— Пусть поднимется наверх, — распорядился Анри.
— Кто это? — спросила Синния.
— Это Исидора Гарсия. Ты встречалась с ее отцом, Бернардо, на дне рождения мамы.
— А, да. Он очень приятный человек.
— Он уходит в отставку через месяц, — нахмурившись, заметил Рамон. — И мы могли бы повысить Этьенна.
— У нас масса щекотливой информации. Анжелика и Касим через пару месяцев отметят помолвку. А Белла… Ты с ней, кстати, говорил?
— Да. — Брат поджал губы и бросил взгляд на Синнию: — А тебе известно, кто отец ее ребенка? Принц Элазара?
— Она хотела, чтобы у меня была благовидная причина ничего не говорить, поэтому ничего не сказала, — поморщилась Синния.
Рамон раздраженно фыркнул:
— Не понимаю, почему, независимо от ее молчания, ты считаешь, что нам нужно…
Стук в дверь прервал его, и Анри впустил Исидору, шикарную темноволосую красавицу с карими глазами, опушенными черными ресницами. Она была похожа на свою мать, пресловутую светскую львицу, а не на коротышку‑крепыша отца, которого называла папой. Анри сомневался, что Бернардо ее отец, но никогда об этом не спрашивал. Бернардо всегда сохранял секреты семьи Советерре настолько усердно, что ему позволительно иметь и собственные.
— Bonjour, Исидора. Спасибо, что пришла.
— Конечно же, я пришла.
Они с Анри поцеловались. Исидора с улыбкой повернулась к Синнии, чтобы поздороваться. Но улыбка у нее исчезла, когда она увидела Рамона.
— Привет, Рамон, — сухо поздоровалась она.
Исидора немного младше сестер Советерре. Отец был тесно связан с семьей, а после похищения Треллы, когда девочке пришлось учиться дома, Исидора стала чуть ли не единственной ее подружкой. В подростковом возрасте она влюбилась в Рамона, но никто ее этим не дразнил, да и Рамон ее не поощрял. К тому же она была тогда совсем юной, а Рамон отлично знал, как Бернардо печется о целомудрии дочки. Но Исидора выросла и превратилась в привлекательную молодую женщину с искушающими формами, которые не скрыть, и Анри подумал, что брат вполне мог не устоять. Сейчас Анри задал себе вопрос, уж не взял ли его брат‑близнец напором эту красавицу, а потом устранился.
Анри познакомил ее с Синнией, добавив:
— Я только что объяснял Синнии, что твой отец всегда пользовался нашим безусловным доверием. Он, как никто другой, заслужил насладиться жизнью, уйдя на покой. Но нам будет очень его не хватать, особенно теперь, когда в нашей жизни возникло столько сложностей и необходим тактичный подход.
— Папа так и сказал. Я не имею в виду, что он сообщил мне детали, — пояснила Исидора. — Он лишь сказал, что ему было бы спокойнее, если этим займусь я, что само по себе означает деликатную информацию. — Она взглянула на живот Синнии.
Анри сделал в уме заметку удвоить премию Бернардо за то, что повлиял на дочь.
— Я всегда говорил, что мы возьмем тебя на работу, как только ты получишь диплом, — напомнил ей он.
— Я только что его получила. А папиной протекции я никогда не хотела — вам это известно. — И бросила взгляд на Рамона, говоривший: «С тобой общаться не хочу».
— Исидора предпочитает сделать карьеру как независимая журналистка. Она тебе никого не напоминает? — сказал Анри, обращаясь к Синнии.
— Надо же. — Синния улыбнулась Исидоре. — Чем вас угостить? Я как раз собиралась приготовить чай.
— Я вам помогу. — Исидора отдала Анри пальто и пошла на кухню с Синнией.
Анри бросил на брата строгий взгляд:
— Ты спал с ней?
— Меня отвергли, — беспечно ответил Рамон.
— Такое случается?
— Я тоже был поражен. — Рамон снял пиджак, словно ему стало жарко, и повесил на спинку дивана. Белую рубашку Рамона украшала точно такая же вышивка на кармане, как у Анри. И брюки такого же серого оттенка, и даже ремень такой же.
Анри не стал комментировать ответ брата, лишь спросил:
— Это может повлиять на ее работу? Скажи мне сейчас. Нам нужен человек, который будет не один месяц находиться среди нас. Этьенн хороший профессионал, но с таким количеством личной информации…
— Я знаю. — Рамон покачал головой и раздраженно заметил: — Я что, единственный, из‑за кого пресса прямо сейчас сходит с ума?
— Ты не будешь общаться с ней напрямую. Это причина твоей нервозности? У нее, еще когда она была подростком, были замечательные способности. Помнишь рекламный проект «Возьмите свою дочку с собой на работу»? Ее пресс‑релиз оказался лучше, чем работы некоторых постоянных сотрудников рекламного агентства. Она тактична и научилась этому не на коленях у отца.
— Да, ты прав. Она вполне подходит, — согласился Рамон. — Она не выносит меня, но к Джили и Белле она привязана. Им будет намного приятнее общаться с ней, чем с кем‑то другим. А Синнии она уже понравилась. — Он кивнул в сторону кухни, откуда доносился женский смех.
Анри поймал вопросительный взгляд брата.
