Я давно смирилась. Варю борщ и почти не хожу в кинотеатры. Мне неинтересно без мужа.
Однажды мне случайно перепали билеты в китайский цирк. Он приезжал в Москву с гастролями. Билеты отдал заболевший сосед.
— Конечно, пойдем, — сказал муж.
«Ничесе», — подумала я.
Во время представления после жонглеров и глотателей шпаг в цирке был такой номер: 20 минут по канату шла коза.
Берется коза. Берется канат. Натягивается. И пускается коза по канату. Конечно, за скобками годы тренировок несчастной козы. Во время номера коза просто идет. Ме-ме-медленно идет. Кто-то за кулисами скребет гусли. Это ужасно скучный номер.
Через десять минут коза доходит до пункта Б, и у тебя появляется надежда, что номер закончен. Но нет. Козу разворачивают и пускают обратно.
Думаю, нерасторопного маркетолога, придумавшего этот номер, давно казнили.
Семья — это компромисс. Ежедневный. И бездна терпения в знаменателе.
И главное, ты сидишь и ждешь, что хоть что-то случится (потому что не может же она просто идти, блин, по канату полчаса!), и даже хочешь, чтобы она упала (это же хотя бы весело), но нет, она ме-ме-медленно переставляет копытца и ползет по канату. Кккоза.
Муж сказал, что коза отвлекает внимание зрителей, пока китайцы за кулисами шьют пуховики. Я хохотала до колик в боку. Хороший цирк, веселый.
Потом моя подруга подарила мне билеты в театр на премьеру какой-то модной пьесы. В пьесе актеры заламывали руки и норовили раздеться, но не раздевались, только дразнили.
— Конечно, пойдем, — сказал муж.
«Ничесе», — подумала я.
То, что никто так и не разделся к концу пьесы, сильно подпортило впечатление от спектакля. Муж сказал, что коза была интереснее. Я хохотала до колик в боку. Хороший спектакль. Веселый.
Я поняла принцип. Муж ходит со мной, только если билеты достаются на халяву.
«Бинго!» — подумала я.
С тех пор каждую неделю у меня волшебным образом материализовывались билеты то в кино, то в цирк, то в театр.
— Откуда? — спрашивал муж.
— Это профсоюз раздавал. На работе.
— Конечно, пойдем.
«Ничесе».
Прокатывало много лет, кстати. Пока однажды мы сильно не поссорились. Тема ссоры: «Ты меня не любишь». Орали. Доказывали, что оба в лепешку расшибаемся. А ты неблагодарный/-ая не ценишь.
— Да я, да я… Да я хожу с тобой по всем твоим шабашам, билетами на которые снабжает тебя профсоюз, — аргументировал мне муж свою любовь.
— Да тебе просто пофиг то, что я люблю театр и кино. Я сама покупаю все эти билеты. Нет у нас на работе никакого профсоюза! — проорала я в ответ.
Муж от злости сощурил глаза и стал похож на китайца, тренера козы (вот тоже работка, да?).
Лавочка закрылась, чуть не развелись. Дошли до пункта Б. Брысь. Но не развелись. Пережили кризис, претерпели, развернулись и пошли обратно.
Больше я не вру. Если что хочу, иду и организовываю, муж только спонсирует. Ну и ладно. Компромисс.
Задумала тут поужинать в красивом ресторане с панорамным видом. Канючу мужу, мол, давай сходим 14 февраля.
— Влюбленные мы или нет, в конце концов? — спросила я, романтично ковыряя зубочисткой кариозную восьмерку.
Муж выразительно смотрел на меня. В его взгляде было все: и восхищение, и брезгливость, и ожидание борща. Мы женаты 15 лет.
Коляска
Лара по жизни неряха и растеряша. Вечно засунет вещь куда-то и не может найти. На самом деле это еще и оттого, что вещей очень много. Больше, чем можно запомнить.
После развода Лара умудрилась потерять себя. Позже выяснилось, что за 36 лет жизни она себя вообще и не находила, но в браке это было неочевидно, потому что голова была забита бытовыми проблемами, а не самореализацией.
Некогда думать о себе, когда в голове размороженная говядина на пельмени и неоплаченная платежка за июнь.
Когда муж ушел, Лара еще пару месяцев жила накатом. Писала ему сообщения с указаниями как действующему мужу, забывая, что он бывший: сдай повторный анализ крови, найди осеннюю обувь — сегодня холодно, поздравь Иваныча. Муж не отвечал, заслонялся забором игнора от последствий неудачного брака.
Неудачным брак окрестил сам муж. Лара считала его обычным, как у всех. Жили — не тужили, купили машину, дружили с соседями, отдыхали на Селигере, ругали правительство. А муж говорил: «Мне скучно».
Лара не понимала. Что скучно? Все так живут. Никто не ходит на голове. Обычная семья — это не камеди-клаб, а домашние пельмени в четыре руки, дурацкая ваза в подарок свекрови на юбилей и переполненное мусорное ведро как повод для скандала. Нескучно — обычно.
Лара жила по принципу снегоочистителя: гребла все в свою сторону. Все к себе, все в семью.
— Встреть меня на машине вечером, — звонила она мужу. — Тут палас хороший выкинули.
— Зачем нам палас? — спрашивал муж.
— На дачу.
— У нас нет дачи, — напоминал муж.
— Будет, — поясняла Лара.
