишком поспешно, даже не дослушав до конца, что, безусловно, моментально вызывает новые вопросы у меня.
– Скажите, вы действовали по собственной инициативе или по чьей-то указке?
– Я ничего не знаю.
– Предположим, что по собственной. Зачем?
Мужчина молчит. Но взгляд его мечется из стороны в сторону.
– Значит, кто-то вас надоумил, – хмыкаю я. – И что за умник отправил вас погонять сотрудника следственного комитета?
– Какого ещё сотрудника? – искренне удивляется он.
– Меня, – развожу руками с ухмылкой.
– Нет-нет-нет, – торопливо говорит гражданин Парубец. – Он сказал, что жена сбежала с любовником. Попросил только напугать. Чтобы неповадно было. Ничего про следаков он не говорил!
– Кто – он?
– Да крендель какой-то. Пижон, – Парубец кривится. – Приехал на крутой тачке, предложил много денег. Я взял Санька, своего мастера из автосервиса, и мы поехали.
– Старый, молодой?
– Совсем пацан. Но лично мне показалось, что баба переодетая. Да и голос какой-то был…
– Какой?
– Слишком тоненький. Ну чисто баба прикидывается.
– Он не говорил, кто будет в тачке?
– Нет. Сказал, что жена изменяет. Поедет с любовником на дачу. Попросил перехватить и попугать по дороге в город. Гражданин начальник, ну вы поймите, сотку отбашлял за плёвое дело. Если бы я знал, что жена его со следаком ошивается, я б ни в жизнь!