— Qu’est‑ce que c’est? — спросил Анри, хотя знал, куда направлены мысли Рамона.
— Я помню, как мы клятвенно обещали не заводить детей, — произнес Рамон.
— Это не ловушка с ее стороны, — Анри поморщился, — она ушла, потому что не желала от меня зависеть.
— Это имело бы смысл, если бы ты уходил от ответственности. Мы ни за что не оставили бы свою плоть и кровь. Она должна была знать, что ты проявишься.
— Oui.
Его вдруг словно громом поразило. Что, если бы она не была беременна? Что, если бы ему пришлось провести остаток жизни без нее?
Рамон хлопнул его по плечу, вернув обратно из мрачной пустоты.
— Я тебя не оставлю, hermano[27]. Вместе мы обеспечим защиту tus niсos[28].
— Утешил, — хмыкнул Анри. — Если бы только она захотела выйти за меня. А она не хочет.
— Такое может быть? — Этого Рамон не ожидал услышать.
— Может.
«Ты меня любишь?» — пронеслось в мозгу.
Женщины вернулись, и Анри искал глазами взгляд Синнии.
— Я только что говорила Исидоре, что не хочу даже думать о свадебном платье, пока у меня не будет прежней фигуры, — сказала Синния.
Собственное «я» у Анри продолжало тлеть, наполняя глотку чем‑то едким.
К концу месяца стало ясно, что средства информации времени зря не теряли. Они поместили фотографии с подписью, что рады объявить о предстоящем рождении близнецов. Но этого оказалось мало. Синния выходила из дома всего несколько раз и каждый раз попадала на глаза папарацци. Охранникам не помешал бы кнут, чтобы держать эту братию в страхе, как львов в клетке.
Фотографы даже не утруждали себя заснять ее лицо — фото ее живота занимали все колонки сплетен, словно близнецов, которых она носит, можно увидеть, если приглядеться. Это мог быть живот любой беременной женщины. Она сказала Анри, что начнет носить футболки с неприличными логотипами и пошлой рекламой.
Он, как обычно, молча посмотрел на нее, давая понять, чтобы она не обращала внимания, но потом предложил такое непечатное слово, что Синния не могла удержаться от смеха.
Анри редко говорил с прессой, если только это не было подготовленное заявление, касавшееся «Советерре интернэшнл», и его появлением перестали интересоваться. Зачем фотографировать любого из взрослых близнецов Советерре, когда можно разглагольствовать о матери новых? Даже усилия Рамона вызвать огонь на себя своими гоночными приключениями и полуголыми моделями провалились.
Анри с Синнией жили в состоянии вооруженного перемирия, им удавалось быть вежливыми и в какой‑то мере сохранять прежний распорядок. Почти ежедневно он работал в своем парижском офисе, а она в его кабинете в квартире, в точности так же, как делала, когда оставалась раньше с ним здесь, в Париже. Вечерами они обсуждали будущее: как приспособить семейный дом в Испании для близнецов, записывались на частные предродовые занятия, просматривали резюме на персонал охранников для детей.
И они до сих пор спали отдельно.
Синния видела, как он раздражен из‑за прессы, папарацци, мер предосторожности и вообще от постоянного напряжения. Он не переставая твердил, что ей не надо заниматься своей работой, а она твердо решила сохранить собственный доход и прежнее независимое положение.
Он снова начал ворчать, когда их автомобиль окружила толпа, стоило им подъехать к отелю в Милане.
— Ты сказал мне еще в день нашего знакомства, что противостоянию ты научился, — напомнила ему она.
— Ты должна свободно появляться на людях, — пробурчал он, помогая ей выйти из машины и подняться по красной ковровой дорожке.
Синния была в темных очках, но все равно боялась, что вспышки камер ослепят ее и она споткнется, поэтому крепко держалась за руку Анри. В двадцать четыре недели беременности она уже выглядела неуклюже, но сегодня рискнула надеть туфли на высоком каблуке, чтобы хоть обувь дала ей возможность почувствовать себя нормально.
Они приехали на благотворительный прием, устраиваемый семейством банкиров, с которыми Анри постоянно сотрудничал.
Отель был одним из самых роскошных в Европе, список гостей на обед десять тысяч евро с каждого — тщательно выверен.
Анри вел ее через огромный вестибюль в стиле венецианского палаццо XIV века. Мраморные колонны, широкая лестница в центре устлана ярко‑красным ковром, сверкание хрустальных люстр, бронзовые листья канделябров блестят золотом, бросая блики.
Гости все в смокингах и вечерних нарядах.
Синния со строгой улыбкой на лице медленно поднималась вместе с Анри по лестнице.
В гардеробе Анри снял с нее легкий длинный жакет, напоминавший средневековый глубоким вырезом и расклешенными рукавами. В ткань были вплетены серебряные нити — эту деталь внесла изобретательная Трелла. А платье — работа Анжелики. Фасон выдержан в стиле ампир, метры присборенного белого шелка способны скрывать располневшую фигуру до конца беременности.
Синнии хотелось верить, что она выглядит привлекательно, но ее сексуальная уверенность таяла по мере увеличения талии. К тому же мужчина рядом с ней ведет себя так, словно сопровождает сестру. Он касался ее слегка и как бы случайно, без жестов собственника. И никаких ласк украдкой или нежного поцелуя в обнаженное плечо.