Все антресоли, все шкафы в их квартире, а также балкон были забиты хламом, который будет жить на даче, которой пока нет. Даже если она будет — она будет завтра, а жить в баррикадах хлама приходилось сегодня.
Муж заезжал вечером с брезгливым выражением лица, грузил палас с ненавистью. Домой ехали в машине, заполненной паласом и негодованием поровну.
— Ну что не так? Скажи. — Лара видела, что зреет скандал, и пыталась его избежать.
— Люди выкинули гнилой палас, а ты подобрала.
— Я бы не подбирала, если бы у нас были деньги на новый.
— Нам хватает денег на нормальную жизнь, нам не нужен палас.
— Это тебе не нужен.
— А тебе все нужно! — разочарованно говорил муж и отворачивался от Лары. Сложно быть единомышленником снегоочистителя.
Муж ушел к горбатой девочке. Ну, то есть женщине, но она была очень маленького роста, а маленькая собачка до старости щенок. У нее был настоящий горб на спине и шило в жопе. Первое — буквально, второе — фигурально. Желая скрыть горб, маленькая женщина прицепляла рюкзак на спину и шла в горы. В горах нет людей, которые косо смотрят. Ее жизнь — путешествие, ее траектория — вперед и вверх.
Ларин муж смотрел на эту женщину с таким восхищением, что даже перед людьми неудобно. Лара следила за ними из-за угла. Она испытывала боль, которая притуплялась, когда она что-то делала. Например, следила. Ларе хотелось выйти и плюнуть ему в лицо. И сказать хлесткие слова-пощечины. Но она не могла их подобрать, потому что муж, уходя, оставил ей все, и Ларе казалось, что он оставил ей все нажитое не из благородства, а как-то даже с облегчением.
Соперница Лары была по-женски неухоженна. Это сразу видно. Невыщипанные брови, секущиеся волосы, косолапая походка. Не женщина, а недоразумение. Лара делилась с сестрой болезненным недоумением. Проиграть горбатой женщине было особенно обидно.
— Почитай про Фриду Кало, — советовала сестра. — Та вообще была вся поломанная, со штырями в теле, страшна, как смертный грех, а сколько мужиков ее хотели.
— Фрида была талантлива.
— Ну, может, и эта его «красавица» тоже талантлива, — резонно предполагала сестра.
— В чем?
— Откуда ж мне знать.
— Он ушел от меня к горбатой бабе. — Лара поясняла сестре то, что она и так знала. — Горбатой, понимаешь? Она, интересно, может на спине вообще спать?
— От всех уходят, Лар. От любых женщин. Влюбляются в талант.
— То есть ты, родная сестра, намекаешь, что я дерьмо собачье, а горбунья эта — Алла Пугачева? Спасибо за поддержку!
Лара бросала трубку. Ей было очень больно и хотелось обижать всех вокруг, чтоб им тоже хоть чуть-чуть было больно. Это немного восстанавливало баланс справедливости во Вселенной.
Муж после развода расцвел, похорошел и даже открыл свой маленький бизнес. При Ларе он просто мечтал, а тут взял и сделал. Лара говорила, что это оттого, что «ему нечего терять», но всем было очевидно, что говорит она так из вредности. Потому что ее собственный муж показательно влюбился в другую женщину. Влюбился в ее легкость, свежесть, не утяжеленную мещанским вещизмом, в ее очевидный талант наслаждаться жизнью и дышать полной грудью.
При Ларе он дышал пылью старого паласа. А тут — горы. Воздух звенящий, прозрачный, обволакивающий. В таком воздухе хочется обниматься и летать. Открывать свой бизнес, смеяться в голос, строить дома, сажать деревья, рожать сыновей.
У него появилась прорва энергии, некуда девать. А с Ларой он хотел только лежать. Один. Не было аппетита жить. Не то чтобы хотелось умереть, завернувшись в пыльный палас, но просто было все равно. Что воля, что неволя.
А тут влюбился — и началась жизнь. Ларин муж не видел горба, видел только глаза, в которых отражались горы, и плавился от любви.
Лара все ждала, когда он нагуляется, и по привычке писала СМС: «Отдай в химчистку свою дубленку», пока не напоролась на его первое и последнее ответное послание: «Лариса, не пиши мне больше, прошу тебя по-хорошему. У нас будет ребенок, твои СМС нервируют мою жену. Не вынуждай меня менять номер».
Лара зашлась волной боли. Ей казалось, что за полгода она привыкла к мысли о своей свободе, а здесь оказалось, что рана кровоточит так же, как в первый день. Она позвонила сестре, прорыдала ей в трубку новости. Сестра вздохнула в ответ:
— Ларчик, хватит жить прошлым. Тебе надо найти себя и жить для кого-то. Вложиться эмоционально. Тебе надо кого-то спасти, — сказала сестра, которая работала в каком-то фонде и увлеченно занималась спасением чужих жизней.
Лара подумала, что найти себя было бы неплохо и спасти кого-то тоже, но принцип снегоочистителя «все грести под себя» сработал и здесь, и Лара решила спасти себя. И вложиться в себя. Поэтому она решила заниматься спортом. Это и самореализация, и прозрачная схема вложений. В браке она растеклась и расслабилась, так что работы над телом предстояло много. И мотивация есть: муж увидит обновленную ее и пожалеет. Станет кусать свои локти и проситься назад. Но Лара не пустит, потому что у нее будет к тому моменту новый муж, красивый и богатый.